Дно оказалось всего в метре. Должно быть, отмель. И морское чудище сюда не заплывет, подумал он с внезапным облегчением.
Тревильен и Никки соскочили вместе. Волны сбивали с ног, рассыпались брызгами над головой. Одна из женщин упала с борта и сразу ушла под воду. Тревильен поймал ее за руки, помогая встать на ноги, а Никки потащила ее к берегу.
На берегу, у тропинки, поднимающейся вверх по скале, стояли Илалоа с Шоном. Она размахивала руками, приказывая вернуться тем, кто уже полез наверх. Экипаж в ожидании сбился в кучку.
Тревильен посмотрел за линию прибоя, в море. Судно алори шло вдоль рифа, к проходу в камнях. Они уже здесь, а ведь до корабельных шлюпок было лишь рукой подать…
Он подавил свои чувства. По крайней мере, Илалоа еще не сдалась. На берег вышел Йоахим, отряхивая воду и тяжело дыша — это значило, что из лодки выбрались все.
Тревильен заметил, что номады уже поднимаются вверх, и пристроился к темной людской цепочке. Никки тащилась следом, уцепившись ему за пояс. Илалоа проведет их вверх, мимо стражей острова. Но алори…
Он глянул вниз, но в этой темени ничего нельзя было разглядеть. Алори погонятся вслед за ними, но при таком ветре их газы и, наверное, насекомые тоже будут бесполезными. Там, в начале тропы — рукопашная, и Йоахим с теми, кто остался внизу, будут бешено драться, прикрывая ушедших вперед. Тревильен выругался, ему хотелось спуститься вниз и помочь, но тропа была слишком узкой и скользкой.
Наконец они поднялись на остров. Кругом росли кусты и сгибающиеся под ветром деревья, еле заметные в темноте. Тревильен заметил обвившиеся вокруг стволов побеги, покрытые шипами, и ему показалось, что в темноте сверкнули чьи-то глаза. Он так и не понял, кому они принадлежали, но что бы это ни было, Илалоа приказала ему сидеть смирно.
Бегом, оскальзываясь на мокрых камнях, проваливаясь в незамеченные промоины, номады преодолели эту лесную засеку. Это был короткий, выматывающий рывок — но вот деревья расступились, и он увидел шлюпки.
Они стояли рядом, готовые к старту, острые носы, направленные в бесконечность, и холодный серый свет луны отражался от корпусов. Шон уже стоял у одной из них, нащупывая выключатель на посадочной стойке. Сквозь вой ветра Тревильен услышал, как взвыл запущенный сервопривод. Шлюз открылся, и наружу медленно, ужасно медленно пополз трап.
Обернувшись у трапа, Тревильен заметил, как на опушку выскочили последние номады. Арьегард замыкал Йоахим. Они неслись к трапу так, словно за ними черти гонятся. Один за одним, торопясь, но соблюдая хоть некое подобие порядка, они поднялись на борт шлюпки. Тревильен втолкнул внутрь Шона, Илалоа и Никки, а сам пока остался снаружи.
Поляну наполнили бегущие со всех ног алори. Йоахим жестом приказал Тревильену подняться и попятился следом. Эспереро — теперь он узнал его симпатичное лицо — полез следом, его товарищи столпились сзади.
Капитан остановился в проеме люка, подняв ногу в тяжелом ботинке. Ему пришлось орать, чтобы чужак его услышал, однако в голосе было бесконечное спокойствие.
— Еще шаг, дружище, и ты проглотишь все свои зубы.
Эспереро замер. Когда он заговорил, в его голосе зазвучали странные ноты: сожаление, печаль?
— Почему вы бежите? Мы бы не причинили вам зла. Мы бы стали вашими друзьями.
— В этом вся проблема, — ответил Йоахим.
Эспереро медленно покачал головой. Кривая улыбка исказила его лицо.
— Вам не откажешь в красивых жестах, люди. Могу я пожать вашу руку?
— Как? — Йоахим сложил руки на груди. Это могла быть и ловушка, но чего бы они добились, взяв в плен его одного. — Да, конечно, — и он нагнулся.
Рука Эспереро была маленькой и нежной, однако она с силой стиснула его ладонь.
— Прощай, друг мой, — сказал алорианин.
Он выпустил руку Йоахима и спустился вниз. Номад посмотрел ему вслед, пожал плечами и вошел внутрь. Тревильен нажал кнопку, и трап втянулся, а люк с тихим воем мотора захлопнулся. Шум ветра сразу стих, и тишина обрушилась на них. Тревильен запер механизм; теперь люк можно было открыть только изнутри.
Илалоа тоже стояла в шлюзе, мокрая и продрогшая. Ее глаза снова были расширены от страха.
— Быстрее, — сказала она. — Взлетайте быстрее. Там стоят другие шлюпки, и они тоже могут летать. И на них есть орудия!
Йоахим бросился к ближайшему экрану, но увидел только темноту и летящие облака. Он нажал на клавишу интеркома.
— Экипаж по боевому расписанию! Взлетаем!
Экипаж был неполным, но все были подготовлены.
Люди бросились по местам, грохоча ботинками по металлической палубе. В стабилизаторах и над конусами гравидвигателей были установлены орудия и ракеты, и одно тяжелое орудие на носу. Йоахим остался у шлюза, находившегося в центре; Тревильен бросился к гравилифту вверх, в носовой отсек. Илалоа не последовала за ним, хотя Шон был пилотом и уже сидел наверху. Вместо этого она осталась с капитаном, забившись в угол, словно желая стать невидимой.
