В начале гражданской войны в Сирии многие прибывшие были сирийцами, в том числе богатые сирийцы из среднего класса. Однажды в гавань Лампедузы прибыла яхта с хорошо одетыми сирийцами, которые сошли на берег, чтобы пройти обычную процедуру оформления. Но после 2011 года приезжали уже более бедные сирийцы, и их число тоже сократилось. Те, кто приехал этим путем, рассказывали о маршруте через Египет, который включал в себя обширные системы туннелей, где детям требовались кислородные маски. Разные этнические группы приехали разными путями, но у них также были разные ожидания и разные желания. Большинство выразили желание остаться в Италии. Только эритрейцы этого не сделали, возможно, из-за воспоминаний о своих бывших колониальных хозяевах. Только они всегда выражали желание отправиться на север, в остальную Европу.
Как с самого начала отмечали некоторые наблюдатели, демографические показатели миграции сами по себе наводят на размышления. Около 80 процентов прибывших составляли молодые мужчины. Среди них были и дети, в том числе несопровождаемые, которые вызывали наибольшее беспокойство у ожидающих властей. Нигерийских детей, оставшихся одних, часто отправляли в Европу для торговли людьми. Изредка встречались женщины, которым, как правило, обещали работу после прибытия в Европу. Встретившись с контрабандистами в Италии или на севере, которые одалживали им деньги и которым они потом оставались должны, они узнавали, что обещанная им «работа» — это проституция. Большинство людей знают, насколько опасно путешествие для любой женщины без сопровождения. Мусульманские женщины и девушки редко приезжают одни.
После прибытия на Лампедузу поведение мигрантов также сильно различается. Те, у кого есть деньги, отправляются за покупками на улицу Виа Рома. Сирийцы известны тем, что покупают одежду сразу по прибытии. Некоторые мигранты покупают алкоголь. Многие сразу же покупают телефонные карты и используют их, чтобы позвонить домой и сообщить семье о том, что они прибыли в Европу, а также договориться с любыми знакомыми о следующем этапе своего путешествия.
Однажды я встретил на улице трех молодых эритрейцев, не старше 16 лет. Они только что купили — и с гордостью носили — сувенирные шляпы с острова с надписью «Я люблю Лампедузу». В другом месте, на церковной площади, восемь молодых парней из стран южнее Сахары, казалось, выполняли указания старшего мигранта. Они не сливались с толпой. Среди небольших стай иммигрантов, которые бродят по городу, некоторые стараются помахать рукой или кивнуть местным жителям. Другие снуют по улицам, хмурясь и уже, кажется, испытывая недовольство. Подавляющее преобладание молодых мужчин заметно во все времена. Они приехали сюда по поручению своих семей. Со временем они надеются отправить им деньги. Больше всего они надеются, что смогут привезти сюда свои семьи.
К 2013 году поток беженцев был настолько велик, что правительство пошло на необычный шаг — стало вывозить прибывших с острова на Сицилию или на материк. В июле того года Папа Франциск посетил Лампедузу, вызвав восторженную реакцию местных жителей. Он бросил венок в море и возглавил мессу под открытым небом, во время которой в качестве алтаря использовал небольшую расписную лодку. Папа использовал этот визит, чтобы осудить «глобальное безразличие» к происходящему и призвать мир к «пробуждению совести». Для жителей острова это, наконец, показалось адекватным признанием того, что происходит на их острове.
3 октября 2013 года у берегов Лампедузы затонуло судно, отправившееся из Мисураты (Ливия) и заполненное в основном выходцами из стран Африки к югу от Сахары. Итальянская береговая охрана спасла более ста человек, но более трехсот мигрантов утонули. Это вызвало огромный резонанс. В Италии был объявлен день общественного траура, флаги подняты на полмачты, во всех итальянских школах объявлена минута молчания. На Лампедузе в молчаливой процессии со свечами и вечерней мессе приняли участие почти все жители острова. Было привезено так много тел, что ангар в крошечном аэропорту Лампедузы пришлось превратить во временный морг.
Политический резонанс поднялся не только в Италии, но и во всем мире. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Пан Ги Мун заявил, что эта трагедия доказала необходимость «расширения каналов безопасной и упорядоченной миграции». Дальнейшие затопления в том же месяце, унесшие десятки жизней, вызывали все более острую реакцию. Призывая к увеличению европейской помощи, премьер-министр соседней Мальты пожаловался, что Средиземное море превращается в «кладбище». Наконец, международное внимание стало уделяться тому, что происходит в морях вокруг Лампедузы. В качестве прямого ответа итальянское правительство при поддержке широкой общественности запустило программу «Mare Nostrum» («Наше море»). Эта политика позволила итальянским военно-морским силам патрулировать почти 70 000 квадратных километров акватории вокруг Лампедузы и проводить поисково-спасательные операции для судов с мигрантами. Фрегаты и вертолеты были подкреплены береговыми радарными сетями, что обошлось итальянскому правительству примерно в девять миллионов евро в месяц. Неправительственные организации сотрудничали с этой политикой и организовали присутствие на борту правительственных судов для оказания помощи при перехвате судов с мигрантами. Эта политика, несомненно, спасла много жизней, но она также создала новые проблемы.
