ил помочь. Ранджи должен был скоро уйти из школы, чтобы стать помощником на стройке. Ему предстояло получить школьный сертификат.
Мы сидели друг напротив друга за кухонным столом, и я объяснял ему тесты по английской грамматике и задачки по математике. Он быстро учился.
– Почему ты не мог выучить все это в школе? – спросил я.
– Был слишком занят собственной шкурой. – Он объяснил мне, что в другой части Роторуа идет война между бандами, но он старается держаться от них подальше. Хотя он всего наполовину маори, белые ученики предполагают, что он тоже должен принимать участие; а банды маори ненавидят его за то, что он уклоняется. Ранджи показал мне свежие синяки от побоев на руках. Теперь школа казалась не такой уж привлекательной.
– Я появляюсь на уроках, ни с кем не разговариваю, а потом ухожу. Раньше я зависал в молочке с девчонкой, которая мне нравилась, – «молочкой» называли магазин на углу, где я часто видел подростков, – но ее брат нашел меня в школе и поколотил.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу завести девушку или жену.
– Никаких перепихонов? Никогда? Паршиво, чувак.
– Значит, у тебя тоже нет друзей?
– Похоже, что нет.
Я улыбнулся.
Отец ничего не знал о моем новом друге. Я тщательно заметал все следы пребывания Ранджи, даже смывал за него унитаз, потому что он почему-то каждый раз забывал это делать. Я сказал ему, что отец не желает видеть его у нас дома. Этому он совсем не удивился, но приятно поразился тому, что я не против его визитов.
В пятницу, 10 декабря 1982 года, у Ранджи был короткий день в школе, и он решил отметить окончание своего обучения. Ему дали несколько свободных дней перед экзаменами на школьный сертификат. Жаркое Рождество по-прежнему казалось мне странным концептом, но мне нравилось. Ранджи зарулил на свою подъездную дорожку, а потом перемахнул через забор. Он показал мне записку от учительницы.
«Огромный прогресс, – писала она. – Ранджи в этом году очень старался. У мальчика блестящее будущее».
Он скакал и свистел, как ковбой, поднимая голыми ногами пыль. Ранджи не носил летом обуви. Как и многие ребята в городе.
– Спасибо, чувак, смотри, что ты для меня сделал! Учительница сказала, я легко разделаюсь с этими экзаменами!
– Ты сам все сделал, Ранджи, ты это сделал! – И это правда было так.
У меня возникла идея.
– Пойдем искупаемся в озере, чтобы это отпраздновать.
Тогда у него тоже возникла идея.
– У меня с купанием не очень, но зато у меня есть пиво. Так что пойдем окунемся! – Он ударил меня по плечу. Как я понял, это был вполне дружеский жест, но я сразу отшатнулся от него.
– Не трогай!
– Извини, чувак, забыл.
Поход на озеро был ошибкой. Вся эта дружба была ошибкой, и во всем виноват только я. Но я никогда в жизни не чувствовал себя счастливее, чем по пути к источникам в тот день. У меня был настоящий друг, благодарный мне за помощь. Мы собирались повеселиться и выпить пива, как взрослые. Несколько месяцев назад мне исполнилось пятнадцать, и я знал, что пить алкоголь до двадцати – незаконно. Отец пришел бы в ярость, узнай обо всем этом, но в тот момент мне было все равно.
Мы дошли до горячих источников и переоделись в плавки, стоя спиной к спине, чтобы заверить и себя, и друг друга, что мы не геи. Но я все равно не мог не обратить внимания на фигуру Ранджи. Он был сложен как мужчина. По сравнению с ним я выглядел щуплым, тощим и бледным. У него были не только синяки на руках, но еще и маленькие кольцеобразные шрамы на груди. Я не удержался и ткнул в них пальцем:
– Откуда это?
– От моей сучки-мамаши, – фыркнул он. – Поэтому я не плаваю. Никогда не мог снять футболку в школе, потому что начинали задавать вопросы. Это сигаретные ожоги.
– Она тебя жгла?
– Да, когда я был мелким, сука долбанутая. Я даже не знаю, где она сейчас – наверное, в тюрьме. Никому не говори. Но, по-моему, я могу доверять тебе, пакеха.
Кажется, «пакеха» значило «белый человек». Приятно, что он доверяет мне.
– Кому я скажу? Вообще, звучит похоже на мою мать! – Я был поражен, что именно это у нас оказалось общим: безумные и опасные матери.
– Да? Мне казалось, ты сказал, что она умерла?
Я не вспоминал о ней уже несколько месяцев. Ранджи был моим лучшим другом, моим единственным другом. Он рассказал мне свой секрет. Почему я не могу рассказать ему свой?
– Наверное, лучше бы так и было. Нам пришлось бежать из Ирландии, потому что она рассказывала неправду про моего отца.
Я рассказал Ранджи всю историю, пока он открывал нам две банки пива. Я сделал большой глоток из своей банки, ожидая, что это будет что-то типа апельсинового сока, но вкус оказался отвратительным: думаю, примерно такие на вкус стариковские ноги. Я выплюнул жижу в траву.
Ранджи рассмеялся.
– Да ладно? Ты никогда не пробовал пива?
Я покачал головой, но потом попробовал отхлебнуть еще раз.
– Салют, братан! – сказал Ранджи.
Я не хотел больше пива и оставил остальные пять банок ему.
