Отправились. Охотники вытолкнули челны на глубину в половину человеческого роста, забрались за свои места. Алёна зря нервничала — залив был изучен емью ничуть не хуже прибрежных лесов, подводные течения, направление хода волн при западном ветре и прочие тонкости мореходства передавались из поколения в поколения, навыки отработаны до полного автоматизма.
Путь по заливу напрямую оказался многократно короче — до Гутуева острова добрались всего за четыре с половиной часа, причем финны работали листовидными веслами как заведенные, без перерывов на отдых и не проявляя ни единого признака утомления. Выносливость исключительная, даже отлично подготовленный физически Иван выдохся бы после первых десяти километров.
Чуть сложнее оказалось непосредственно в устье Невы — река ежесекундно выбрасывает в залив тысячи кубометров ладожской воды, течение могучее, но нет таких преград которые оказались бы не по силу сородичам Старого. Высадились около знакомого ящероподобного камня-гиганта, выгрузили подарки.
— Ты Слейф, ты Ивар и ты Альвгерд всегда будете желанными гостями в доме Укко и его сыновей, — важно сказал Старый. — Поклонитесь от меня Сигару-бонду, мы рады держать с ним торговлю. И… И остерегайтесь тварей с холода.
Укко указал взглядом на клетку с подарочком Лоухи и сложил пальцы в охранный знак, отгоняющий иномирных страшил. Странно, о призраке напугавшем Славика в дюнах третьего дня он говорил без особой тревоги, а безобидную с виду зверюшку откровенно побаивается. Или ведьма преподнесла аргусу своеобразного кота в мешке, умолчав о чем-то важном?
Родимая поляна встретила путников привычным пейзажем: ледниковые валуны, воздвигнутые Серегой произведения дегенеративного искусства и березы с мокрыми от дождя листьями. Однако, имелось неожиданное дополнение, сразу замеченное Иваном.
— Эт-то еще что за наваждение? — директор концессии остановился возле среднего истукана и удивленно присвистнул. — Ну-ка подойдите, гляньте! Алёна Дмитриевна, ваше мнение?
— Фу-у, — сморщила нос филологесса. Воняло нещадно. — Надо убрать отсюда эту гадость! И закопать!
— Кажется, наше самодеятельное капище принесло эффект, прямо противоположный ожидаемому, — сказал Иван. — Оно не пугает, а притягивает. Подумать только, кто-то не поленился притащить сюда домашнего козла, прирезать и накормить останками божеств Гардарики-фьярри.
У оснований всех трех идолов лежали разъятые части, несколько дней назад и впрямь принадлежащие козлу. Не козе, а именно козлу, поскольку вырезанное причинное место такового с двумя надлежащими атрибутами был преподнесено в дар вейдероподобному истукану. Все три ствола густо вымазаны жертвенной кровью — кушайте, неизвестные боги.
— Могу объяснить, — сокрушенно вздохнул Славик. — Ничего особенного. Люди зашли сюда случайно, увидели эту неслыханную чертовню, а поскольку для язычника существуют все божества без исключения, как свои, так и чужие, решили на всякий случай их задобрить — лишним не будет. Ваня, сходи в квартиру, саперная лопатка в кладовке. И вправду, придется зарыть, иначе через пару дней вся округа пропитается смрадом от разлагающейся туши.
— А если завтра сюда быка приволокут? Нет, точно, идолов надо или уничтожить или перенести подальше! Зачем превращать окрестности Двери в место всеобщего паломничества? Наш лозунг — секретность и скрытность! У меня нет и малейшего желания учреждать новый культ!
— Я, кстати, не желаю тащить в квартиру зверя, — напомнил Славик о самой актуальной проблеме и подтолкнул носком ботинка поставленную на траву клетку. — Помнишь, как были вбиты колья возле священного дуба Лоухи? Сделаем точно так же и выпустим скотину, оставим ее на этой стороне. Никаких возражений! В доме чуда окажется только через мой труп!
— Хорошо, хорошо. Подожди минутку, сбегаю за лопатой и займемся. Алёна Дмитриевна, берите подарки Старого и давайте за мной — здесь мы управимся самостоятельно, а вот поход в «Гастроном» и обед остаются на вашей совести…
Глава четвертая. Кенга и крошка Ру
Санкт-Петербург.
Февраль 2010 года.
Первые три дня после приключения у еми Славик ходил угрюмый, от расспросов увиливал, много спал и созерцал мир печальными глазами героя повести Эриха-Марии Ремарка, вернувшегося в родной дом из окопов под Соммой или Верденом — это по авторитетному мнению Алёны Дмитриевны. Чуждый романтического пафоса Иван в свою очередь бессердечно заявил, что Славик теперь больше напоминает кокер-спаниеля, наказанного тапочком за лужу в коридоре. Один в один.
Так или иначе аргус заметно хандрил. Было очевидно, что встреча с Лоухи и сомнительные эксперименты ведьмы заметно на него повлияли — Славик всегда был человеком впечатлительным и переживал даже из-за незначительных неприятностей. Что же такого-эдакого показала ему Баба-Яга в гипотетическом «незримом»?
Захочет — сам расскажет.