Среди них был и тот факт, что контрабандистам, действующим в беззаконных зонах ливийского побережья, теперь не нужно было пытаться использовать суда даже такой мощности, как те, что они выпускали до сих пор. Mare Nostrum еще больше приблизил границу Европы к Ливии. Теперь контрабандистам достаточно было спустить на воду любую лодку. Если оно оставалось на плаву, итальянский флот встречал его на полпути к Лампедузе, а иногда и ближе к Ливии. Если судно с мигрантами было пригодно для плавания, итальянский флот буксировал его в порт Лампедузы. Обычно мигрантов сначала поднимали на борт итальянских судов. Эта операция, продолжавшаяся менее года, получила одобрение Международной организации по миграции (МОМ), среди других международных организаций, которые позже подсчитали, что за этот период итальянские суда доставили в Европу около 150 000 человек. МОМ повторила официальную позицию, что операция не стимулировала приезд большего числа людей.[60]
Тем не менее, поскольку количество беженцев было столь значительным, а конца не было видно, стоимость Mare Nostrum вскоре оказалась слишком большой для итальянского государства, все еще переживающего различные кризисы еврозоны. И вот после года, в течение которого чиновники просили о помощи, но не получали ее, работа Mare Nostrum была передана пограничному агентству ЕС Frontex под названием «Операция Тритон». Она также искала лодки, пересекающие Северную Африку, и либо помогала мигрантам сесть на суда Frontex, либо направляла их лодки в гавань Лампедузы или сицилийские порты, такие как Аугуста, куда также направлялись многие лодки. В течение всего этого периода представители Frontex и другие официальные лица также продолжали отрицать, что операция вызывает какой-либо фактор притяжения.
Но как же иначе? По одну сторону Средиземного моря находились люди со всей Африки, Ближнего и Дальнего Востока, некоторые из которых месяцами добирались до берегов Ливии, чтобы отправиться в это последнее путешествие. Слухи о политике итальянского правительства и отношении европейцев к происходящему, несомненно, доходили до них. Это давало контрабандистам значительные преимущества. Не в последнюю очередь потому, что чем больше был спрос, тем выше были цены и тем больше людей они могли погрузить на свои лодки. Рассказы о поведении контрабандистов, очевидно, также доходили до мигрантов, некоторые из которых платили до 4000 евро только за переправу. Но сделка редко была честной. Изнасилования были обычным делом, особенно женщин — как в сопровождении, так и без. Многие мигранты добирались до Ливии только для того, чтобы с них потребовали больше денег, чем они уже заплатили. Имущество конфисковывалось. Некоторые мигранты рассказывали, что контрабандисты использовали мобильный телефон мигранта, чтобы снять на видео его издевательства и пытки. Затем видеозапись отправлялась семье мигранта с угрозой новых пыток, если он не вышлет больше денег. Чиновники, которые оформляют мигрантов после их прибытия в Италию, узнают, где находятся убежища торговцев, но внутри Ливии практически ничего нельзя сделать, чтобы наказать банды.
Хотя мир воспринимает всех этих людей как «мигрантов» или «беженцев», между собой они очень разные люди, с разным происхождением и разными причинами, по которым они оказались в одном и том же путешествии. Одним из проявлений этого является иерархия, существующая среди мигрантов даже после того, как они оказываются на лодках. Расизм между группами мигрантов и между ними — обычное дело. Например, тунисцы и сирийцы неодобрительно смотрят на африканцев к югу от Сахары, и не только метафорически. Когда лодки отправляются в путь, лучшие места на судне — на носу и на палубе — занимают эти более обеспеченные группы из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Эритрейцы, сомалийцы и другие сидят или стоят в трюме лодки. Если лодка пойдет ко дну, именно эти люди, скорее всего, утонут.
Летом 2015 года на Лампедузе я разговорился с двумя эритрейцами в возрасте около двадцати лет, которые сидели в тишине на краю гавани, ковыряясь в ногах и оглядываясь на море, которое они пересекли. В то время как огромные военно-морские корабли обшаривали горизонт за горизонтом, эти двое показали мне лодку, стоявшую между итальянскими правительственными судами в гавани, на которой они прибыли на прошлой неделе. Среди старых потрепанных лодок, отправлявшихся из Ливии, она была вполне пригодна для плавания. Его заметила береговая охрана и сопроводила в гавань вертолетом с сопровождающими спасательными судами. Двое эритрейцев оказались в самом низу, в т