Когда он наконец проложил неверный курс в спальню, оказалось, что аркулан гостеприимно предоставил ему служанку.
Девочка занимала в гареме не очень высокое положение, но она знала кое-какие слухи, и подарки вытянули их из нее. Это, конечно, не доказывало, что Торкильд и Когама замышляют недоброе против аркулана, но для его целей этого было вполне достаточно.
На следующий день он долго прогуливался по замку, задавал вопросы, совпадавшие с мнимой целью его прилета, и совсем не удивился, когда раб передал ему записочку с просьбой зайти к Торкильду. Йоахим последовал за рабом сквозь дюжину коридоров по лестнице в одну из башен. Комната располагалась под самой крышей, окна были раскрыты навстречу холодному морозному воздуху и головокружительному виду внизу. Обстановка более чем строгая, комната больше походила на контору, чем на апартаменты вельможи. За столом сидел Торкильд, закутанный в меха, склонив свою бритую голову над какими-то бумагами.
— Садись, Странник, — отрывисто сказал он, не поднимая головы.
Йоахим пододвинул кресло, уселся, закинул ногу на ногу и вытащил трубку.
Наконец Торкильд оторвался от бумаг и поднял свое длинное худое лицо.
— Вы узнали то, за чем прилетели? — спросил барон.
— Ну, мне подсказали несколько полезных идей, — кивнул Йоахим.
— Давайте не будем ходить вокруг да около, — лицо Торкильда стало непроницаемым и неподвижным. — Эта комната защищена от шпионов. Мы можем говорить открыто. Что вы имели в виду вчера, когда сказали, что в Большом Кресте таятся очень интересные возможности? И когда сказали: «Жаль, что Хаджи Когама строит корабли для Суры, когда у него под носом лежит действительно лакомый кусочек?»
— Ну-у, — замялся Йоахим. — У меня не очень благородный ум. И в него иногда приходят низменные мысли. Например, если Хаджи Когама вовсе не продает свои корабли, а прячет их где-нибудь, пока не наберется достаточно сильный флот, чтобы потом взять власть в свои руки.
— Он не делает этого. Я знаю.
— Потому что вы собираетесь править Эруланом вдвоем?
— Мы не предаем друг друга, — голос Торкильда был ровным.
— Ну-у, я не говорил этого. Но ведь Его Величество может неправильно истолковать кое-какую определенную информацию. Например… — и Йоахим упомянул о подкупленном визире, о капитане дворцовой стражи, которому тоже кое-что посулили.
— Если ты будешь соваться в чужие дела, я могу и позабыть, что ты гость, — вспыхнул Торкильд.
— Если такое случится, то ты станешь первой жертвой. А если я не вернусь на борт, то «Странник» начнет бомбардировку.
Тут Йоахим примирительно улыбнулся.
— Давай не будем ссориться, Эд. Мы старые друзья, и я понимаю, что это не мое дело. Собственно, я даже хотел тебе кое-что подсказать…
— Что именно?
— Так, дворцовые сплетни. Может быть, они что-то значат, может быть, нет.
— Откуда же ты можешь узнать такие секреты, каких не знаю я?
— Я чужестранец. Женщины находят меня интересным — должно быть, на женской половине или где вы их держите чертовски скучно. Они знают, что завтра я исчезну, а сегодня я дарю красивые подарки. Почему бы им не поболтать со мной? И почему бы именно им не посплетничать?
Торкильд нервно теребил узкий гребень волос на стриженой голове. Йоахим как бы слышал его мысли. У вельможи нет никакой возможности пытками вырвать секреты у наложниц короля.
— И что же ты узнал? — не выдержал он наконец.
— Видишь ли… — Йоахим поглядел на потолок. — Я всегда думал, что ты мой друг, Эд. Вчера я подарил тебе несколько ценных вещиц.
Они спорили о цене сведений Йоахима, пока тот не выторговал изрядную долю стоимости вчерашних подарков наложнице. А затем выложил свою приманку-выдумку, хотя и основанную на вполне вероятных догадках.
— У Когамы есть свои контакты в гареме и в королевской гвардии, о которых ты, может быть, не знаешь. Ходят разные слухи. Например, что ты и кое-кто еще строите корабли вместе с Когамой. Только эти корабли остаются здесь.
Лицо Торкильда застыло как маска. Добрый знак, подумал Йоахим. Все эти намеки и слухи, подброшенные вельможе, говорили об одном: Когама не остановится на задуманном. Когда их совместный план будет выполнен, он возьмется за своих союзников. И это вполне может оказаться правдой!
Когда Йоахим закончил, наступило молчание. Торкильд облокотился на стол, подпер голову ладонью. Нервно забарабанил по столу пальцами.
Йоахим сделал паузу, затем доверительно наклонился вперед.
— Я вот что думаю, Эд, — вкрадчиво заговорил он. — Я думаю, что здесь, в этом районе космоса, существует чужая цивилизация. Я думаю, что она скрывается от нас, один космос знает зачем. А вы, ты и твоя клика, строите для них космические корабли. Эти… незнакомцы платят хорошо, наверное, даже золотом, и тебе есть на что устроить заговор. Нынешний аркулан — хитрый малый, и низложить его будет нелегко. Но ты уверен, что с помощью этих денег тебе это удастся. Я прав?
— Если да… то как ты поступишь?
