Потупив головы, опечаленные молодые люди ретируются, чтобы продолжать тренировки.
Аттика ложится отдохнуть и закрывает глаза. Сон от него ускользает, и он слушает, как его оруженосцы отрабатывают приемы, и морщится всякий раз, когда они берут фальшивую ноту. Спустя какое-то время пение стихает, и остается только хруст мелких камней под ногами и обыденный свист рассекающих воздух клинков.
Он намеревался предоставить ученикам личное пространство, но не уверен, что располагает подобной роскошью. Обеспокоенность сменяется раздражением, Аттика встает и неловко шагает к проводящим учебный бой молодым людям. Он наблюдает, как они фехтуют, обмениваясь размашистыми ударами, и пытается совладать с разочарованием.
– Это еще что такое?
Оба оруженосца замирают посреди движения, удивленно оборачиваются к рыцарю, их тренировочные мечи забавно поскрипывают друг о друга.
И хотя их рты широко раскрыты, ответа не следует.
– Итак?
Первый ученик приходит в себя и задирает подбородок.
– Мы тренировались.
Второй юноша видит выражение лица Аттики и не говорит ничего.
– Тренировались, значит? Так вы называете эту бесполезную вздорную показуху? Нет, вы должны позабыть о ребячестве и упражняться в стойках, которым я вас учил. И в нотах.
– Но какой в этом смысл? Если к нам нагрянут демоны, мы не сможем отбиваться пением.
– Верно, пение само по себе не поможет, как и эти палки.
Он медленно извлекает из ножен собственный клинок, выводя гудящую ноту, пока оружие пробует воздух на вкус.
– Поодиночке недостаточно ни пения, ни меча, и потому они должны стать едиными.
Рыцарь принимает боевую стойку и взмахивает клинком, попутно напевая единственную ноту. Песня льется вдоль лезвия клинка, входя в гармонию с вибрирующим металлом. Ровно в тот миг, как Аттика завершает удар, звук достигает острия меча. Оружие вспыхивает синим светом, что срывается с лезвия и врезается глубоко в стену пещеры.
У оруженосцев перехватывает дух.
– Теперь ты попробуй, – подзывает рыцарь одного из них.
Юноша с нетерпением вышагивает вперед.
– Нет, не ты, – Аттика смотрит на второго: – Давай.
Он протягивает меч рукоятью вперед, и ученик принимает его.
– Теперь запомни, вся сила сосредоточена в клинке. Тебе нужно лишь пробудить ее и совладать с ней. Твои голос и стойка помогут задать ей направление, но это больше, чем просто техника. Ты должен быть твердым духом и чистым в помыслах, если действительно желаешь овладеть рыцарским искусством.
Оруженосец кивает, занимает стойку и замечает, как его товарищ слегка покачивает головой и смотрит ему на ноги. Он благодарно улыбается и встает правильно.
– Готов? Теперь я хочу, чтобы ты повторил мой удар и рассек стену. Переведи дух, соберись с силами и позволь мечу направлять твои руки, но не дай ему сбить тебя с курса.
Ученик кивает и вздыхает.
– И помни, ты должен перестать петь в момент завершения удара. Если нарушить гармонию, то атака выйдет смазанной.
Юноша снова кивает.
– Тебе не нужно особо форсировать голос, позволь песне звучать непринужденно. Понял? Тогда чего ты ждешь? Бей!
Оруженосец поет, замахивается, и гудящий от напряжения клинок рассекает воздух. Гул быстро становится все громче, заглушая юношеский фальцет. Вспыхивает синий свет, воспламеняет воздух, ударяет по камню.
И все трое зажмуриваются от гулкого грохота.
Когда оруженосец открывает глаза, первым, что он видит, становится неодобрительный взгляд Аттики.
Рыцарь указывает на стену. Снизу от ранее высеченной в камне ровной линии осталась широкая черная подпалина.
– Видишь? Ты даже царапины на стене не оставил. Бесконтрольная энергия может вырваться в любом направлении. Тебе еще повезло, что ты брови себе не спалил!
Внезапно на лице у рыцаря отражается усталость, будто он старше своих лет. Он забирает меч.
– Продолжайте тренировку, оба. По всем правилам. Я скажу, когда вы сможете закончить.
Оруженосцы приступают к делу со вновь разгоревшейся целеустремленностью, и Аттика их оставляет. Он неудобно вытягивается в самодельном сиденье. С каждым днем боль в его костях все усиливается. Он думает о Рыцаре-Командоре, представляет, как тот непокорно распевает в последние мгновения жизни, артиллерийским огнем разрывая на кусочки окружающую мертвого змея орду. Рыцарь-Командор заставит их врагов дорого заплатить за каждый шаг.
А в шахте нет ни турелей, ни легионов, с которыми нужно сражаться. Враг невидим, он порожден воздействием Разлома и разъедает душу Аттики изнутри. И все же рыцарь не намерен сдаваться. Он задается вопросом, удастся ли ему продержаться еще полгода? Год? Больше?
Он распорядится оставшимся временем с пользой, превратит оруженосцев в нечто лучшее. Не рыцарей, на это у них не хватит ни умений, ни стали, но Сияющему Граду здесь рыцари и не нужны. Нужны контрабандисты и тени. Маленькие люди, что смогут просочиться сквозь трещины истории.
