— У них очень разветвленная система запретов и табу, с не меньшим количеством исключений и оговорок — иудейские Тора, Мишна и Гемара рядом с языческими обычаями покажется неимоверно скучной подборкой бюрократических инструкций и регламентов, призванных усложнять и портить жизнь простому обывателю. С язычниками-тотемистами иначе — религия для человека, а не для сверх-сверхбожества, абсолютно доминирующего над ничтожными людишками. Надеюсь, получится.
Долго уговаривать Старого не пришлось, просьбу воспринял без эмоций — желаете, так сходим. Лоухи не раз спрашивала, куда Слейф запропал. Другое дело, кого боги пустят к себе, кого нет. Их воля.
— Что значит — пустят, не пустят?
— Если ты богам не мил, захочешь, а на капище не пройдешь, — перевела Алёна. — Спутают тропы, уведут прочь, а захотят — сгинешь. Поэтому не надо быть слишком настойчивым: уяснил, что хода к божьему кругу для тебя нет, лучше сам уйди, не гневи незримых…
Откушали. Холодная копченая кабанятина, пахнущая травами и чесноком. Жареный на углях лосось, похлебка из гороха, мелко нарубленного сала и клюквы: сочетание непривычное, но вкусно. Особенно если посолить.
До самого вечера отдыхали — Укко сказал, что на ночь Ивара и Слейфа устроят в мужском доме, где живет неженатая молодежь, а Альвгерд-коне отдадут ложе второй дочери Старого, девочка уйдет спать к теткиным детям. Бессемейной женщине следует остаться в жилище, где за ней присмотрит хозяйка. Так заповедано, не нам обычай менять.
Ходи где хочешь, смотри, изучай — Иван сразу отправился к кузнецу, знакомиться с достижениями современной технологической мысли еми. Ужаснулся. Любимцы Ильмаринена-коваля трудились в условиях несопоставимых с кузнями норманнов или кривичей, давно использовавших горны из огнеупорного кирпича и мехи с клапанами — изобретения римлян перенимались варварами куда быстрее античной культуры и распространились по всей Европе столетия назад. Здесь же доселе царил кромешный бронзовый век — сыродутная печь, яма для выжигания угля, ни малейшего понятия о сварке, проковке слоев или вытягивании проволоки.
Надо бы показать им что-нибудь — цивилизационного рывка от кузнеца из крошечной деревни ждать не приходится, а жизнь облегчить получится. Алёна Дмитриевна, попытайтесь перевести — я хочу ему помочь…
Ночь прошла спокойно, Иван сказал, что караулить бессмысленно: мы среди людей, если никто тревожится, то и нам бояться нечего. Перед тем, как отправиться почивать, рассказали Укко о давешнем призраке — глава клана нисколечко не удивился, ответив, что в дюнах всякое можно увидеть, граница суши и моря, где два мира встречаются. Рубеж между глубинами и твердью не принадлежит морским богам, но и боги людей там не хозяева. Вот и появляются другие. Похвалил Ивара-серкра — обережный круг дело доброе, от любого нехорошего духа защитит.
И много здесь таких духов?
Хватает. Но большинству из них человек неинтересен.
В гости к Лоухи отправились с рассветом, сопровождать вызвались сам Укко вместе со старшим сыном. Идти порядочно, будет хорошо, если к полудню поспеем.
С капищами дело тоже обстояло непросто. По объяснениям Старого, таковых в округе насчитывалось аж четыре штуки — ближнее, охотничье, и два дальних, причем одно из них было общим сразу для нескольких родов. Словом, финны жили насыщенной религиозной жизнью.
Прибрежные сосновые рощи постепенно уступили место старому широколиственному лесу. Тропок никаких, как Старый ориентировался — непонятно. Впрочем, эти чащи для него дом родной, знакомый с раннего детства. Несколько раз поворачивали, там поляна нехорошая, а вот здесь топь с редкостно зловредными водяниками. Видите большой камень? Ночами из него халтья выходит, его многие встречали — хранитель этого леса, такой старый, что наверное еще сотворение Калева помнит…
Духи-покровители незримо присутствовали везде, бесчисленный сонм богов, божков и просто «невидимых», оберегающих родники и речушки, овсяные поля, птичьи гнезда и барсучьи норы. Утерянная Вселенная.
— Тут начинается дорога к божьему кругу, — Укко остановился на редкостно мрачной прогалине. Прямо впереди завал бурелома, по сторонам густой ольшаник, со стороны болотца тянет холодком. — Каждый должен пойти сам, в одиночестве. Если боги пропустят, окажешься прямо возле капища… А мы тут подождем.
— И куда нужно идти? — поинтересовался Иван. — Перебираться через бурелом — ноги переломаешь.
— Смотри на солнце, Ивар-серкр. Не сворачивай.
— Кто первый? — спросила Алёна. — Славик, ты у нас посвященный, вот и иди.
— Ладно… Попробую.
Значит, направление на солнце? Странно, светило все-таки движется по небу, смещаясь к западу. Или тут некая хитрость?
Славик шумно выдохнул, и вломился в заросли молодой ольхи. Первые десять шагов дались с огромным трудом, ветки цепляли за одежду, под подошвами хлюпала жидкая грязь. Кто только придумал устраивать капища в настолько неудобном месте? Как Лоухи здесь ходит — старая ведь женщина?..