– Как по мне, это неправильно, – заметил он, когда я рассказал ему, как остался с матерью на выходные. – Не стоило пинать маму, особенно если она была беременна.
Я пожал плечами.
– Отец сказал, что можно.
– По мне, это неправильно, – повторил Ранджи, и мне стало неудобно. Я уже пожалел, что все ему рассказал.
– Тетя Джорджия говорит, что никогда нельзя бить женщин.
Я подумал о его старой тете, которая целыми днями убирается в чужих домах, а потом до ночи работает в баре. Не думаю, что отец придал бы особое значение мнению тети Джорджии. Почему Ранджи так высоко ценил женщин? Его тетя выполняла грязную работу, а мать была жестокой. Я сменил тему, и вскоре мы уже обсуждали сборную «Британских и ирландских львов», которые должны были приехать в Новую Зеландию следующей зимой. Я стал гораздо больше интересоваться регби с тех пор, как познакомился с Ранджи. Ему хотелось играть за школьную команду, но это не стоило измывательств, которые пришлось бы терпеть.
Я залез в горячий источник на мелководье. В самом глубоком месте вода доставала мне до шеи. Ранджи присоединился ко мне, и мы какое-то время посидели там вместе.
– Красота! – прокомментировал он.
Когда мы вылезли, скалы вокруг нагрелись от жаркого солнца.
– Нужно охладиться, – предложил я. – Пошли к озеру.
– Не, Стиви, я останусь здесь, – сказал Ранджи, хотя ему явно было очень жарко и у него по всему телу катился пот.
– Пошли! Ты тут спечешься, если останешься!
– Ну не умею я плавать, понимаешь? – У него слегка заплетался язык из-за пива.
Я чувствовал себя особенным из-за того, что Ранджи показал свои шрамы мне. Мы были лучшими друзьями.
– Ладно, – вздохнул я, – значит, ты не умеешь плавать, а я – пить пиво. Так что у нас ничья. Но я хотя бы попытался!
Он пошел за мной к скале у холодной воды. Я спустился по камням и скользнул в воду. Ранджи сполз за мной, сел на краю и стал болтать ногами в воде.
– Боже, как приятно, – протянул он.
– Запрыгивай! – уговаривал я. – Можешь цепляться за траву по краям.
– А здесь глубоко?
– Не знаю, для меня глубоко! – Я нырнул под воду и несколько минут оставался там, пока не увидел облако пузырьков в том месте, где Ранджи опустился в воду – слишком близко от меня. Я сразу отплыл.
Что случилось дальше, я не понял. Может быть, от пива он осмелел и решил отплыть от надежной скалы, чтобы присоединиться ко мне. Но я слишком испугался, что он окажется чересчур близко, так что все больше отдалялся. Потом я понял, что Ранджи в беде. Меньше чем в трех ярдах от меня он перестал касаться дна и запаниковал. Я видел его под водой. Он вытягивал шею к поверхности, но не мог до нее добраться. Я вынырнул и попытался докричаться до него, чтобы он плыл в сторону скалы всего в шести футах от него, но он так и не поднялся на поверхность. Если б Ранджи вытянул тело вперед, то мог бы поднять руку и спокойно ухватиться за камни, но его глаза были крепко зажмурены. Я хотел помочь ему. Хотел дотащить его до безопасного места. Было так просто дотащить его, просто схватить за руку, но прикосновение к нему означало мою смерть, мое мучительное окаменение, и я слишком испугался. Вокруг не было никого, чтобы помочь. Ранджи судорожно метался и глотал воду вместо воздуха, до которого не мог добраться. Я нырял и поднимался, и снова нырял и поднимался, и во все горло звал на помощь, пока в его горло затекала вода. Я смотрел, как тонет мой друг.
Потом я размышлял о тысяче способов, которыми мог бы его спасти. Я мог бы отломить ветку от ближайшего дерева и вложить ему в руку. Я мог бы воспользоваться одним из наших полотенец и вытянуть Ранджи. Я не знаю, как долго он тонул. Как будто годы. Как будто секунды. Как будто в аду.
Глава 33
Салли
Дядя Дональд умер 29 июня. Тетя Кристин попросила меня приехать на похороны в Дублин. Мы с ней регулярно поддерживали контакт. Я рассказывала ей обо всех новостях: про мою терапию, про новых друзей, про Новую Зеландию, про продажу дома и так далее. Она была так похожа на маму, что у меня почти возникло чувство, будто та вернулась в мою жизнь. Но я не знала дядю Дональда и не особенно хотела ехать на похороны.
В Дублине я, как известно, жила первые годы моей жизни в заточении, и мы ездили туда один или два раза, когда мама была жива, а еще в последние несколько месяцев я навещала там тетю Кристин. Но когда я была там с мамой подростком, меня привели в ужас размеры города, шум и количество людей. Я видела много программ, снимавшихся в разных городах мира, но хотя Дублин и был небольшим по сравнению с Лондоном или Нью-Йорком, его масштаб все равно пугал. Я не могла даже представить, каково будет поехать туда на машине или на автобусе.
Тина с Анджелой сказали, что мне обязательно надо съездить на похороны, как минимум из сочувствия и благодарности за все, что сделала для меня тетя Кристин. Анджела предложила попросить кого-нибудь из друзей поехать со мной. Тине показалось, что для меня это станет прекрасной возможностью попрактиковать все те навыки, над которыми я так долго работала: прикосновения, эмпатия, тактичность, самоконтроль и так далее.