Пролетая в шахте лифта вверх, Тревильен заметил в одной из кают Никки и окликнул ее. Та помахала рукой в ответ. Она была занята, помогала одной из женщин, пострадавших во время высадки. Выскочив в носовом отсеке, Тревильен увидел в пилотском кресле Шона, пальцы юноши плясали на пульте. Встрепанная голова номада повернулась в его сторону:
— Мика, дружище! Ты можешь управляться с нашими игрушками?
— Конечно, могу. Ты только забери нас отсюда поскорее, Шон!
Тревильен прыгнул в кресло стрелка. Большой Джо заряжался и стрелял автоматически, но для управления орудием требовалось двое стрелков. Вторым был Душан Петров, его мокрая, огненно-рыжая борода елозила по мигающему огоньками пульту. В кресле второго пилота был Когама, а сзади сидел Ференци.
— Сейчас взлетим, сейчас… — пробормотал Шон.
Странно, подумал Тревильен, насколько счастье может заставить человека забыть о смертельной опасности.
Шлюпка вздрогнула. Шон оторвал ее так плавно, что в первое мгновение Тревильен даже не понял, что они поднимаются. Вверх, к небу, к звездам — эти слова песней зазвучали у него в груди.
У них не было данных об орбите «Странника», но его нетрудно будет найти и пришвартоваться. А потом…
— Они стреляют, Шон, — окликнул Когама.
Шон покосился на детекторы. Корабль качнуло от близкого разрыва.
— Вижу. И еще… Ой-ой! Пилот вызывает капитана. Они посылают вслед за нами еще одну шлюпку. Нейтринное излучение.
— Сейчас, я заведу свой экран, — ответил Йоахим. — Ага, вижу. Плохи дела, братцы!
Шон настроил боковой экран, теперь он показывал вид снизу. Земля превратилась в огромный черный круг, уменьшавшийся по мере подъема. В лунном свете блеснула быстро поднимавшаяся следом искорка.
— А мы не можем оторваться? — спросил Ференци.
— Нет. Они двигаются слишком быстро. Нам лучше развернуться, чтобы мы могли применить главный калибр.
По интеркому донесся голос Йоахима.
— Говорит капитан. Говорит капитан. Кажется, придется драться. Пристегнитесь.
На шлюпке не было внутреннего гравиполя, за исключением лифта. Тревильен застегнул ремни и посмотрел на панель управления. Его руки опустились на отполированные рукояти управления Большим Джо. Я надеялся, что обойдется без этого, подумал он.
Его голова мотнулась, когда Шон развернул шлюпку. Они устремились назад, к поверхности планеты, стремясь использовать преимущество в высоте. Другая шлюпка круто поднималась навстречу. Тревильен увидел вспышки перехватываемых снарядов. Осколки одного ударили по корпусу рядом с носовым отсеком, и сталь зазвенела, как огромный гонг.
— Он паршивый пилот, — заметил Шон. — Это будет просто.
— Нам обязательно сбивать его? — к удивлению Тревильена, этот вопрос задал Ференци. — Мы не можем просто уйти от него?
— Чтобы он расстрелял нас сзади? Если этот придурок не знает, что такое бой, ему надо показать, — тут в голосе Шона пропала жесткость, и он прикусил губу. — Но как я не хочу делать этого!
Эспереро мой друг, печально подумал Тревильен.
На мгновение ему вспомнился вечный философский вопрос. До каких пор мы будет принимать этот мир таким, какой он есть? До каких пор мы будем стоять с пустыми руками и глядеть, как совершается несправедливость?
Шлюпка номадов спикировала, обрушившись на врага, как ястреб. Алорианский пилот попытался уклониться, неуклюже шарахнувшись в сторону. Шон пронесся в нескольких метрах от чужака и дал залп из всех орудий. Огонь молнией прорезал небо, и алорианская шлюпка упала вниз дождем расплавленного металла.
Это было недостойно! Они не должны были так умирать!
Шлюпка снова повернула вверх. Тревильен заметил, что они пересекли границу ночи. На востоке поднималось солнце, и первые лучи осветили лесной мир, блестящий от росы.
— Мы ушли! — Шон расхохотался, закинув голову. — Мы ушли, мы снова свободны!
Тревильен услышал по интеркому сдавленный крик, дикий вопль капитана, оборвавшийся на полуслове. После этого стал слышен только громкий свист ветра.
— Какого черта… — Шон потянулся к микрофону. — Эй, шкипер, в чем дело?
Только свист ветра. Из шахты лифта потянуло холодком.
— Я спущусь, — кивнул Тревильен. Его голос как бы звучал откуда-то извне. — Я спущусь, посмотрю, что случилось.
Он отбросил в сторону упряжь ремней безопасности, пробежал по палубе, спустился на две ступеньки в лифт и провалился в нижний луч, словно опавший лист в октябре. Из громкоговорителей донесся голос капитана.
— Все в порядке. Небольшие неполадки. Говорит капитан. Все оставайтесь на своих местах.
Тревильен выскочил у входа в шлюз. За открытым внешним люком было бесконечно голубое небо. Ветер трепал одежды на сгорбленной фигуре Йоахима. Потрепанное, некрасивое лицо дергалось. Йоахим плакал. Он плакал неумело, тяжело, горько…
— Что я скажу ему, Мика? Как я скажу мальчику?
— Она прыгнула?
— Я был занят у экрана. Я смотрел. Я смотрел, как взорвалась лодка, и задержался у экрана на минутку. Я услышал, как заработал люк. Он уже приоткрылся, и там стояла Илалоа. Я хотел подхватить ее, но люк открылся еще… как раз настолько, чтобы она ушла.