Задернутые темно-оранжевые шторы и закрытые жалюзи на окнах не пропускали и без того скудный свет в узкий коридор. Дверь в основную комнату оказалась также заперта. Я попытался было открыть жалюзи, но они не подались, словно сделанные из тяжелого гипса, ровно как и шторы. Данила включил фонарик на телефоне. Пусть и не самый яркий, но хоть какой-то свет.
— Ради чего ты вообще пошел сюда? — шепотом спросил друг, заглядывая в ванную. Она, почему-то, стала полностью черной, словно выжженной, с белыми трещинами. Будто в негативе отразили.
— А тебе разве не любопытно? — я из привычного интереса заглянул в шкафчик с посудой. Вернее, она там стояла когда-то, но теперь вместо нее рассыпалось нечто серое. Сгнило что-то и мхом покрылось? Этим же «мхом» полностью покрывал стол. Даже какой-то рисунок получился, похожий на ковер. Холодильник чужеродно белел в окружающем мраке. Ручки на нем отсутствовали.
— Нет! Мне той бабки хватило. — резко выдохнул и махнул Данила, почти попав по открытому шкафчику. — Я будто в детство вернулся и испугался бабайки! Что тут вообще творится? Почему ты так спокоен?
— Всего лишь одно из многих отражений реальности, которое подпитывают негативные эмоции и страх людской. — я пожал плечами и тихо зашел в комнату за стенкой, давая знак помолчать.
Копнарин недовольно посмотрел, потряс руками, бурно жестикулируя, и прикрыл глаза. Он почти не слышно прошептал:
— Кто сошел с ума — я или он?
Мебели не было. Только пустые четыре стены и бумажный мусор. Бежевые обои кто-то сорвал, будто в припадке жгучей ярости. Их куски застилали поцарапанный паркет. В свете фонарика стали заметны глубокие борозды на бетоне — они проходили почти насквозь, так что можно увидеть обратную сторону кухонной плитки.
Мы вернулись в коридор на неровный линолеум и замерли возле закрытой двери, на которой в какой-то момент серой краски стало больше, чем дерева. Я чувствовал, что за ней пряталось что-то. Попытался покрутить круглую ручку, но она не шевелилась.
— Хочешь фокус? — я пальцами нарисовал на двери руну каэль и запитал ее. Тонкие острые линии засветились, не ослепляя.
— Что за..? — Данила широко раскрыл глаза. Деревянная преграда в грохотом влетела внутрь комнаты, ломая тонкий фанерный шкаф. От злобного рыка задрожал хрустальный сервиз на полочке. Надо же, он сохранился даже тут! Вот уж истинно нетронутая вещь.
От грязного звериного запаха, чуть не вывернуло. Как-то раз один из соседей уехал с дачи, забыв о собаке на месяц. Ее, конечно, сердобольные жители подкармливали, несмотря на то, что вонища от животинки стояла знатная, но этот зверь смог перебить ее. Нужно выписывать премию за создание эффективного биологического оружия! Причем в серебряных пулях, так сказать, во избежание.
Быстро начертанная огненная руна осветила существо. Блестящая, пусть и местами облезлая, жесткая черная шерсть, массивное тело, вытянутая морда и полностью багровые глаза.
— На улицу! — крикнул я Даниле, вонзая острие меча в грудь оборотня. Волкодлак с силой откинул придавившие его обломки шкафа. На пол грохнулась большая красная рамка из-под картины. Не припомню такую…
Копнарин рванул на выход, оставив за собой открытую дверь. Оборотень рванулся вперед, снося небольшой аквариум с грязной водой. Я телепортировался за спину и почти пронзил позвоночник твари, но он успел увернуться, так что клинок лишь порезал лопатку. Грозно взвыв от боли, оборотень развернулся, перекрывая своей тушей проход в коридор. Его морда вдруг приобрела удивительно довольное, даже ехидное выражение, когда хвост захлопнул вторую дверь в коридор.
— Раньше я просто удивлялся такому дизайнерскому решению, а теперь и вовсе проклинаю. Двойные двери, подумать только… — я с трудом отодвинул тяжелые шторы, чтобы пройти на балкон. Кажется, будто в них кто-то спрятал листы металла, иного объяснения их плотности и веса я дать не могу. Ручки у двери не было. Только гладкий кусок стены.
Волк-переросток заурчал, поняв, что загнал жертву в тупик. Но нет. Рукоятью меча разбил сначала стекло в грязном пластике, а потом окно, отделяющее меня от улицы. Сзади послышался звук разрываемой ткани. Резко выдохнув, телепортировался на улицу. Мимо пролетали окна и этажи, желудок вместе с остальными органами решили перебраться выше по телу, одежда трепетала на ветру. Мозг судорожно вырисовывал линваз.
Я кулем упал на грязный асфальт. Бело-серебристые искры приняли на себя силу гравитации, но сознание и тело мучились фантомной болью. Магия — магией, но психику еще никто не отменял.
Кто-то перевернул меня.
— Я думал ты сзади бежишь — там топот был какой-то. Ты как так..? — лицо Копнарина слегка плыло. Я, тяжело сглотнув вязкую слюну, указал наверх.
Из разбитого окна высунулась голова оборотня. Он, с широким языком, висящим на боку, прыгнул на улицу.
Я схватил друга за руку и переместился на сколько хватало сил. Увы, но тот самоубийственный прыжок вышел чересчур, так сказать, энергозатратным. Мы появились в пяти метрах под небольшой елью. Моя челюсть пару раз клацнула от резкой дрожи.
