кидала их в Восточное море, желая заполнить его и не дать утонуть другим. Она так и не отказалась от своей затеи и продолжает засыпать море и сегодня.
Николас полностью перевернулся на другой бок, когда понял, что сказание подошло к концу.
– Значит, задача была непосильной. И какую мораль я должен извлечь из всего этого?
Ли Минь пожала плечами.
– Извлекай, что хочешь, Картер. Целью моего рассказа было отвлечь тебя ровно на столько, сколько требовалось, чтобы подать обед, и эта задача вовсе не показалась мне непосильной.
Николас сел, выпрямился, возмущение пробивалось в нем сквозь серый лабиринт сознания.
– Я же сказал, что приготовлю! – какая от него польза, если он не может выполнять свою часть работы.
– Возможно, тебя удивит, но я не очень люблю мясо, пересушенное и подгоревшее настолько, что его можно спутать с горелой деревяшкой, – заметила София, поворачивая освежеванных кроликов на вертеле.
– А как иначе убедиться, что оно готово?!
Обе женщины бросили на него по лучшему жалостливому взгляду каждая. Несмотря на урчание в животе, он взял свою долю мяса с неохотой, проистекавшей исключительно из самолюбия. Закончив, он принял предложение Ли Минь поспать первому и нести вахту после. Дополз до подстилки, повернулся спиной к огню, пристроив голову на руку, и глядел на далекие горы. Вскоре Николас провалился в сон, не обращая внимания на теплую хватку золотой удавки на пальце.
Звон металла прорезал тишину, за ним почти тотчас же последовал второй.
– … лучше, лучше, но не наклоняйся ты так, когда делаешь выпад. Нет! Налево! Да!
Николас с трудом выбрался из сна, не понимая, действительно ли слышит голос Ли Минь или тот ему снится. Перевернувшись на спину, он взглянул через костер на две легкие тени, сражавшиеся на мечах.
– Бесполезно, – простонала София. – Мне никогда толком не научиться.
– Ты прекрасно справилась, как и со всем, что я показала тебе сегодня вечером, – в голосе Ли Минь слышалась улыбка. – Ты движешься словно кошка – вся шелк и сила. Скоро станешь лучше меня, и мне придется послеживать за своим золотишком.
– Без шансов, – ответила София через мгновение, явно с легкой обидой на жизнь.
– Ты превосходный боец, – настаивала Ли Минь, садясь на землю и кладя меч себе на ноги.
Миг спустя София тоже опустилась на колени, положив оружие на ближайшее одеяло.
– Просто… я была лучше… до этого, – она показала на глазную повязку.
– А, – только и сказала Ли Минь.
– Мир выглядит по-другому. Поначалу я думала, это всего лишь мое воображение, жалость к себе и все такое. Но все на самом деле так: тени и блики расслаиваются, цвета кажутся плоскими. И восприятие, насколько предмет далеко или близко, ухудшилось. Но главная беда – слепое пятно.
Николас закрыл глаза, вздыхая. Он ожидал чего-то подобного и почувствовал себя виноватым, что не пытался помочь ей преодолеть увечье тем или иным способом. Приняла бы она его помощь – это другой вопрос, но он должен был попытаться, черт возьми!
– Вставай, покажу тебе кое-что, – скомандовала Ли Минь. Зашуршала одежда, по пыли затопали ноги. – Прими свою обычную стойку.
Когда София отставила левую ногу назад, выдвинув правый бок вперед, Ли Минь цокнула языком и изменила ее стойку на противоположную, скользнув пальцами по коже девушки и обхватив – на мгновение ее тонкое запястье.
– Деремся во всех направлениях, да? Сменить позицию, чтобы здоровый глаз оказался сзади, может быть полезным. Однако думаю, тебе станет еще удобнее, если ты будешь быстро переключаться вперед и назад, вот так…
Быстрая и легкая Ли Минь, бросаясь из стороны в сторону, кружила вокруг Софии, постоянно меняя стойку, чтобы ее левый глаз, который она держала закрытым, не оставался впереди надолго.
– Выглядит, как будто ты танцуешь, – сказала София, выразив словами восхищение Николаса. Потом попыталась воспроизвести движения. Сперва впав в уныние от собственной неуклюжести, она быстро приспособилась следовать за каждым шагом Ли Минь. И начала улыбаться.
– Чувствую себя немного глупо, – призналась София, возвращаясь на одеяло и выпуская из рук оружие.
– У тебя просто не было времени привыкнуть, – сказала Ли Минь, накрывая мягкой ладонью запястье девушки. – Со временем станет лучше. Тебе следует знать: существует бесчисленное множество рассказов о воинах, которые получили похожие увечья и преодолели их. Одному полководцу из моей страны, как рассказывают, в глаз попала стрела. Но вместо того, чтобы рухнуть на землю, он вытащил стрелу и съел наколотый на нее глаз.
– Отвратительно даже на мой вкус, – рассмеялась София. – И ты сама знаешь, что, скорее всего, он таки рухнул на землю, вопя, как ребенок. И кто бы стал его винить?
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – ответила девушка, и на какое время они, казалось, увлеклись игрой в избегание взгляда друг друга. Ли Минь неожиданно проговорила:
– Твое лицо по-прежнему окутывает тень. Что тебя тревожит?
