— Полагаю, ты прав, — со вздохом произнес Хью. — Так что нам теперь придется для решения этой проблемы призвать на помощь электронщиков и неврологов, но я, конечно, не могу придумать объяснения лучше твоего.
Он наклонился вперед. Энергия, которая вибрировала в его голосе, теперь обдавала холодом:
— Но давай попытаемся посмотреть на все это в контексте, так чтобы мы смогли заметить хотя бы намек на тот вид информации, который туземцы принимали от нас. Давай еще раз разберем, почему хансонианские дромиды погибают и аураниды находятся в состоянии войны. По существу, дромиды погибают, и виновны в этом аураниды. Может быть, мы, Порт Като, ошибаемся?
— Ну, это вряд ли, — произнесла Янника с удивлением. — Ты ведь знаешь, какие предосторожности мы предпринимаем.
Хью улыбнулся невесело.
— Я думаю о психологическом осквернении.
— Что? Не может быть! Нигде еще на Медее…
— Пожалуйста, успокойся! — закричал он. — Я пытаюсь вернуть в памяти сведения, полученные от моего друга, которого убил твой дружок.
Она привстала с побелевшим лицом, затем вновь присела и стала ждать. Стакан с вином дрожал в ее пальцах.
— Ты бесконечно бубнила, какие же добрые и нежные и эстетические эти аураниды, — сказал он ей. — Ты едва не падала в обморок от этой их прекрасной новой веры — полеты на Дальний, смерть в величии, Нирвана, забыл, что там еще. К черту этих грязных дромидов. Они ничего не делают, не считая инструментов и разжигания огня, охоты, заботы о молодых, живут в общинах, занимаются искусством и философствуют, совсем как люди. Что интересного ты нашла в этом?
— Ну что ж, позволь мне сообщить тебе то, что я уже много раз говорила тебе раньше: дромиды тоже верующие. Если бы мы могли сравнить, я бы получила значительное преимущество: их вера сильнее и имеет более глубокий смысл, чем у ауранидов. Они пытаются осмыслить мир. Неужели ты даже на самую малость не симпатизируешь им?
— Ну, хорошо, они обращают ужасно много внимания на устройство вещей. Когда что-то приходит в серьезный беспорядок — совершено серьезное преступление, грех либо им стыдно — страдает весь мир. Если этот беспорядок не исправляется должным образом, становится еще хуже. Вот во что верят на Хансонии, и я не знаю, что же они понимают под истиной.
— Аураниды-властители никогда не обращали много внимания на находящихся на земле дромидов, но это не было взаимно. Аураниды также заметны, как Арго, Колчис, любая частица природы. В глазах дромидов они также имели свое предопределенное место и цикл.
— И тут в один миг аураниды изменились. Они не возвращают свой прах земле после смерти, что следовало бы предположить — нет, они идут на запад, через океан, в направлении того неизвестного места, где солнца садятся каждый вечер. Разве ты не понимаешь, насколько неестественным это должно казаться? Словно дерево, которое принялось ходить, или труп, который ожил. И это не отдельный случай — нет, год за годом, год за годом…
— Психосоматическая неудача? Что могу я сказать? Лишь то, что дромиды шокированы до глубины души действиями ауранидов. Не имеет значения, насколько это нелепо, оно приносит им страдания!
Она вскочила на ноги. Стакан ударился об пол.
— Нелепо? — вскричала она. — Это Дао, это видение? Нет, нелепо то, во что твои… дромиды верят… если не считать того, что из-за этого они атакуют невинных существ и… и поедают их… я не могу спокойно ожидать, пока эти существа вымрут!
Он также вскочил.
— Ты ведь не беспокоишься об умирающих детях, нет, конечно же, нет, — ответил он. — О дьявол, неужели в тебе пробудились материнские чувства? Почти что любовь к этим воздушным шарам, которые свободно носятся по воздуху, разбрасывают семена и забывают о них, а те будут прорастать и созревать, а затем Рой примет их, и это не значит ничего, кроме твоего удовольствия.
— Так ты, что… жалеешь, что не можешь стать матерью? — съязвила она.
Свободной рукой он ударил ее. Она едва смогла уклониться от этого удара. В ужасе они застыли на том месте, где стояли.
Он попытался что-то сказать, но не смог и сделал глоток виски. Через долгую минуту она произнесла совсем тихо:
— Хью, наши туземцы получали информацию от нас. Не в словесной форме. Бессознательно. Может, из-за этого… — она проглотила комок в горле, — мы с тобой и пытаемся убить друг друга?
Он пристально разглядывал ее, пока, одним простым неловким движением, не поставил свой стакан вниз и не протянул руки к ней.
— О нет, о нет, — пробормотал он, запинаясь. Она подошла к нему.