— Еще не знаю. Может быть, с ними будет полезно встретиться. Может быть, на этом можно будет заработать деньги. А если они враждебны нам, то корабли должны знать об этом, — Йоахим посмотрел в глаза собеседнику. — Я вот что у тебя еще хочу спросить, Эд. Если вокруг Эрулана возникнет могучая империя чужаков, что толку тебе будет в короне?
— Они не чужаки. И не местные, — ответил Торкильд сдавленным голосом. — Это люди.
Люди!
— Странные люди. Говорят на бейсике с чудным акцентом, не носят одежды, не… не знаю. У них повадки дикарей, но клянусь, это — люди.
— Чего они хотят?
— Корабли. Они связались с нами пять лет назад. Да, они платят металлом, и, насколько я понял, они прилетели откуда-то из Креста. Но это очень большой район, Йоахим. Может быть, с нашей стороны было глупо связываться с ними, но кто не рискует, тот не выигрывает.
— Да, — кивнул Йоахим. — Да, это верно.
Глава 10
Уже почти вечером первого дня эруланец принес на шлюпку записку от Йоахима. «Можете побродить по городу, но не уходите слишком далеко. Возможно, придется срочно улетать». Стоя у люка, Шон прищурился, чтобы разобрать строчки в сумрачном свете. Дул холодный ветер; на фоне неба чернел замок, темнели силуэты города, лежавшего у подножия замка.
Илалоа приподнялась на локте, когда он вошел в кубрик.
— Сегодня уже поздно, — покачал он головой. — Отправимся завтра утром. Ладно?
Та кивнула.
— Я знаю, тебе не нравится сидеть взаперти, — продолжал Шон. — Извини.
— Ничего. Я просто задумалась, Шон.
Он посмотрел на нее. Проследил взглядом изящные черты тела, задержался на лице.
— Тебе хочется обратно на Рандеву, так ведь?
Неожиданно она расхохоталась. Словно хрустальный колокольчик.
— Бедный, глупый Шон. Ты все беспокоишься.
Шон потянул Илалоа к себе, та подалась ему навстречу, тесно прижалась. Его губы скользнули по душистым волосам, скользнули и слились с ее, отыскав приоткрытые в ожидании губы.
«Что ж, она права. Я и в самом деле слишком много беспокоюсь, а ведь от этого никакого толку».
Он с трудом заставил себя оторваться.
— Как насчет твердого топлива?
Она кивнула и проскользнула к гравитационному лифту.
— Падать вверх так смешно, — крикнула она из шахты. — У вас столько игрушек.
— Игрушек? — отозвался Шон. Но она уже плыла вверх, в камбуз на носу.
На следующее утро он надел традиционный костюм номадов, а сверху теплый плащ. Подождал, пока Илалоа выйдет из душа. На корабле она всегда подолгу плескалась в душе, словно смывая какую-то невидимую нечистоту.
— Надень что-нибудь потеплее, дорогая, — посоветовал он, вдруг ощутив себя почти настоящим супругом.
Та поморщилась.
— Это обязательно?
— Если не хочешь замерзнуть, то да. Почему тебе не нравится одежда?
— Просто… будто прячешься от солнца, от дождя, от ветра. Окружаешь себя мертвой кожей, а это, как будто сидеть в темноте. Вы запираете себя от жизни, Шон.
Все-таки она оделась и прошмыгнула к шлюзу первой.
Утро было холодным и туманным, под ногами влажно блестели каменные плиты. Они вышли из ворот замка, пройдя под огромными башнями и стали спускаться вниз по холму, в город.
Город уже проснулся, и когда они спустились на улицы, шум стал еще громче: гул голосов, топот копыт, скрип колес и звон железа. Запах тоже стал сильнее. Шон принюхался и покосился на Илалоа. Та, кажется, не обращала на вонь внимания; напротив, она оглядывалась по сторонам с таким искренним удивлением, какого он не замечал в ней ни разу.
Улицы города были узкими и кривыми, скользкими от грязи, выписывая совершенно невероятные зигзаги между высокими домами с острыми крышами. Двери были тяжелыми, окованными медью и бронзой, узкие, как щели, окна, нависающие над улицей балконы закрывали небо. Вдоль стен выстроились шаткие деревянные прилавки, увешанные всевозможным товаром — посудой, одеждой, инструментами, оружием, коврами, едой, вином, и охрипшие от усердия торговцы равно расхваливали и примитивную простоту, и убогую роскошь. Иногда им навстречу попадался храм с башенкой-минаретом, гротескно украшенный измазанными кровью идолами.
Туземцы расступались перед Шоном и Илалоа, изо всех сил стараясь не прикоснуться к запретным фигурам людей и все-таки иногда наталкиваясь. Это зрелище казалось романтичным только издали. А вблизи… Шон почти физически ощущал кипящую вокруг ненависть.
Илалоа потянула его за рукав, и он пригнулся, чтобы услышать ее в этом грохоте.
— Ты знаешь этот город, Шон?
— Неважно, — признался он. — Я могу тебе кое-что здесь показать, если… — тут он заколебался, — если ты захочешь.
— Да, хочу!
Впереди взвыла труба, и эруланцы разбежались к стенам. Шон тоже оттянул Илалоа за собой, сообразив, в чем дело. Мимо пронеслось несколько всадников в доспехах и шлемах, разбрызгивая грязь из-под копыт. Старший размахивал во все стороны нагайкой. В центре скакал человек, одетый точно так же, как они.