На контрасте с Мосс, Грейсон представляла собой единый круг, из которого исходили вычисления, подобные солнечным лучам – а между всеми лучами была решетка из цифр. Ей нравилось быть прямой, как удар кулаком в лицо. Подобная прямота въелась в нее за годы выживания в здешней агрессивной среде, от нее она уже не могла избавиться. Грейсон знала, сколь высоки ставки их миссии, потому что до появления в ее жизни Чэня и Мосс одно только понятие выбора было сродни роскоши для нее. Чэнь старался не переосмысливать ее, не превращать в поэзию – хоть это и было в его духе, – боялся, что образ ее разлетится по сторонам, как нули Мосс, разлетится и не сможет вновь собраться, вопреки извечной манере Грейсон плотно-плотно сжимать зубы.
Чэнь, Мосс, Грейсон. Теперь у каждого из них было одно-единственное имя. Фамильярности отсеялись – в них не было нужды, для них не осталось места.
Разбив лагерь, они улеглись рядком, тесно прижавшись друг к другу. Троица неразлучных. Почти бесшовное слияние – слишком комфортно их единство, зачем разлучаться? Они не нуждались в тепле – в них самих жил огонь; жил, согревая даже в самый лютый мороз. А родительницей этого очага тепла была Мосс.
– Спокойной ночи, Мосс.
– Спокойной ночи, Чэнь и Грейсон.
Грейсон что-то пробурчала в ответ, но они знали – она тоже их любит.
Им всем уже доводилось убивать себя или друг друга. Чэнь убил Чэня. Мосс сожрала Мосс. Грейсон убивала их обоих. Мосс убивала Чэня, Чэнь – Мосс. Таким вот образом их близость стала экспоненциальной – вместе с печалью и сожаленьем. Они лежали вместе, в живом коконе, неразлучные – бережно храня тех Чэня, Мосс и Грейсон, что все еще были живы. Их последние версии.
Троица чувствовала: утка со сломанным крылом бдит за ними издалека. То ли к добру, то ли к худу.
Темная Птица.
ВОтжилках что Город, что Компания могли похвастать уймой разных имен, так сказал Чэнь. В Жилах их называли просто Город и просто Компания, при тихом одобрении последней. Сухие термины, никакой индивидуальности, края сглажены все как один. В Жилах ставки были выше, но и награды – изобильнее. В Отжилках от тебя отщипывали маленький кусочек, когда ты на что-то отвлекался – и все.
Но версии Города были не единственной переменной, которую вычислил Чэнь и которую воплощала Мосс. Время было второй переменной величиной, и оно не было непоколебимым. Иногда им казалось, что они несутся вперед, в свое собственное будущее, и это были самые худшие их моменты.
Труп Города, насылая страх, тлел на равнине. Вальяжно развалясь, здание Компании, разбухшее и разжиревшее, нависло над канавами улиц, стекающихся к нему, – без пустырей, без прогалин и ветвлений. Пахло кровью. Одна Компания, по сути – никакого тебе Города.
От этих лабиринтов-версий они поспешно отворачивались, отворачивались от собственной смертности и бесполезности. Ибо ничего нельзя было приобрести, только лишь потерять.
Труп города, насылая страх, тлел на равнине. Ущербно поникнув, здание Компании, иссохшее и мертвое, нависло над перипетиями улиц, разбегавшихся от него, изрытых пустырями и прогалинами, ветвящихся. Один только Город, по сути – никакой тебе Компании. Изменяющие форму существа, принявшие обличье кто мокриц, кто хамелеонов, манифестирующие себя в виде огромных полевых цветов, преображали всякого, кому порой случалось вознестись непокорной головой над своим убежищем. Пахло смертью – глубокий, бархатистый дух. К таким версиям они поворачивались спиной медленно, после нескольких дней в своих грязных скафандрах, стараясь не дышать их воздухом. Можно было перегруппироваться в таком месте, но ни убежища, ни противника – не найти. Можно было лишиться бдительности в таком месте, где затишье равносильно смерти – и пробудиться ото сна о расцветающих бутонах, источающих вибронные волны распада.
Ведь именно этого и желали их тела: уйти на покой и более ничего не знать.
Этот Город был похож на все остальные города: обсерватория – на северо-западе, заводы – на северо-востоке, против грязной илистой тропы, что была рекой; огромный конгломерат рябых полуразрушенных многоквартирных домов – к югу от заводов, там Компания размещала рабочих; и на юго-западе – белый блик здания Компании.
Сильнее всего менялось диагональное пространство между Компанией и ее заводами – пространство, напоминающее ландшафт древнего морского дна. Порой оно являлось как мертвый «лунный пейзаж», порой – как эстуарий, окруженный плеядой прудов-отстойников[6], запитанной от овивающей ее реки. Порой это явно был рабочий полигон Компании – возможно даже, некогда плодотворный. Люди в большом количестве зарабатывали там себе на жизнь – возможно даже, продавали еду, которую выращивали для выходцев из Компании.
