Похожая история произошла вскоре после того, как в одной из школ Данди (Шотландия) учеников попросили перечислить слова, которые ассоциируются у них с мусульманами. Среди слов, предложенных детьми, были «террористы», «страшный» и «9/11». Шокированные учителя позвонили в местный мусульманский центр и попросили кого-нибудь прийти и исправить ответы учеников. Вскоре была создана благотворительная организация, которая рассылала мусульманок по шотландским школам для «исправления» взглядов школьников на ислам и мусульман. В отчете об одном из таких случаев отмечалось, что две мусульманки в платках объясняли детям, что угонщики самолетов 11 сентября «не имеют ничего общего с исламом».[212]
К сожалению, для тех, кто занимается перевоспитанием населения, эти усилия оказались несопоставимы с растущим осознанием проблемы. Почти весь европейский политический истеблишмент и средства массовой информации не смогли убедить общественность в том, что проблема преувеличена. Отчасти это объясняется тем, что интернет диверсифицировал источники информации, но в основном — простым ходом событий. Если сопоставить то, что говорят и делают политические лидеры Европы, с тем, что думает их общественность, разрыв получается поразительным.
Опрос, проведенный в Нидерландах в 2013 году, показал, что 77 процентов респондентов заявили, что ислам не обогащает их страну. Около 73 процентов заявили, что «существует связь» между исламом и террористическими атаками, а 68 процентов ответили, что, по их мнению, в Нидерландах «достаточно» ислама. Это мнение не ограничивалось избирателями какой-либо конкретной партии, его разделяло большинство избирателей, представляющих все политические партии Нидерландов.[213] Подобные взгляды проявились и на других континентах. Во Франции в том же году — то есть за два года до парижских терактов 2015 года — 73 процента опрошенных заявили, что относятся к исламу негативно[214] и 74 процента — что считают ислам нетерпимым.[215] Стоит помнить, что около 10 процентов населения Франции — мусульмане.
В ходе тех же опросов 55 процентов голландских избирателей заявили, что не хотят, чтобы в их стране было больше мусульман, 56 процентов немцев сказали, что ислам ассоциируется у них со стремлением к политическому влиянию, а 67 процентов французов заявили, что считают исламские ценности «несовместимыми» с ценностями французского общества.[216] К 2015 году один из опросов показал, что только 30 процентов населения Великобритании согласны с тем, что ценности ислама «совместимы» с ценностями британского общества.[217] Другой опрос, проведенный примерно в то же время, показал, что только пятая часть (22 процента) населения Великобритании согласна с утверждением, что исламские ценности и британские ценности «в целом совместимы».[218]
Так происходит повсюду. Опрос, проведенный в Германии в 2012 году, показал, что 64 % респондентов ассоциируют ислам с насилием, а 70 % — с фанатизмом и радикализмом. Только 7 процентов немцев ассоциируют эту религию с открытостью, толерантностью или уважением прав человека.[219] Как отмечает американский исследователь современного ислама Дэниел Пайпс, опросы общественного мнения по этим вопросам демонстрируют постоянную восходящую траекторию. Опросы европейской общественности никогда не показывают, что их озабоченность этими вопросами уменьшается. Это улица с односторонним движением. Так, в 2010 году еще не половина (47 процентов) немцев заявили, что согласны с утверждением «исламу не место в Германии». К маю 2016 года число немцев, согласных с этим утверждением, выросло до 60 процентов.[220]
И все это происходит несмотря на то, что весь правящий класс Западной Европы говорит людям, что они не правы. На самом деле, до сих пор наиболее распространенным ответом западноевропейских правящих лидеров было то, что люди, которые думают подобным образом, явно не сталкивались с достаточным разнообразием, в частности, не сталкивались с исламом, и что если бы они это сделали, то думали бы иначе. На самом деле опросы показывают обратное. Чем больше ислама в обществе, тем больше в нем неприязни и недоверия к исламу. Но реакция политических кругов имеет еще одну общую черту: они настаивают на том, что для решения этой проблемы им необходимо справиться с этим выражением общественного мнения. Их приоритетом было не зажимать то, против чего возражает общественность, а, скорее, возражающую общественность. Если кому-то нужен хрестоматийный пример того, как политика идет вразнос, то вот он.