Аттика и оруженосцы не покидают своего укрытия, и о том, как меняется мир, узнают только из слухов. Они не видят, как первая волна полчищ Узурпатора захлестывает север, оставляя их позади. Не сталкиваются с диким пиршеством, вымершими городами и эпидемиями чумы.
Для них год проходит в относительном спокойствии.
Однажды утром приходит девочка, приносит им новости и припасы. Она посещает их не впервые. Родителям не нравится, что приходится посылать ее, но выбора у них нет.
Дети – одни из немногих, кто может свободно гулять по окрестностям деревни, не вызывая при этом лишних слухов. Наслаждаться свободой, о которой старшие уже забыли.
И все же девочка выходит очень рано.
Она стучит по камням, и оба юноши появляются, чтобы расчистить для нее вход. Желая ее впечатлить, они работают быстро. Один успевает застенчиво поздороваться, после чего другой начинает засыпать ее расспросами.
– Привет, Тэмми. А ты выросла.
– Правда?
– Тебе идет. – Тэмми заливается румянцем. – Как твоя сестра?
– Рила? Да все так же, наверное.
– Она хоть раз говорила обо мне?
– Нет.
Бойкий оруженосец даже не вздрагивает.
– Ты уверена?
– Ага, – Тэмми глядит вниз, притворяясь застенчивой. – Зато она о тебе пишет.
– Да?
– Да, и иногда тебя рисует.
– Тэмми, расскажи мне все в подробностях.
– Нету у меня подробностей. Она очень бережет свои вещи.
– Но ты умная и хорошенькая. – Она снова краснеет. – Могла бы и выяснить.
– Как на миссии? – с предвкушением спрашивает она.
– Да! Миссия. Твое первое испытание. Рыцарь-серафим должен быть столь же хитроумным, сколь и отважным.
– Как думаешь, я смогу однажды стать рыцарем?
Оруженосец демонстративно изучает ее.
– Может быть. Но придется много работать.
– Я смогу! Когда начинать?
– Я же говорил, Тэмми, тебе уже назначено первое испытание. Поговорим, когда ты его выполнишь.
Но девочке хочется большего, она упрашивает и подлизывается, и наконец оруженосец сдается.
– Хочешь посмотреть на мой меч?
Разумеется, хочет.
Оруженосец не обращает внимания на предостерегающий взгляд товарища и уходит со светильником в глубь пещеры. Там спит сир Аттика, его лоб покрыт мелкими каплями пота. В этот момент мужчина едва подает признаки жизни. Оруженосец забирает меч господина и возвращается к остальным.
– Вот он.
Тэмми вздыхает в благоговении.
– Хотела бы я, чтобы ты мог вынуть его из ножен.
– Я могу.
– Но я думала, что рыцари могут доставать клинки только в бою. Разве тебе не придется пролить кровь перед тем, как ты его уберешь?
Оруженосцы глядят друг на друга, а потом валятся с ног со смеху.
– Ох, Тэмми, Тэмми, Тэмми. Не слушай ты идиотов, а то они и тебя дурочкой сделают!
– Так это неправда?
– Конечно нет. Хочешь, докажу?
Она взволнованно кивает.
Прежде чем его друг успевает вмешаться, оруженосец обнажает меч. Он не отваживается на выкрик, но клинок Аттики издает свою собственную мелодию. Оружие оказывается легче, чем юноша ожидал, и резкий взмах едва не превращается в бросок. Тэмми этого не замечает, она зачарованно смотрит на поющую сталь широко раскрытыми лунами глаз. Он протягивает меч в ее сторону, удерживая его слабой хваткой и позволяя руке дрожать, чтобы продлить звук. Когда клинок оказывается вблизи девочки, его звучание изменяется, мрачнеет, пока намерения оружия не становятся очевидны.
Оруженосцы вновь обмениваются взглядами.
– Он прекрасен, – вздыхает Тэмми.
– Ага, – тихо и вымученно отвечает юноша. Его друг уже побежал будить Аттику.
Рыцаря резко вырывают из беспокойного сна и возвращают обратно в измученное болью тело. Он спрашивает, что случилось. Ученики все ему рассказывают. И после того, как их версия рассыпается, говорят ему правду.
Один из оруженосцев хватается за голову в порыве раскаяния.
– Что это значит? – спрашивает другой.
– Многое. Для вас это означает наказание. И будьте благодарны, жалкие мешки с мясом, что вы оба мне еще нужны, иначе все обернулось бы гораздо хуже. Что до нее… – Аттика переводит взгляд на Тэмми, подергивая бородой и состроив печальную гримасу. – Я еще не уверен. Чего ты не рассказала нам, девочка?
Она пожимает плечами.
Аттика забирает меч, усилием воли заставляя руку не дрожать.
– Я слышал, как мой поющий меч так менял интонацию всего раз, и было это у Разлома. Что ты такое на самом деле?
Тэмми начинает пятиться.
– Хватайте ее.
Оруженосцы подчиняются. Девочка кричит.
– Теперь разденьте.
На этот раз ученики неуверенно переглядываются.
Аттика повторяет приказ, подкрепляя слова угрожающей интонацией, чем вселяет в молодых людей покорность. Одежду срывают с тела, ткань растягивается и слегка расходится. Щуплые руки обвивают детский торс. На коже у девочки как по команде вскакивают мурашки.
Спереди Тэмми выглядит нормальной, но это не сбивает Аттику с толку.