Светлые волосы жертвы выглядели чистыми и живыми, а лицо ее осталось неповрежденным, только шея была рассечена так глубоко, что сквозь рану виднелся позвоночник. Вертикальный разрез тянулся от середины груди до лобка, а кожа была оттянута в обе стороны и приколота, как это делают во время патологоанатомического исследования. Казалось, что это еще один слой одежды. Нижние ребра были сломаны и развернуты наружу, так что грудная клетка превратилось в алую полость, наполненную кровью.
На гладкой поверхности арки над жертвой были нанесены буквы с заостренными углами: «ВРЕМЯ УБИВАТЬ».
Брайони обернулась, чтобы посмотреть на землю, на разорванный розовый костюм и белую сумочку, заляпанные кровью. Руки девушки, сломанные в запястьях, лежали под странным углом, как у куклы, но туфли остались на ногах.
— Он ведь убил ее совсем недавно? — спросила Брайони, как ей казалось, твердым и спокойным голосом. Но сразу же почувствовала, как он предательски задрожал.
— Совсем недавно. Скорее всего, примерно час назад, пока мы любовались на его художественное творчество дальше по улице, — ответил Стив. — Похоже на то, что убийца собирался вырезать у нее сердце, но это оказалось слишком сложно при такой спешке. В итоге он ограничился мясницкими приемами. Ну что, налюбовалась? — И, не дожидаясь ее согласия, он твердо увлек Брайони прочь, на солнце, к низкой стене, ограждавшей противоположную сторону двора, где девушка послушно позволила усадить себя. На лбу у нее снова выступил холодный пот.
— Привет. Ты выглядишь примерно так, как я себя чувствую, — заявил Джимми, подходя к ним и усаживаясь у стены рядом с Брайони. — Очевидно, мне предстоит еще грязная работа и в той церкви в Спиталфилде. Наконец-то удалось попасть внутрь, всего лишь несколько минут назад. Босса тут же вызвали, что означает: мне тоже надо идти. Да уж, столько эмоций даже на скачках не испытаешь, не правда ли? О, а вот и они!
Вдали раздались звуки полицейской сирены, затем еще одной. По мере того как какофония нарастала, стало ясно, что приближается не менее шести машин, включая и карету скорой помощи, отличавшуюся от полицейского хора более высоким и пронзительным воем.
Справа мелькнула вспышка фотоаппарата. Брайони повернулась и увидела двух газетчиков, которых было категорически запрещено пускать в переулок Кричёрч. Они непрерывно щелкали фотоаппаратами, даже когда их силой выталкивали со двора, чтобы пропустить еще одну машину скорой помощи, как раз въезжавшую в узкий проход. Стив выругался и отправился поговорить с шофером.
— У нас здесь уже есть медики, — сказал он. — Вам нужно подъехать с другой стороны.
— Мы как раз оттуда, — пожал плечами водитель.
— Не понимаю, зачем для одного трупа две скорых помощи?
Но медики уже вышли из машины. Женщина-врач, на плече которой висела внушительных размеров сумка с красным крестом, пересекла двор и внимательно посмотрела на Брайони.
— Кому-то нужна помощь при шоке?
— Я хорошо себя чувствую, — ровным тоном ответила девушка.
— А в чем эта помощь заключается? — поинтересовался Джимми. — Вдруг мне понравится?
Врач подошла к Брайони, взяла ее за запястье и измерила пульс.
— Ничего хорошего, — заявила она.
Брайони и оглянуться не успела, а ее уже решительно волокли в машину скорой помощи, подхватив под руки с обеих сторон. Врачи заставили ее лечь, проверили зрачки, заставили высунуть язык, измерили давление. После этого посыпался град вопросов: ваше имя; какой сейчас день недели; где вы живете; ваша дата рождения; когда вы в последний раз ели; диагностировали ли у вас астму, диабет; были ли проблемы с давлением; страдает ли кто-то в семье сердечно-сосудистыми заболеваниями; принимаете ли вы таблетки? Заполнив пугающее количество формуляров, медики выдали ей чай в желтой пластиковой чашке и позволили выпить его сидя. Брайони чувствовала смущение пополам с раздражением, но через некоторое время раздражение взяло верх. Пока она сообщала, какой сегодня день недели, Джимми и Стив могли уйти в церковь. Не дай Бог, ей опять придется тащиться за ними, словно ребенку, которого старшие не взяли в игру.
— А теперь мне нужно идти, — твердо сказала инспектор. — У меня полно работы. Я вхожу в состав следственной группы, и нам только что сообщили об еще одном инциденте.
— Именно поэтому мы здесь, — ответила сестра. — Чтобы вы не бродили без присмотра. Обмороки у вас бывают?
— Нет.
— Хорошо. Примите вот это, — она протянула Брайони две блестящие голубые пилюли и налила еще немного чая.
— Вы знаете, что у вас очень низкое давление? Проконсультируйтесь по этому поводу со своим лечащим врачом, и как можно быстрее. Полагаю, вы не намерены в ближайшее время есть, поэтому дам вам глюкозу. Это леденцы, сосите их по одному, постоянно.
— Я пойду, — повторила Брайони, словно обращаясь к самой себе.
В проеме появился еще один врач.
— Когда вы будете готовы, — начал он, — мы поедем дальше. Нам велено прибыть на другой конец Коммершиал-стрит.
— Думаю, мы все направляемся в одно и то же место, — заметила сестра, забирая у Брайони чашку. — Посидите здесь.
Толпу любопытствующих уже вытеснили с площади Митры, и теперь зеваки стояли вдоль Олдгейт-Хай, пытаясь протиснуться к лестнице, что вела к высившейся в отдалении церкви. Кордон полицейских в форме сдерживал толпу, а Брашфилд-стрит теперь напоминала полицейскую парковку. Здесь Брайони наконец-то удалось избавиться от опеки медиков, встретивших двух своих коллег, наблюдающих за толпой зевак. Вспышки фотоаппаратов мелькали непрестанно, и Брайони тщательно следила за тем, чтобы ее лицо не попало в кадр. Джимми стоял в дверном проеме церкви, налаживая свой аппарат. Она дала ему один из леденцов.
— О! Что я сделал, чтобы заслужить это?
— Это часть антишоковой терапии, — сообщила Брайони. — Все остальное сильно смахивало на допрос. Так что здесь произошло?
— Кого-то подвесили над кафедрой. Я бы на твоем месте не входил, это совсем необязательно.
— Очень даже обязательно.
Замок на церковной двери был полностью снят, в древесине остались большие дырки, и поверхность вокруг них теперь изучали, пытаясь обнаружить отпечатки пальцев. Брайони шагнула внутрь, в пространство, напоминавшее пещеру с небольшим освещенным участком в глубине, и сразу заметила Макриди и Латема в окружении еще нескольких полицейских. Все они стояли спиной к ней и были, видимо, увлечены спором, но тело было видно совершенно ясно. В центре освещенного участка возвышалась тяжелая кафедра с балдахином, примерно метра полтора в высоту, и там — словно стоял на ней — находился пожилой мужчина, руки которого покоились на страницах Библии, возложенной на аналой, как будто он собирался прочесть ее. Так можно было бы подумать, если бы не широко открытый рот и не струйка густой крови, стекавшей на раскрытую книгу.
Глава 21
Когда утром Нелл надела туфли, они вроде бы прекрасно ей подошли, но к концу дня, после непрерывной беготни по трем этажам просторного офисного здания, превратились в орудие пытки. Помимо волдырей на обеих пятках, она еще натерла спереди пальцы, из-за чего напрягала ступню, поднимаясь и спускаясь по лестницам. «Вот балда, додумалась надеть чужую обувь», — твердила она себе. Не надо было идти на поводу у Риты: та пристала к Нелл, заявив, что ни в коем случае нельзя идти на новую работу в старых босоножках. Она намеревалась во время перерыва пойти и купить себе удобные сандалии, но обнаружила, что частью ее обязанностей (похоже, ее тут считали девочкой на побегушках) являлась доставка сотрудникам коробок с обедами из кафе, расположенного через дорогу. Страшно подумать, какого размера будут к вечеру волдыри.
Вечером, ковыляя вниз по ступеням метро на площади Лейсестер, в плотном потоке пассажиров, заполнявших вход на станцию в час пик, Нелл спрашивала себя, стоит ли все это одиннадцати с половиной фунтов в неделю. Мама прислала ей чек на двадцать фунтов на покупку книг, так что если питаться бутербродами с сыром в течение ближайших трех недель, пока не поступит грант, то вполне можно обойтись без работы.
Однако лишние деньги не помешают, а что касается того, что Нелл сильно устает на работе и в транспорте, то, может, даже хорошо, что у нее не остается времени и сил для приступов тревоги. Ухватившись за кожаную петлю в центре вагона, девушка попыталась разобрать заголовки в газете, которую кто-то читал рядом с ней, но лист располагался под неудобным углом. Она вышла на станции Глоусестер-роад и удивилась, обнаружив, что в киоске уже распродали все вечерние газеты.
По понедельникам у Риты был выходной. Днем она обычно ходила по магазинам, а потом смотрела телепрограмму «Доктор Кто». Там рассказывалось о путешествиях во времени и всяких мистических явлениях. Нелл считала, что близнецы смотрят слишком много всяких телепередач и сериалов, но сама никогда не пропускала шестичасовые новости, а потому очень удивилась, когда Рита внезапно выключила телевизор.
— Ну и как прошел день?
— Хорошо. Слушай, давай посмотрим новости.
— Что? После твоего первого рабочего дня? Ты сама должна быть полна новостей. Расскажи мне обо всем, а я пока займусь ужином на кухне. Хочу сделать пирог с тунцом, а его надо держать в духовке полчаса, так что уже пора приступать.
Час спустя появилась Джули, и Нелл включила телевизор, полагая, что девушки, как всегда, будут ужинать перед экраном, но Рита снова выключила его.
— У меня голова разболелась, — заявила она, как-то странно подмигивая Джули.
Пока Нелл мыла посуду, близнецы что-то горячо обсуждали в гостиной. И внезапно девушка догадалась. В новостях было нечто такое, о чем она не должна была знать. И в вечерних газетах тоже было что-то сенсационное, недаром весь тираж мгновенно разошелся. Решив выяснить, в чем дело, Нелл вытерла руки и направилась в комнату.
— Ну-ка признавайтесь, что случилось? Где-то взорвали бомбу?
Близнецы переглянулись. Очевидно, они придерживались разных точек зрения о том, следует сказать Нелл правду или нет.