Маленькие глазки мечутся между ними. Малыш все еще голоден. И он не собирается страдать в одиночестве.
– Прости, что разбудил, – тихо произносит Вред.
Странник машет рукой в пренебрежительном жесте.
Громкий крик малыша приводит остальную троицу в движение, и молоко быстро отправляется из вымени в кружку, а следом в голодный рот.
На какое-то время устанавливается спокойствие, и над горными склонами восходит золотое солнце.
– Я знаю, что ты устал, но нам нужно идти.
Странник кивает, передавая ребенка Вреду и подбирая поводок. Следов от зубов он не замечает.
Продвигаясь на север, они часто оборачиваются. Пыльные и истощенные Убитые Земли глядят на них в ответ. Группу никто не преследует.
Голос Вреда мягко пронзает тишину, убаюкивает малыша, ведет одностороннее общение. Тени вновь откидываются и расщепляются, когда всходит второе солнце. Его красные лучи высвечивают темные, похожие на болезненные синяки, пятна под глазами бродяги.
– Могу я задать тебе вопрос?
Странник кивает.
– Нам нужны припасы и укрытие. У тебя есть какой-нибудь план? – Вред оглядывается, потирая запястье. – Я знаю, куда мы можем пойти, но нам потребуется что-то ценное на обмен. А у меня нет ничего, кроме одежды, которую я ношу. Другими словами, хочешь ли ты, чтобы я остался с тобой?
Странник останавливается, от раздумий у него на лице выступают морщины.
– Я пойму, если ты мне не доверяешь. Но если позволишь, то я пойду с тобой. – Он протягивает руку, и ру-
кав съезжает с нее в движении, открывая недавно оставленные красные полосы. Бродяга напрягается, когда он подходит ближе. – Я не всегда поступал правильно. И у меня есть ощущение, что ты понимаешь, каково это.
Пальцы Вреда задевают руку бродяги, отваживаясь только на кратчайшее прикосновение. Зеленоглазый говорит тихо, почти что шепотом.
– Ты не обязан оставаться один.
На губах Странника вырисовывается пронизанная печалью улыбка. Он твердо кивает единственный раз и продолжает идти быстрее, чем прежде.
– Спасибо, – Вред замолкает, не желая портить момент. – Так у тебя есть план?
Странник указывает на север.
– А что насчет еды?
Покопавшись свободной рукой в кармане, Странник извлекает блестящую серебристую монету.
Пальцы Вреда подергиваются, привлеченные поющим металлом.
– Это, конечно, хорошо, но до ближайшего поселения отсюда идти далеко.
Бродяга мрачнеет, но продолжает идти.
– Как я уже говорил, я знаю, куда мы можем отправиться. Мы не сильно отклонимся от маршрута и сможем достать все, что понадобится. Что думаешь? – Странник кивает, хотя хмуриться не перестает. – Тогда, прошу, следуй за мной.
Какое-то время они идут в тишине, которая кажется Вреду невыносимой.
– Могу я задать тебе вопрос?
Странник кивает.
– Ты вообще говорить-то умеешь?
Он поднимает взгляд к небу, как будто ищет в нем вдохновения, которое все не приходит. Качает головой.
– Извини, надеюсь, я тебя не смутил. – Он продолжает говорить после паузы, сглаживая неловкую минуту. – Меня называют Вред. Каждому, кто присоединился к повстанцам, в конце концов присваивают имя. Оно неофициальное или что-то вроде того, мы все как только друг друга не называли, но ко мне пристало прозвище «Вред». Поначалу я его ненавидел. Такое имя казалось слишком страшным для человека моего сложения. Ощущалась в нем какая-то насмешка. Джо повадился звать меня «Безвред». Ублюдок. Но раньше меня называли и похуже, так что я привык. Забавно, к чему только не привыкаешь со временем.
Он стесненно прочищает горло.
– Я подумал, ты, возможно, захочешь узнать немного обо мне, раз уж мы путешествуем вместе.
Странник жестом предлагает ему продолжить рассказ.
– Вырос я в одном из городков неподалеку от Дивенбурга. И, как и почти все вокруг, я не особо-то понимал, что произошло, когда город захватила Нелюдь. Мои мама и дядя были инженерами-механиками, и жили мы обеспеченно. Не были богаты, но и ни в чем не нуждались. Они добились немалых успехов под властью Империи и были верны учению Крылатого Ока. Когда явилась Нелюдь, они отказались ее принять и пытались вдохновлять всех остальных стойко держаться и не соблазняться ее дарами. Это был неверный ход. Старая инфраструктура города и без того приходила в упадок, а у Нелюди нашлось решение всех проблем. Она не трогала мою семью, ей попросту было незачем. Просто дождалась, пока дело моих близких не изжило себя. Я пытался уговорить их вступить в один из ее культов, но они упрямились, все твердили, что Семеро пошлют в один день своих рыцарей-серафимов, и в тот день им воздастся за преданность. Насколько я знаю, они до сих пор так говорят.
Я перебрался в город и стал перебиваться случайными работенками, ну, ты понимаешь, любой халтурой, которую только мог выпросить. Было нелегко, не всякая работа была чистой, да и платили за нее дерьмово. В конце концов я поступил так же, как и все остальные, и обратился к Нелюди.
Когда бродяга поднимает бровь, Вред вскидывает руку.