Дальше стало полегче: гущина расступилась, открылся поросший осокой спуск в распадок с ручейком. Невероятно — на камушке у воды сидел недовольный и взмокший Иван. Как он здесь очутился?
— Меня наверное час водило, — пожаловался Ваня, завидев Славика. — Куда ни ткнешься, не пролезть, настоящие джунгли. Насилу выбрался.
— Час? Спятил? И четверти часа не прошло!
— О, вы здесь, — Алёна появилась ровно с противоположной стороны, из-за ручейка. — Так быстро? А Старый пугал, будто идти незнамо сколько…
— Та-ак, — Иван только головой покачал. — Хочешь не хочешь, а уверуешь. Алёна Дмитриевна, по вашим оценкам сколько занял путь?
— Да нисколько. Я видела Старого минуту назад. Вернуться?
— Нет! — хором сказали Славик с Ваней.
Ничего себе, временной парадокс… Или все зависит от личного восприятия? И некоего стороннего воздействия на психику каждого конкретного человека?
— В итоге мы все оказались в одном и том же месте, — сказал Иван. — Следовательно, дозволение получено. Куда теперь? Славик?
— Наверное, как и предписал Старый. По солнцу.
— То есть вдоль ручья. Двинулись?..
— Тихо, — подняла руку Алёна. — Глядите, рысь…
Верно, со стороны леса показалась здоровенная пятнистая кошка с кисточками на ушах. Постояла, поглядела на людей крупными желтыми глазами и неторопливо удалилась, скрывшись за деревьями.
— Родовой тотем Укко, — шепотом сказала филологесса. — Не знаю как вам, а мне становится не по себе. Неужели всё правда — боги, покровитель рода, священное место?..
— А вы до сих пор сомневаетесь? Тридесятое царство… Остается найти Бабу-Ягу.
В Тридесятом царстве, как известно, желания исполняются — достаточно было пройти ниже по ложбине, как отыскались все атрибуты мифологического архетипа, сохранившегося за тысячелетия. Включая избушку на курьих ножках и ее хозяйку.
Жилище Лоухи тоже стояло на сваях, вернее на шести огромных изъеденных временем пнях с остатками корневищ — вот тебе и истоки легенды о домике на птичьих лапах, очень похоже! Наверх ведет хлипкий всход из нескольких перекладин, под которым развалилась недавно встреченная откормленная рысь. Как ведьма сумела приручить дикого зверя?
Сама шаманка ничуть не изменилась — такая же древняя, страшенная и неприветливая. Кивнула только Слейфу-годи, на прочих удосужилась лишь мельком взглянуть. Молча продолжила заниматься своими делами — возле избушки был разбит крошечный огородик, старуха выпалывала сорняки деревянной тяпкой.
— Добро пожаловать гости дорогие, — проворчал Иван. — Сходите в баньку попарьтесь, да откушайте чем бог послал… И что теперь? Алёна Дмитриевна, Лоухи отлично понимает древнескандинавский, скажите ей, что Слейф-годи пришел просить совета. Надо завести разговор.
— Захочет — сама заведет. Я понятия не имею, как надо разговаривать с жрицей!
— Нам до вечера торчать здесь, пока Лоухи не снизойдет до общения с презренными смертными?
Заслышав свое имя Баба-Яга выпрямилась, отбросила тяпку, медленно подошла к Ивану. Состроила преотвратную гримасу — непонятно, была то улыбка или выражение недовольства.
— Белый Тур, — голос Лоухи был очень молодым, никакого шамканья. — Не верящий ни в каких богов, а только в себя… Я знала, что ты тоже придешь. Это хорошо. Рысь долго не пускала тебя, но ты нашел дорогу. Упрямый… Незачем ждать. Идем.
Славик относительно неплохо разбирался в скандинавском язычестве и успел побывать на капище даниров неподалеку от Ладоги. У заморских гостей всё относительно просто: вот одноглазый Один, вот Фрейя, а это — Аса-Тор. Обычный «божий круг», каких тысячи на пространстве между Гибернией и Гардарики. У славян примерно то же самое, с небольшими отличиями: пантеоны близки, немало общего и в мифологии.
С финнами обстояло иначе.
Никаких идолов, каменных или деревянных. В центре открывшейся поляны — фантастический по своим очертаниям древний дуб. Не слишком высокий, но корявый ствол невиданного диаметра производит шокирующее впечатление: на уровне груди человека охват около четырех метров, а выше, где из ствола выпрастываются могучие ветви-щупальца будет и все десять, возможно больше. Напоминает многопалую ладонь подземного великана, пытающегося выбраться из недр на поверхность земли.
— Сказка, — ахнул Иван. — Дубу полторы или даже две тысячи лет. Теперь понятно откуда взялись энты из «Властелина колец», именно так я их себе и представлял… Грандиозно.
Украшалось священное древо не менее внушительно. На выступах коры закреплены белые скалящиеся черепа — в большинстве звериные, особенно много рысьих, есть и несколько человеческих. Простенькие колокольчики на кожаных шнурках, выцветшие тканые ленточки, множество амулетов: вероятно, подношения от многих поколений семьи Укко. Под дубом — окруженное валунами ритуальное кострище, вытянутое, обводами напоминающее лодку.
— Смотрите, — заворожено сказала Алёна, — Вон там, слева. Кажется, это оно…