Грейсон особенно не доверяла этим видениям. Все, что делала Компания, кого-то уничтожало, кого-то убивало, даже если и помогало кому-то другому. Все остальное было лишь уловкой, и никакой защиты от нее не было.
– В моей версии этого не было.
– Было в моей.
– В моей версии были одни перверсии. Там, впереди.
И вон там, и вон там, и еще – там. Перверсии – не в смысле «отклонения от половой нормы», а в смысле – нечестивости, способные разрушить твой разум, да и тело порядком покорежить. Сделать так, чтобы даже мысли о тебе никогда больше не существовало.
Шутка мрачная, шутка древняя. Полезно держать ее в уме, пока вся память твоя не исчезнет.
А бывало и так, что они двигались назад во времени, и Компания являлась им на ранних стадиях постройки – окруженная таким количеством стражей, что им даже не понять было глубину опасности, их подстерегающей. Глядя на Компанию на таком вот этапе, можно было даже обмануться, что будущее будет достойным – если, конечно, уже не видел будущее. Обагренное кровью, подтопленное смертью: погибель предпочла залечь на дно, прежде чем рвануться к поверхности в конце времен.
Пользуя математику Чэня, поверяя с ее помощью свой внутренний компас, Мосс отсеивала невозможное для троицы и выбирала лишь те Города, где горькая возможность коллапса давала им шанс. Шанс мимолетный: Чэнь, объединившись с Мосс, будет вычислять скорость распада, параметры его ускорения/замедления, все относительные неизвестности – катаклизм, утка, другие версии Чэня, вероятность где-то повстречать враждебную версию Мосс или другую Грейсон.
Каково будет – встретиться с Чарли Иксом, еще не сошедшим с ума, стереть его память? Какого будет Чэню лишиться ненависти к Чарли Иксу и не вспоминать о том, как тот смотрел на него? Продвинуться назад – к точке, где Чарли Икс был молодым и почти что безликим в силу своей невинности, ведь, хоть его опыт и был многотруден, то с лица его было не счесть.
Существовало то, что Чэнь никогда не включал в свои расчеты.
То, что сказал ему Чарли Икс – грязный, в лохмотьях, – сказал ему в тот миг, когда странный чуждый огонь вспыхнул в его глазах. И вспыхивал тот огонь не раз и не два, потому что в ту пору, в тех версиях, Чарли Икс не мог подолгу держаться за одно лишь свое «я».
Один-единственный раз. На этом самом месте. Пока Мосс и Грейсон были заняты своими делами, а Чэнь стоял на страже.
«Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Ты всего лишь мой сон. Сон, который я сам придумал, – вот и все, что ты есть».
Чэнь дрогнул, подавив желание раствориться – и в растворении своем унести Чарли Икса во мрак вместе с собой.
Ибо это было бы капитуляцией.
Мосс сформулировала для Чэня «правила полезности». Как то: оставаться неподвижным, быть маленьким, иметь правильный камуфляж, знать все хорошие места для укрытия наперечет, стать симбиотом или паразитом, источать яд, уметь регенерировать части тела.
Если хочешь выжить – сократи все движения до нуля на длительный период времени. Доверься течению. Да, течению. Именно, течению. В нем уже заключены все сущие виды – так во время прилива вода рябит во всех приливных бассейнах, и даже в тех, что раньше хранили стылую незыблемость своих крошечных царств.
Будь это самый чистый город, тот самый, что существенно влиял и на сам Источник, и всех, кто был в нем, эффект в нем был бы наизаметнейший.
Но увы. Будь мал, будь неподвижен. Не спеши. Возможно, волна достанется тебе не первая и даже не тысячная. Прямой канал защищен. Зарази сложенную из глобул стену внутри Компании, отправляйся затем к Источнику. Та стена – портал, волшебное зеркало, ведущее туда, откуда пришла Компания. Позволь ей принять себя, просочись внутрь подобно медленно действующему яду, который на самом деле и есть Жизнь, в первичном ее виде. Жизнь беспрерывная.
Правила первичных вод, вот как она это называла. И порой чувствовала, что прибегает к ним, чтобы делать что-то нереальное. Плодить фантомное ощущение. Смотреть со стороны, как ее двойник отправляется в путь вместе с Чэнем.
Она помнит о том, как Грейсон повернулась к ней и сказала – что-то одно из трех:
Час пробил. Час настал. Я чувствую.
Когда-нибудь мы вернемся в первичные воды.
Сколько раз это все уже было?
Назови какое-нибудь незначительное с твоей точки зрения число. Такое, что кажется пустым звуком.
Как будто одно из уравнений Чэня кричало, чтобы его выпустили. Как одно из созданий Чэня, запертое в сложенной из глобул стене.
Троица знала, где найти лис в этом Городе – во всех Городах. Мосс любила лис, а Грейсон относилась к ним настороженно – ей они казались слишком умными и каким-то образом повинными во всех их неудачах. Лисам присуща хитрость – то самое качество, на котором строится зловещая натура Компании.
Чэнь никак к лисам не относился. По его расчетам, они должны оставаться константой – неотъемлемой частью плана. Поэтому на них он даже не тратил свои эмоции.