– Не беспокойся, у меня с ней не сложилось. В общем, мне пришлось весьма спешно покинуть Дивенбург, но это уже отдельная история. Извини, не хотел на тебя рассказ обо всей своей жизни вываливать.
Ответная ухмылка Странника не лишена теплоты.
– Забавно думать, что они были правы. В смысле, моя семья. Я полагаю, поэтому мы идем на север? Чтобы присоединиться к войску? – Он смотрит на бродягу в ожидании подтверждения, и его лицо поникает. – Никакого войска нет, так ведь?
Странник покачивает головой.
– Ох. Значит, мы идем на север не затем, чтобы сражаться, мы спасаемся бегством. Может, я все-таки смогу тебе помочь. У меня богатый опыт по части убегания. А еще у меня было много младших сестер, так что я и с маленькими детьми управляться умею. Коза, впрочем, полностью в твоем распоряжении.
Следуя за зеленоглазым, группа направляется к ущелью посреди горного склона, выщербленной нише, из которой некие существа наблюдают за ними в ожидании.
Рыцари Нефрита и Пепла копаются среди останков, которые теперь даже наполовину не живы. Они работают быстро, кромешная темнота вокруг их не беспокоит. Обступают тело командира со всех сторон, высвобождают из-под кровавого месива и кладут на землю. Рыцари осторожно срывают и соскабливают обгорелые ошметки плоти с брони вожака. Один из воинов подбирает командирский клинок и протягивает его рукоятью вперед.
Но командир лежит без движения.
Рыцари выстраиваются вокруг предводителя кольцом и опускаются на колени, наклоняясь вперед, пока не соприкасаются головами друг с другом. Сущность протекает между ними, водоворотом вливаясь в помутневшее забрало вожака.
Глубоко внутри неподвижной оболочки рыцари обнаруживают истерзанную и бледную душу командира. Истончившуюся, как паутина, угасающую тень его прежней души. Рыцари все вместе бережно прикасаются к иссеченному облаку, дорисовывают его границы, заполняют пустые пространства частицами собственных душ, воссоздают его.
В их ряды закрадывается смятение, набирая скорость и силу. Рыцари так близко подошли к цели, что теперь пытаются выяснить, кто из них начал сомневаться. Каждый подпитывает страх, заставляя его расти, пока они не содрогаются от его мощи.
– Сломан. Разорван. Круг разорван. Кровоточим. Наши умы и сердца истекают кровью.
Уныние угрожает вот-вот одолеть их, но объединенное сознание рыцарей разжигает искру жизни, и мысли командира обретают форму, устанавливают порядок.
– Докладывайте.
– Мы одолели слуг Нелюди. Злость исчезла. Мы боимся. Шестой пал.
– А Лоскутник?
– Оказался в ловушке после вашего выстрела. Лоскутника завалило камнями неподалеку. Он жив. Он умирает.
– Отведите меня туда.
– Есть еще данные. Должны ли мы сказать? Мы не знаем. Мы боимся.
– Говорите.
– Огонь повстанцев обрушил позади нас тоннели. Мы в ловушке. Мы не можем следовать за Злостью. Задание провалено.
Командир потерял двух рыцарей, а оставшихся поразил страх. Копье сломано, а одна из латных перчаток уничтожена, рука бесполезна, если только не применять ее как дубину.
Это не имеет значения.
Командир прерывает контакт и забирает меч. Рыцари проводят вожака туда, где испускает дух Лоскутник, превратившийся в совершенно непотребным образом развалившуюся мешанину из мантий и костей, наполовину погребенную под грудой камней.
Меч командира с криком устремляется вниз, пронзает не придавленную камнями конечность, намертво пригвождает ее к земле. Рыцарь терпеливо выжидает, позволяя силе врага иссякнуть. Когда герцог Нелюди начинает разваливаться на куски, командир проникает в его распадающийся разум, выискивая информацию.
И приходит осознание многого…
Основные силы Нелюди погибли в тоннелях.
Теперь Вердигрис остался без правителей.
Нелюдь удерживается в этом мире, несмотря на то, что она ушла очень далеко от Разлома. Она стремится продвинуться еще дальше на север, где бушует война между ее армиями – у Нелюди есть армии! – и силами Империи, что по-прежнему удерживают побережье.
Нелюдь боится столкновения с Узурпатором и убегает туда, где он не сможет ее достать. Она знает, что Узурпатор не выдержит путешествия.
Она знает! Эта мысль заставляет разум командира пошатнуться, ведь где-то на грани сознания рыцарь и сам это знает, всегда знал. Но Нелюдь ошибается. Узурпатор сможет достичь далекого севера. Рыцари станут перстами Аммага, кулаком Зеленого Солнца.
Но сперва нужно выбраться из подземелий.
Рыцари Нефрита и Пепла перетаскивают камни, прокладывая путь, пока командир освежевывает останки Лоскутника, время от времени – герцога, Южного Лика Нелюди.
Оба занятия отнимают много времени.
Есть те, кто предпочел жить между Вердигрисом и Слейком, в потаенных поселениях среди горных расщелин. Как и большинство маленьких, незначительных для мира существ, выжить этим людям помогает скрытность и уединение. Тем не менее иногда необходимость поторговать, послушать историю или поделиться отчаянием сводит их вместе. В такие времена собирается Теневой рынок.