В 2009 году Королевский англиканский полк по возвращении из Афганистана прошел парадом по городу Лутон. Это один из городов Англии, в котором «белые британцы» составляют меньшинство (45 %), и в городе особенно велика мусульманская община. Многие местные жители пришли на парад и были возмущены тем, что экстремисты из исламистской группировки «Аль-Мухаджирун» хекали и протестовали против солдат, когда те маршировали по центру города. Среди прочего, эта группа называла солдат «убийцами» и «детоубийцами». Разъяренные представители общественности попытались противостоять протестующим, но британская полиция защитила их и пригрозила разъяренным местным жителям арестом. В последующие недели некоторые из этих местных жителей попытались организовать акцию протеста против исламистов, но им не дали добраться до той же ратуши, к которой ранее шел аль-Мухаджирун. И если аль-Мухаджирун безнаказанно раздавал свои листовки протеста в мечетях, то местным жителям, выступающим против исламистов, полиция не позволила раздать ни одной листовки.
Возмущенные двойными стандартами, они в последующие недели сформировали группу, которая стала известна как Английская лига обороны (EDL). В последующие годы они организовывали протесты во многих городах Соединенного Королевства, которые часто переходили в насилие. По признанию главного организатора (Томми Робинсона), это происходило отчасти из-за людей, которых привлекали такие протесты, а также потому, что везде, где они собирались, появлялись организованные группы «антифашистов», часто состоящие из большого числа мусульман, и начинали жестокие столкновения. Все эти «антифашистские» группы пользовались поддержкой ведущих политиков, включая премьер-министра. Кроме того, ранее они проводили «антифашистские» митинги, на которых один из убийц Ли Ригби выступал перед толпой на стороне «антифашистов». Но самое главное в EDL — не столько ее деятельность, сколько отношение к ней властей. Ни местная полиция, ни местные власти, ни национальная полиция, ни правительство ни на одном из этапов не посчитали, что EDL имеет смысл. Верхние эшелоны власти не только поддерживали союз с группами, выступавшими против EDL, даже если эти группы сами были замешаны в экстремизме и насилии, но и отдали приказ закрыть EDL и привлечь к ответственности ее руководство.
Однажды лидер EDL был арестован за попытку пройти с одной спутницей по мусульманскому району Тауэр-Хэмлетс в Лондоне. В другой раз он был арестован после того, как организованная на сайте акция протеста превысила положенное время на три минуты. И с самого начала власти сделали все возможное, чтобы усложнить, а то и вовсе сделать невозможной жизнь руководства группы. С момента основания Робинсоном организации его банковские счета были заморожены. В домах Робинсона и всех его ближайших родственников были проведены полицейские обыски, изъяты документы и компьютеры. В конце концов было обнаружено нарушение правил ипотечного кредитования, и Робинсон был судим, осужден и отправлен в тюрьму за это преступление.[221] В то же время исламистские группировки постоянно угрожали ему. Помимо неоднократных нападений мусульманских банд на лидеров EDL, предпринимались и серьезные попытки убить их. В июне 2012 года полиция остановила автомобиль, в котором находилась часть ячейки из шести исламистов. В машине находились бомбы, дробовики, ножи и послание с нападками на королеву. Люди возвращались с демонстрации EDL, где они планировали совершить нападение, но из-за небольшого количества участников в тот день протест закончился раньше. Как и в других случаях, общественность не проявила особого сочувствия из-за общего мнения, что EDL сама навлекла на себя подобные нападения. В ответ на то, что их город предстал в сомнительном свете из-за появления мусульманских банд, а также EDL, местный совет организовал мероприятие под названием «Любите Лутон». Это был праздник «разнообразия» и «мультикультурализма» в Лутоне, который включал в себя различные блюда, а также выступления ходулистов.
В разных вариантах эта история повторяется по всей Европе. В Германии в 2014 году в Дрездене образовалось движение, называющее себя Pegida. Их программа была похожа на программу EDL и других популярных протестных движений по всей Европе. Они выступали против радикальных мусульман и массовой иммиграции, хотя и подчеркивали свою открытость к иммиграции в целом (особенно в случае Pegida к законным просителям убежища). Как и в случае с EDL, в их рядах были видные представители этнических и сексуальных меньшинств, хотя в прессе они упоминались редко, если вообще упоминались. В основе протестов Pegida лежит протест против неизбирательной мусульманской иммиграции и против проповедников ненависти, салафитов и других экстремистов. Как и в случае с EDL, основополагающие символы группы были не только антиисламистскими, но и антинацистскими, пытаясь с самого начала дистанцироваться от любых связей с ужасами прошлого. Несмотря на то, что такие связи постоянно упоминались в СМИ, к декабрю 2014 года число участников протестов Pegida превысило 10 000 человек и начало распространяться по всей Германии. В отличие от EDL, которая привлекала в Британии почти исключительно представителей рабочего класса, Pegida, похоже, смогла привлечь более широкий круг граждан в Германии, включая профессионалов среднего класса. В конце концов (хотя и в гораздо меньших количествах) движение распространилось и в других частях Европы.