Вместо того чтобы отстраниться, София скользнула пальцами вверх по руке другой девушки, сдвигая свободный рукав, чтобы коснуться бледной кожи. Она наклонилась вперед так близко, и Николас на мгновение подумал, что она прижмется лбом к плечу китаянки.
– Ты серьезно говорила насчет мести? Что выжить не удастся?
Глубокий вздох.
– Сбежав от Теней, я ничего так не хотела, как вырасти большой и сильной, вернуться и вырезать их всех, как они поступили с моей мамой и сестрой. Этого хватало, чтобы поддерживать меня многие годы. Я питалась гневом, купалась в ярости, молилась злобой. Но как-то утром женщина на моем корабле спросила меня, что я буду делать после того, как отомщу. А я ничего не представляла себе «после». Для меня это было целью, и я позволила ей стать последней главой в моей истории. Осознав это, я решила, что лучшей местью было бы не расточать добровольно мой талант выживать, но жить с той силой, за которую я сражалась и победила.
– Но… – начала София, пытаясь справиться с голосом. – Как ты живешь с этим: с гневом? Со стыдом?
Со стыдом. Николас почувствовал, как что-то поднимается и застревает в горле.
Поднятая рука Ли Минь застыла, зависнув над спутанными темными волосами Софии.
– Как бы я ни старалась, – продолжала София, – я не могу этого забыть. Они не отпускают меня, я все время чувствую тиски их пальцев на горле.
– Пойми: одно мгновение жизни еще не определяет человека, – объяснила Ли Минь. – Без ошибок и просчетов люди коснеют. Нет ничего постыдного в том, что тебя побили превосходящие силы врага, если тебе достало смелости сражаться. Так же и шрам или увечье – это не повод впадать в отчаяние, а лишь отметина, что ты оказалась достаточно сильной, чтобы выжить.
– Но дело не только во мне. Моя ошибка на мне не заканчивается, – София повернула голову в сторону Николаса, словно желая проверить, спит ли он. – Мне… мы были ни разу не друзьями, но мне жаль Линден. Я чувствую себя ответственной за то, что с нею случилось. И лицо этого унылого недоноска радости тоже не добавляет.
– Вполне понятное чувство, – в голосе Ли Минь появилась странная нотка. Ее свободная рука обхватила руку Софии, бережно укладывая ее в свою ладонь. Она не заговорила, пока София не встретилась с нею взглядом. – Но она сама приняла те решения, что привели к тому, к чему привели.
Неужели? Насколько видел Николас, у Этты не было выбора с момента появления в ее жизни Софии Айронвуд.
– Честно говоря, меня больше беспокоит, что станет с ним, – призналась София. – Раньше я была уверена, что он не способен отомстить Айронвуду. Теперь уже не столь уверена.
С ним.
Со мной.
Николас поерзал на жесткой земле, жалея, что не может взять себя в руки.
Ли Минь кивнула.
– Раньше я хотела его утешить, сказать, что после первой смерти второй уже не будет. Она вернулась в колыбель предков, под их защиту. Но такое можно говорить лишь тем, кто хочет это услышать. Он пока не из них.
Николас чувствовал, будто ему между ребер вонзили горячий клинок. Он прижал ладонь ко рту, впиваясь в нее зубами.
– Но важно то, во что он верит, а он, кажется, страдает не только от потери, но и пошатнулся в вере и своем пути вперед.
– Похоже, так все и есть, – согласилась София.
– Я чувствую, что потеря глаза, отчасти ухудшив твое зрение, научила тебя видеть насквозь ложь, отринуть веру, в которой ты росла. Ты вольна идти куда пожелаешь, если будешь осторожна, и свободна стать той, кем захочет твое сердце. В этом истинные сила и могущество, как ты сказала Картеру. Не все из нас столь удачливы – так что, пожалуйста, цени, что имеешь.
– Ценю, – София повернулась, опершись рукой о землю, зажимая ноги Ли Минь между локтем и телом. Наклонившись вперед, она изучала лицо Ли Минь так же пристально, как Ли Минь – ее. Когда она снова заговорила, это был их тайный язык, хриплый и басовитый. В костре стрельнуло полено, и этого звука было достаточно, чтобы Ли Минь отвела взгляд, обернувшись в сторону далекого города.
– Ты хороший… друг, – еле слышно проговорила София. – Спасибо.
Ли Минь покачала головой, поднимаясь и высвобождаясь из ее рук.
– Я не твой друг, ню-шень, и никогда не буду в том смысле, в каком хочу. Я не могу быть никем, кроме той, кто я есть.
– Тебе не обязательно быть одной, знаешь ли, – проговорила София. – Ты не обязана держаться этого выбора. Ты говоришь, что нужно нести прошлое с честью, но твое прошлое тебя преследует. Потому что ты ему позволяешь, не позволяя себе принять, что другие люди могут поверить в тебя. Помогать тебе.
– Ты ничего не знаешь, – отрезала Ли Минь без тени гнева. В ее словах звучала лишь обида на судьбу и несомненная боль.
Лишь несколько мгновений спустя, когда шаги Ли Минь приблизились к нему, они оба услышали голос Софии:
– И знай: я не пойду никуда, куда вы двое не сможете пойти со мной.