— Джим, повтори, что ты сказал, — потребовал лорд Райвенн.
— Я люблю Фалкона, — чуть слышно пролепетал Джим. — И он тоже любит меня. У нас будет малыш.
Лорд Райвенн глубоко вдохнул, потом выдохнул и прошёлся из стороны в сторону, провёл рукой по волосам.
— Так. И давно это у вас с ним? — спросил он на удивление спокойным голосом.
— Со дня похорон его ребёнка, — сказал Джим безжизненно.
— То есть, уже два с половиной года, — проговорил лорд Райвенн. — И я ничего не знаю! Раданайт, ты слышал это?
Раданайт поднял на лорда Райвенна взгляд и положил на скатерть изогнутую ложечку, но ничего не произнёс. Несколько секунд лорд Райвенн смотрел ему в глаза, потом тихо проговорил:
— Ты знал.
Раданайт опустил глаза и молчал. Глаза лорда Райвенна колюче заблестели, ноздри дрогнули, и он воскликнул, воздев руки:
— Замечательно! Ручаюсь, что и Криар знал, и все домашние тоже, только я один ничего не знал! Восхитительно! Просто великолепно! И что же я теперь должен делать? Что мне делать, я вас спрашиваю? Джим, и ты всё это время скрывал это, притворялся, будто ничего не происходит! Ты обманывал меня! Нет, это уму непостижимо! Ведь ты сам ещё совсем дитя! Ну конечно, неразумное, наивное дитя — какой с тебя спрос! Это Фалкон, это на нём ответственность… Каков негодяй! У меня в доме, за моей спиной!
За всё время пребывания в доме лорда Райвенна Джим ни разу не видел своего приёмного отца в гневе, не слышал, чтобы тот повышал голос или даже просто выражал признаки раздражения; лорд Райвенн неизменно держал себя с присущим ему спокойным достоинством и ровной доброжелательностью, был всегда сдержан в выражениях, и потому такие слова, как "негодяй" и им подобные, звучали в его устах столь же грозно и сильно, как самые яростные проклятия. Джим был потрясён. Но не за себя он испугался, нет: в подлинный ужас его привело то, что гнев лорда Райвенна обрушился на Фалкона. Именно этого он и боялся больше всего! Самым страшным последствием было бы изгнание Фалкона из дома, и при этой мысли всё нутро Джима отчаянно и болезненно сжалось. Джим вскочил и бросился к лорду Райвенну, чтобы умолять его сменить гнев на милость, потому что даже мысль о разлуке с Фалконом была для него страшнее смерти; от лорда Райвенна его отделяли пять шагов, и три он сделал, а на четвёртом вскрикнул, подкошенный внезапной и резкой болью в низу живота, и сполз вниз, к изящным светло-серым сапогам лорда Райвенна.
— Дитя моё, что с тобой? — воскликнул тот испуганно.
Рука Джима была прижата к источнику боли — нижней части живота, и этого было довольно, чтобы понять, что с ним. Подхватив Джима на руки, лорд Райвенн быстро и взволнованно сказал вскочившему Раданайту:
— Вызывай врача из натального центра! Скорее!
Джим был водворён в постель. Хоть резкая боль уже отступила, он всё же был в панике, почти в истерике, по его щекам градом катились слёзы.
— Я умоляю вас, милорд, — лепетал он дрожащими губами. — Я прошу вас, пожалуйста…
— Ну, ну, что ты, — успокаивал его лорд Райвенн, одной рукой прижимая его к себе, а другой гладя по волосам. — Не надо, дитя моё, не волнуйся!
— Милорд, — всхлипывал Джим, уронив голову на его плечо. — Я умоляю вас, не выгоняйте Фалкона… Я люблю его больше всего на свете… Я умру без него…
— Тише, тише, только не волнуйся! — уговаривал лорд Райвенн, сам бледный от волнения. Его рука поглаживала Джиму живот. — Лишь бы с маленьким всё было хорошо… Это сейчас самое главное.
Врач прибыл быстро. Он был молод, невысок ростом, изящно сложен, в белом комбинезоне с голубыми полосками на рукавах и в белых облегающих сапогах, с такой же, как у Раданайта, причёской. Он был весь внимание и отзывчивость.
— Здравствуйте, меня зовут доктор Зáаль, — представился он. И спросил мягко, с выраженной готовностью принять все необходимые меры: — На что жалуемся?
— Резкая боль, доктор, — ответил за Джима лорд Райвенн. — Недопустимо, чтобы с ребёнком что-нибудь случилось! Ведь он не потеряет его, нет?
— Прошу вас, без паники, — улыбнулся доктор, открывая серебристый чемоданчик. — В первый раз в положении?
— Ну разумеется, что за вопрос! — воскликнул лорд Райвенн. — Вы только посмотрите на него, доктор, — он сам ещё сущий ребёнок!.. Разумеется, в первый и, надо сказать, весьма неожиданно!
Доктор Зааль понимающе улыбнулся. Он обследовал Джима очень внимательно и бережно, доставая из своего чемоданчика один за другим какие-то приспособления и прикладывая к низу живота Джима. Лорд Райвенн был так озабочен и взволнован, что доктор не удержался от замечания:
— Вы так волнуетесь, милорд, будто это ваш ребёнок.
— Ну конечно, мой! — ответил лорд Райвенн. И смущённо поправился: — То есть, это мой внук.