Волкодлак приземлился тяжело — он привстал на лапы и потянулся, хрустя суставами. Перехватив меч, я поднялся, опираясь на него.
А Берем утверждал, что моя родина не находится в буклете «магические миры, стоящие посещения для поиска интереса и опасностей», ха! Тут вот какое чудо можно встретить — одичавшее и злобное.
— По моему сигналу, — я протараторил. — Беги в сторону со всех ног, будто за тобой гонится более чем двухметровый оборотень, что может разорвать коровку или бычка.
Он молча кивнул. Кстати, стоит отдать должное — побледнел, но держится хорошо.
И тут мой взгляд напрямую встретился с глазами оборотня. Его глаза, пылающие злобой и жаждой крови, были похожи на крупные, мутные, красные ягоды. Сколько же людей он разорвал и съел, чтобы они так изменились? Зверь грозно рыкнул и пошел на разбег, издавая неприятный скрежет когтями по асфальту.
— Давай! — после крика Данила ушел в кривой кувырок, судя по возгласу, ободрав обо что-то руки.
Оборотень хотел было броситься за ним, но я смог зажечь бело-серебристое пламя за спиной друга. Он издал какой-то звук и перевел взгляд на другую, более опасную жертву. Почти без разбега волкодлак прыгнул, выставив вперед лапы с желтыми когтями.
Я уклонился, меч просвистел в воздухе, едва не задев шерсть. Ударил, целясь в горло, но волкодлак отбил удар крупной лапой, отчего мою руку пронзила острая боль. Меч вылетел из ослабевшей хватки и проскользил по асфальту.
Я отступал, лихорадочно соображая. Меч недалеко, но нужно время, сил почти нет, на одну-две руны хватит или один перенос.
Волкодлак приближался, довольно облизываясь и загоняя меня к ели. Рядом стремительно пролетела мохнатая звериная лапа, а следом клацнули зубы.
Надо было брать пистолет…
В воздухе, вспыхнула последняя руна — в теле уже достаточно скопилось сверхъестественная слабость от магического истощения.
— Лишь бы сработала как надо! — яростно прошептал я, отскакивая ближе к клинку.
Оборотень взмахнул лапой, сшибая меня на землю. Главное, что ближе к цели. На миг распластался по земле, чтобы тут же выкатиться подальше от туши. Раздался неожиданно тонкий скулеж, который сразу же прервался злым рычанием. Волкодлак осматривался, а я, в очередном рывке, дотянулся до темной рукояти и одним движением вонзил острие в грудь. Собрав последние силы, протолкнул меч дальше — к сердцу.
Оборотень забился в агонии, беспорядочно дергая лапами, царапая серый асфальт. Я лишь чудом откатился чуть дальше. Он неуклюже клацал массивной челюстью, а силы и контроль над телом покидали его с каждым мигом, как вода из пробитого бурдюка. В глазах блеск жизни сменился пеленой.
— Ух, прямо в нос камень попал, жаль не в глаз, конечно… — я с трудом разобрал слова.
— Так это он из-за твоего броска повернулся посмотреть, кто такой наглый? — спросил я, не торопясь подниматься. Удивительно, как он меня не затоптал и не загрыз. Обычно они скоры на пожирание.
— Ага! — самодовольно произнес Данила, а потом задумался, видимо начал отступать адреналин и мозг, наконец-то, понемногу заработал. Копнарин удивленно осмотрел округу, будто только что появился здесь. Он все-таки помог мне встать. — Слушай, а что сейчас было?
— Подожди, сейчас схожу за мешком. — уперев руки в колени, и пытался отдышаться. Еще бы штаны почистить, но потом. Я поковылял к подъезду. — И ведь как удачно он висел…
Из подъезда веяло холодом. Или это меня так разморило? Я вытянул вверх руку, щелкнувшую в суставе, и забрал льняной мешок.
Повезло, что рукоять клинка не ушла глубоко и, несмотря на шерсть, я смог вытащить оружие из тела волкодлака. Взяв меч в обе руки, начал рубить. Очень жаль, что это не мой привычный полуторный клинок, по сравнению с которым этот — лишь кусок железа. Пусть и хорошего, но железа.
— Что ты..? — Данила не договорил, так и замерев бедным, в ступоре и с тошнотой, подкатывающей к горлу.
— Избавляю город от опасного зверя. — я усмехнулся, с трудом нанося удар в то же место. — Можешь считать меня санитаром. Кстати, вот тебе и ответ, кто погрыз мужа Свиридовой.
Есть определенная ирония, в том что «санитар» кладет уже отрубленную голову в мешок и куском какой-то ткани из кармана тщательно вытирает темно-багряную кровь с короткого меча. Гордый потомок мастеров заплечного дела!
— Давай так, вызывай такси и езжай ко мне домой, там тебя встретит девушка — перескажешь ей все увиденное и попросишь объяснений. — я взял мешок в руку. Надеюсь, что чаевые убедят таксиста не спрашивать, что внутри?
— А ты? — Данила завороженно следил за мешком.
— Я буду позже. Пойду претензии высказывать, а то, ишь ты — у них дикие оборотни в складках реальности прячутся, а сами, небось, чай Потапов попивают!
Машина, несмотря на вечерние пробки, достаточно быстро довезла меня до неприметного и с виду небольшого двухэтажного здания еще имперской постройки. Он с каких-то незапамятных времен выкрашен в оранжево-кирпичный цвет с различными, когда-то белыми, но от времени посеревшими вставками.