Не терпевший бездеятельности и тоскливого уныния Ваня тем временем часами изучал сайты авторитетных коммерческих структур в России и за границей, израсходовал фантастическую сумму на телефонные звонки по всей планете и даже сгонял на несколько часов в Москву — улетел рано утром, провел в столице половину дня, стартовал обратно «челноком» из Шереметьево и в семь вечера очутился дома. Как раз к ужину.
Славик валялся в спальной пытаясь заставить себя читать древнеисландский словарь. Получалось плохо.
— Я давно подозревала, что у него тонкая душевная организация, — жаловалась филологесса, когда Иван обосновался за кухонным столом и принялся с дороги за чай с печеньем. — Но не настолько же! Молчит, дуется, почти ничего не ест, позвала погулять — отказался, а он всегда любил зиму и снег. Погода сегодня стояла чудесная… Взять за манишку, встряхнуть и вызвать на откровенность?
— Не надо меня трясти, — оказывается, объект едва начавшейся дискуссии стоял привалившись плечом к косяку кухонной двери скрестив руки на груди. Любимая монументальная поза. — Просто я не уверен, что вы… Что вы хотите знать о случившемся. Я бы и сам знать не хотел.
— Подробности! — прямо заявил Иван. — Никаких секретов друг от друга! Что она с тобой сделала?
— Да ничего особенного, — Славик присел на краешек уголка, взялся за чайничек с заваркой. Налил чуть не половину чашки, разбавил кипятком. — Уверен, это была неизвестная в нынешние времена смесь природных наркотиков, дающая невероятные по реалистичности галлюцинации. Не только зрительные, но еще и осязательные, звуковые. Даже запахи. Чувство абсолютной подлинности. Взрыв подсознания.
— И? — Ваня вздернул брови в ожидании.
— И ничего, — вздохнул Славик. — Ребята, я наверное вас разочарую, но по-моему мы очень серьезно влипли. Не побоюсь этого слова — фатально.
— Поменьше грозных слов, побольше конкретики.
— Я не знаю, что это было. Начальная череда видений — бессистемная и бессмысленная, вероятно отголоски прежних ощущений. Роскошный зал будто в Эрмитаже, но только в ало-золотых тонах, цирковая арена подсвеченная цветными прожекторами, пейзаж с голубыми елями. Потом появилась рысь. Та самая, которая живет у Лоухи.
— Почему именно та самая? — подала голос Алёна.
— У нее шрам на голове, справа за ухом. Не заметили разве?
— Дальше?
Что именно было дальше Славик ответить затруднялся — говорил сбивчиво, долго подбирая нужные формулировки. Очень сложно описать не-реальность, в которой удалось побывать благодаря колдовству Лоухи. Или ее таланту несравненной травницы.
Все воспоминания о походе за Грань оставались на уровне ощущений и лишь частично в виде зрительных образов. Запомнилось, как шли вместе с родовым тотемом Укко по заснеженному лесу, потом появилась безграничная ледяная равнина, над которой сверкали редкие молнии, какой-то крупный город у реки (точно не Питер, узнал бы!) — частью разрушенный, частью сгоревший. Постоянный пронизывающий холод, свист вьюги, колючий снегопад.
…— В городе я подобрал жестянку, валявшуюся на улице, вроде обломок небольшого рекламного щита. Что было написано запамятовал, но дату видел точно — 2011 год, ноябрь месяц. Людей вокруг не было, ни души. Животных, кроме рыси, тоже. Считай, ядерная зима, только без копоти и пепла.
— Следующий конец света назначен на двенадцатый год, — фыркнул Иван. — Календарь майя и прочая вопиющая мура. Не верю, глобальных катастроф не бывает, хотя судя по текущей зиме до нового оледенения не так уж и далеко. Знаешь почему ты узрел именно снег и зиму? Посмотри за окно. Впечатления от похороненного под снежными завалами Петербурга. Не удивился бы, увидь ты в наркотическом сне орду таджиков с лопатами — именно этого должно было требовать твое подсознание в качестве компенсации. Фрустрация.
— Шутишь? — укоризненно сказал Славик. — Я точно знал, с этим миром что-то случилось. Настолько плохое, что подумать страшно. Рысь водила меня по холодной пустыне не просто так. Судя по всему я видел один из вариантов ближайшего будущего.
— Кроме зимы еще что-нибудь было?
— Страх. Я очень боялся остаться там навсегда, буквально до дрожи в коленях. Хотел вернуться, но не находил дороги. Заснул в брошенном доме, вместе с рысью — она меня согревала.
— Сон во сне?
— Именно. Пришел другой сон.
— Час сот часу не легче, — покачал головой Иван. — Удивительные коктейли готовит наша Баба-Яга. Ты его, разумеется, не запомнил?
— Наоборот. Там были все мы. Большое помещение, ярко освещенное. Громко спорим, похоже ссоримся. Еще два человека, мне не знакомых — один помоложе, нашего возраста, второй постарше, лет шестьдесят, с седыми усами и искусственной левой рукой. Механический протез, очень дорогой наверное.
— Стоп! — Иван подался вперед. Глаза загорелись темным огоньком. — Протез? Опиши этого человека! Во всех подробностях. Вспоминай!
— Рост повыше моего. Крепкий, жилистый, сильно загорел. Одет в серый рабочий комбинезон. Он курил, папиросы — я узнал запах «Беломора». Вертел в правой ладони костяной брелок к виде слоника. Внешность обыкновенная, эдакий работяга с Уралмаша.