— А, ясно, — проговорил доктор Зааль. — Спешу вас успокоить: с вашим маленьким внуком всё в порядке. Боль, вероятно, спазматического происхождения, но угрозы выкидыша нет. Трёхмесячный эмбрион патологий не имеет, расположен и прикреплён правильно. Если желаете, можете на него взглянуть — вот здесь, на экране.
Лёжа на кровати с заголённым животом, Джим видел, как лорд Райвенн заглянул в откинутую крышку докторского чемоданчика и заулыбался.
— Ты моё маленькое чудо! — воскликнул он умилённо. — Подумать только! Новая жизнь…
То, что лорд Райвенн увидел на экране, до крайности растрогало его, и он, вернувшись к Джиму, запечатлел на его лбу самый нежный поцелуй. Доктор Зааль сказал:
— Если вам так удобнее, я могу наблюдать вас на дому. Я буду приезжать раз в неделю, но если возникнут какие-то проблемы, не ждите моего визита, а сразу свяжитесь со мной. — Доктор Зааль протянул Джиму маленькую белую карточку с золотистыми краями, на которой было напечатано его имя и ряд букв и цифр. — Раз в месяц нужно будет приезжать в наш натальный центр на более тщательное обследование. А отрицательные эмоции и волнения вам сейчас противопоказаны. Ваши близкие также должны помнить об этом и относиться к вам с предельной бережностью.
— Мы это понимаем, доктор, — сказал лорд Райвенн. И добавил сокрушённо: — Боюсь, виновником его волнений оказался я… Я был с ним суров и резок.
— Это недопустимо, — сказал доктор Зааль серьёзно и строго. — Эмоциональный стресс вызывает спазм, а для его хрупкого организма это крайне нежелательно.
— Разумеется, доктор, этого больше не повторится, — заверил лорд Райвенн.
— Вот и прекрасно, — сказал доктор Зааль. Он достал из чемоданчика книгу и вручил её Джиму. — Оставляю вам это пособие, в котором вы можете найти много полезной информации. Вот также витаминно-минеральный комплекс, разработанный специально с учётом потребностей организма в период беременности. — Доктор Зааль вручил Джиму прозрачную коробочку, в которой было десять серебристых пластин с сиреневыми круглыми капсулами. — Сейчас достаточно принимать по одной капсуле в день для восполнения суточной потребности, а со второй половины беременности нужно будет увеличить дозу до двух капсул в день, для восполнения не только вашей потребности в витаминах, но и потребности подросшего плода.
— Доктор, а что делать, если его тошнит? — спросил лорд Райвенн. — Ведь тогда он совсем не может есть. Может быть, есть какие-нибудь лекарства?
— Сейчас противотошнотные препараты вам противопоказаны, — сказал доктор Зааль. — Но тошноту уменьшает свежий сок рауйи6 пополам с соком меллиса7, утро хорошо начинать с него. Можно для этих целей принимать экстракт корня суарма8 по тридцать капель на столовую ложку воды, но на ночь. Ещё можете жевать свежие листья хефены9. А вообще, подробные рекомендации по питанию вы можете найти в пособии, которое я вам дал. И ещё раз повторяю: больше положительных эмоций, а отрицательных вообще не должно быть.
Раданайт пошёл провожать доктора, а Джим, лёжа в объятиях лорда Райвенна, пробормотал:
— Милорд, пожалуйста, не сердитесь на Фалкона… Я очень его люблю.
Лорд Райвенн вздохнул.
— Что я могу сказать? Глупые вы дети… Что за привычка всё делать тайком? Вот это меня больше всего и огорчает. — Он покачал головой. — И почему я снова милорд? Я твой отец, Джим!
Джим обнял его за шею, плача навзрыд.
— Отец, прости меня… Я не знал, как ты к этому отнесёшься… Я не вынесу, если ты прогонишь Фалкона из дома и запретишь нам встречаться…
— Ну, ну, только не волнуйся опять, — сказал лорд Райвенн, снова нежно прижимая руку к животу Джима. — Ты забыл, что сказал доктор? Никаких отрицательных эмоций… И что ты вбил себе в голову, что я должен непременно выгнать Фалкона? Выгонять я его не собираюсь, но кое-какие условия поставлю, и если он откажется их выполнить, не видать ему тебя и ребёнка! Ну всё, милый, успокойся… Я люблю тебя.
Лорд Райвенн поцеловал Джима в лоб и в живот.
Почему Раданайт промолчал? Этим вопросом Джим задавался весь последующий вечер. Если он знал об их с Фалконом отношениях, почему он не обмолвился ни словом лорду Райвенну? Решившись задать его напрямик, Джим дождался возвращения Раданайта с работы и постучался в его комнату.
Тот задумчиво развязывал шейный платок перед зеркалом. Выглядел он усталым, но при появлении Джима чуть улыбнулся.
— Ты что-то хотел, малыш? Извини, я немного устал.
— У меня только один вопрос… — начал Джим. И замялся, не зная, как продолжить.
Раданайт развязал платок и положил его на подлокотник кресла.
— Слушаю тебя.
Джим отчего-то растерялся. Раданайт терпеливо ждал, расстёгивая крючки своего строгого жакета.
— В общем… Почему ты молчал? — спросил Джим. И, путаясь в словах, пояснил: — Ты ведь знал о нас с Фалконом… Ты его не любишь, и мог бы… Ну, рассказать всё отцу. Чтобы он рассердился на Фалкона…
Раданайт задумчиво помолчал. Сняв жакет и положив его на тот же подлокотник, он проговорил: