я немного крови.
Мне показалось, что я на миг оказался в водолазном костюме — вода в сантиметре вокруг меня забурлила и испарилась. По телу пробежали неощутимые бело-серебристые искры.
Глаза девушки стали больше, хотя, казалось бы, куда еще? Она на миг ослабила хватку и в тот же момент все поле зрения заполнила белая вспышка, впрочем, я все продолжал видеть. Вместе со вспышкой я ощутил, что водоросли с ноги пропали и быстрее погреб наверх, к тропе, по которой шел и чьи края заканчивалась обрывом. Одежда и рюкзак за спиной сильно замедляли, но зато помогал адреналин.
Когда я вцепился пальцами в землю и смог поднять голову для вдоха, к ногам, в районе колена, опять прицепилась лишняя тяжесть. Опять она! Я схватил нож, висящий на поясе, и пару раз наугад пронзил им держащие меня руки. Вода стала окрашиваться в темный багряный цвет. Воспользовавшись передышкой, вылез на берег, сняв с лица смрадный кусок тины и выплюнув часть затхлой воды. Девушка тоже показалась из воды, продолжая бурчать. Теперь я мог разобрать ее слова.
— Ноги, ноги, ноги, ноги, ноги!
— Таких убийственных фетишей я еще не встречал. — я, кашлянув, направил на нее нож.
— Ноги! — она, покрытая черными водорослями, быстро выбралась на тропу и поковыляла ко мне, загребая воздух пальцами.
— Да, ноги у тебя кривенькие и испытывают адские муки, тут я даже не спорю! — я отступил на пару шагов назад, ища землю потверже.
— Но-оги! — с диким воплем она прыгнула вперед. Вернее попыталась прыгнуть, ибо в полете она умудрилась перевернуться и вместо того, чтобы вцепиться в меня пальцами, лишь неуклюже рассекла воздух. Я шагнул чуть левее и во время ее приземления чудом воткнул нож в район позвоночника.
Жительница болота закричала от боли и ее стошнило в воду, прямо на ближайшего бобра, что аккуратно выглядывал из воды. Он и так был жизнью побитый, облезлый и худой, но после тугой темно-зеленой струи стал стремительно расти и подниматься на задние лапы.
С урчанием, этот, уже полутораметровый, строитель плотин бросился к своей хозяйке и помог ей подняться. Правда, перед этим я успел еще раз полоснуть ее по лопатке.
На всякий случай, я вновь сделал пару тяжелых шагов назад, путаясь в водорослях и воде. Также решил еще раз попробовать начертить ту руну. Магические потоки обрывались где-то на половине готовности, и я чувствовал, что начинаю слабеть. Выпученные глаза с ненавистью смотрели на меня. Девушку затрясло, но ее рука четко указала цель.
Бобер помчался вперед, подняв вверх свои лапы. Я наклонился вперед и, когда он был уже совсем рядом, вонзил нож ему в центр груди, одновременно с этим перекидывая мутанта через себя, даже не зная зачем. Несмотря на свои размеры он весил около тридцати килограмм. Бобер-мутант пискнул, плюхнулся в воду и не шевелился.
Неужели я ему прямо в сердце попал? Оно, кажется, как раз по центру груди располагается. Вот что адреналин животворящий делает!
Болотная девушка странным неуклюжим рывком приблизилась ко мне, заставив вздрогнуть, и плавным, но быстрым движением руки выбила окровавленный нож из такой же окровавленной руки. Он улетел далеко, куда-то к торфяным островкам. Я попытался ударить кулаком ей по глазам, но она перехватила руку и принялась выворачивать ее.
— Да щас! — прошипел я и полез другой рукой в карман — к пистолету. Он хоть и пустой, но увесистый. Взяв его за ствол, я принялся осыпать ударами крупную голову. По такой и захочешь — не промахнешься, еще и глаза вертятся, зыркают, лишь добавляют необычайного азарта.
Она пронзительно закричала, да так что у меня внутри все сжалось. Но явно не от жалости — два ряда зубов и ее внешность в целом отрезали любые подобные мысли. Где-то в голове, по ощущениям, что-то оборвалось и вместе с этим я полностью потерял слух и еще больше разъярился.
Не обращая внимание на боль в выкрученной руке, со всей силы ударил рукояткой пистолета куда-то в висок.
Девушка пошатнулась и упала в мутную воду практически без брызг.
Я невидяще посмотрел ей вслед. Все, завершилась эта часть Марлезонского балета. Хоть помятый, сырой, но, вроде бы, выбрался из этой передряги. Я скинул с волос вонючие водоросли, а с рукава отряхнул тину. Также вернул пистолет на место. Низкий туман потихоньку терял свою плотность. Тропинка перестала погружаться под воду и с каждыми пройденными сотнями метров снова расширялась и осушалась. По бокам тропинки появились высокие камыши, хотя и заставившие меня машинально напрячься, но на деле они оказались лишь прелюдией к привычным деревьям.
Уже на границе болота что-то заставило меня обернуться. Нечто в высокой желтой траве негромко шелестело и привлекло мое внимание. Это оказалось окаменевшее переплетение четырех корней в некую загогулину, с которой постоянно сыпался мелкий песок. Из рюкзака я достал старый ситцевый кусок ткани, который когда-то, видимо, был рубашкой Скрипача, и обернул в него свою находку.
Вернувшись на тропу, как день назад, моей целью стала журчащая вода, правда в этот раз она, нарушала законы гравитации, что, впрочем, уже словно обыденность, бежала к возвышенности в виде золотого, переливающегося поля, под серым небом.
Глава 20. Выход
Плотная желтая трава, отдаленно похожая на пшеницу, немногим выше пояса высотой, преграждала другие пути, кроме разветвленной тропинки. Она то разделялась на пяток более узких, закрученных дорожек, то сходилась в фигуры. Чаще всего — круги. И блуждал я по такому лабиринту уже часа полтора. Одинаковые повороты, кажется, вплоть до колоска, раздражали. Где-то вдалеке виднелся старый одноэтажный деревянно-бетонный дом, но вот ни одна из тропок не могла привести к нему. Гуляя по ним, я успел запомнить каждую упавшую золотую травинку и даже порезаться об их невероятно острые края, когда хотел раздвинуть и пройти сквозь них.
Я присел у одинокого, полуметрового кубического камня на очередной пустынной площадке, в форме четырехконечной звезды, и достал последнюю банку консервов. Также сжал в руке тот цилиндр, но хлопнул себя по лбу — нож-то улетел. Огонь не добыть, банку не открыть.
Архаичным способом пришлось круговыми движениями тереть крышку консервы о камень, потихоньку уничтожая металл. Через небольшое время отверстие было готово — часть мяса в соке вывалилась на камень. Я ел, обращая ни на что внимания. И с удовольствием ел, пока не раздалось покашливание, где-то за кубом.
— Да что же за привычка такая, — в этот раз даже не вздрогнул. — Кашлять и подкрадываться. А, Мартемьян?
— Ошибся ты. — другой, глухой голос заставил обернуться. Низенький, где-то метр двадцать, мужичок с красной, обгоревшей кожей, в соломенной шляпе с широкими полями, домотканной широкой одежде и весь в грязи. — Меня Плеханом знают… Знали.
— Тогда добрый день, Плехан. — я напрягся и сел поудобнее, так чтобы вскочить на ноги в любой момент. — С чем пришел?
— Так полдень же, а ты у моего алтаря подношение поднес. — его крупная рука указала на кубический камень. — Хотя и не ведал этого. Да, не ведал.
— Значит это твой алтарь. — я кивнул на куб. — А ты тогда кто?
— Поля — моя вотчина. — мужичок раскинул руки. — А я полевик, полей владетель.
— Значит это твои владения. — я воскликнул в сердцах. — Что же они такие закрученные и запутанные?
— Поля это я, я это поля. Я затерялся, они тоже. — да, заметно, что он немного не в своем уме.
— И что ты хочешь, Плехан? — я посмотрел по сторонам, размышляя на случай агрессии мужичка.
— Ты ведаешь. — его глаза, цвета сухой земли, неуютно уставились на меня. — Покинь мои владения, нам всем будет прок. Я подсоблю. Провожу тебя по верной дороге.
— Куда выведешь, Сусанин? — я быстро доел мясо и усмехнулся.
— Кто это? — озадачился полевик.
— Проводник и экскурсовод по лесу. — объяснил я и, не зная куда деть банку, положил ее возле алтаря.
Плехан резко развернулся к алтарю поднял пустую консерву и принялся разглядывать ее, будто только что ее обнаружил. Соломенная шляпа слегка сползла на бок.
— Железо. Никогда не видел такого железа. — он благодарно кивнул. — Не лучшее, но найду ему место. Отведу тебя в ту избу полукаменную.
Он развернулся и пошел по дороге, которая хоть и резко поворачивала, но не была извилистой, к дому на пригорке. Я пристроился за ним. Острые края золотой травы безопасно закручивались, когда Плехан проходил рядом.
Вблизи я смог разглядеть дом. «изба», как обозвал его хозяин поля, совершенно не подходила по описанию. В нем причудливо смешались элементы ветхой лачуги и заброшенного бетонного строения из недалекого прошлого моей страны. Одна стена из хлипких серых досок, две другие из бетона, четвертая из плотной грязной ткани, а на месте пятой стены ничего не было. Хотя само наличие, предположительно, пятой стены вызвало вопросы.
Полевик зашел в низкую толстую дверь из дерева и стекла и исчез.
Внутри было пустынно. Стеклянный стол на двух ножках и полукруглый бетонный вход в подвал, с кривыми, иногда отсутствующими ступеньками. Свет от старых оранжевых лампочек и горящих масляных лучин чем-то привлекали спуститься ниже, под землю. Я прошелся взглядом по помещению. Больше ничего не смогло привлечь мое внимание, а стены и вовсе заставляли отводить глаза. Я обернулся — дверь оказалась бесшумно закрыта. Попытался подойти к отсутствующей стене, но не мог. Даже от одного желания сделать шаг в ту сторону возникала неестественная тошнота.
— Ладно, под землю, так под землю. — я спустился по ступенькам, пытаясь не упасть, остановился границы дневного света и подземного мрака. Взял ближайший и единственный канделябр, от которого, почему-то, было больше света, чем от других ламп. К тому же он тяжелый. — Хотя все равно выбора опять нет.
Я шагнул во тьму туннеля. По текстуре он был похож на антрацитовый ребристый камень. Изначальная полуарка медленно и почти незаметно принимала то форму идеального круга, то неровного овала, а то квадрата. Лишь различные источники тусклого оранжевого света оставались неизменными.