Затем они отправились в постель. А потом он не мог ничего с собой поделать. В шкафу с лекарствами хранились медицинские препараты для подобного случая, но то, что затем последует, могло бы произойти и между двумя машинами. Наконец она затихла, негромко заплакав, а он вышел, чтобы еще выпить.
Яннику разбудил ветер. Некоторое время она полежала, прислушиваясь к его завываниям у стен. Сон освежил ее. Она открыла глаза и посмотрела на часы. Светящийся циферблат показывал, что прошло три часа. Можно уже и вставать. Возможно, ей удастся сделать так, что Хью почувствует себя лучше.
В гостиной все еще горел свет. Сам же Хью спал, скорчившись в кресле, а рядом стояла бутылка. Как же резки черты его лица!
И как же громок ветер. Вероятно, фронт шторма, о котором предупреждала служба погоды, быстро и неожиданно переместился сюда на побережье. Медеанская метеорология еще не стала точной наукой. Бедные аураниды, их празднество прервано, а сами они подверглись нападению и разбросаны, по-прежнему оставаясь еще в опасности. Обычно они без труда ускользают от беснующегося ветра, но некоторые могли угодить в беду, попасть под удар молнии или же быть брошенными на скалу, либо же безнадежно запутаться в ветвях дерева. Уставшие и раненые будут страдать больше всего.
А’и’ач. Янника плотно сжала губы и попыталась припомнить, насколько серьезными были его раны. Но все было слишком запутанным и ужасным; а Хью отвлек ее внимание — и она намного раньше вылетела за пределы радиуса действия передатчика. Кроме того, А’и’ач сам едва мог определить свое состояние за один миг. Может, он уже умер. А может, и нет. Может быть, именно сейчас он умирает, или же умрет, если не получит помощи.
На ней лежала ответственность — возможно, в этом нет ее вины, в моральном отношении, но ответственность была.
Она приняла решение. Если погода не помешает, она отправится на его поиски.
Одна? Да. Хью будет протестовать, возможно, даже попытается силой остановить ее. Она записала для него на пленку несколько слов, спросила себя, не слишком ли уж они безличностные, но решила, что так будет лучше всего. Да, она хотела примирения и думала, что этого же хочет и он, но не стоит рисковать. Она надела полевую одежду, накинула жакет, засунула в карманы несколько пакетиков с едой и вышла.
Холодный ветер набросился на нее с завываниями, мучительно было дышать. Низкие и густые, нависали облака, окрашиваясь красным цветом в тех местах, где между ними просвечивал Арго. Казалось, что гигантская планета летела среди разорванных вуалей. В дополнение ко всему еще и кружилась пыль, царапая ее кожу. В дверях никого больше не было.
В ангаре она прослушала последнюю сводку погоды. Плохая, но и не ужасающая, подумала она (и если она действительно разобьется, будет ли это настолько огромной потерей, для нее или кого-нибудь еще?).
— Я возвращаюсь в свой район исследований, — сообщила она механику. Когда он попытался разубедить ее это делать, она воспользовалась своим высоким положением. Ей никогда не нравилось это делать, но у данубианских привидений она научилась этому. — Приказы не обсуждаются. Отойди в сторону и освободи мне путь, а, если понадобится, поможешь мне. Это приказ.
Маленький самолет вздрогнул и застучал по земле. Взлет был проведен искусно — хотя был момент, когда порывом ветра он едва не был опрокинут — но затем самолет начал ровно подниматься ввысь. Пролетая над облаками, она глядела на облачный покров, волновавшийся словно море, а дальше — на Арго, горой выглядывающий из-за него, на звезды и спутники-компаньоны, мерцающие над головой. На севере еще больше сгустилась темнота. И в самом деле погода будет такой неуютной в ближайшие несколько часов. Если она вскоре не вернется, ей лучше остаться там, где она совершит посадку, пока не прояснится.
Янника быстро долетела до места сражения. Когда инерциальный пилот доставил ее туда, она сделала круг, надела шлем и активировала систему связи. Кровь пульсировала в венах, а рот пересох.
— А’и’ач, — выдохнула она, — не умирай, прошу тебя, не умирай!
Вспыхнул зеленый огонек. По крайней мере его передатчик работает. Он? Она должна сама лично связаться с ним.
Слабость, боль, путаница опавших листьев, брошенные сучья…
— А’и’ач, держись, я спускаюсь!
Порыв радости. Да, он действительно ощущал ее.
Приземление было и в самом деле рискованным делом. Самолет мог садиться вертикально, имел превосходный радар и сонар, компьютер и системы, которые выполняли большую часть этой работы. Однако свободное пространство снизу было ограниченным, оно надвое было пересечено расщелиной, и пока окружающий лесок оставался слабой преградой на пути ветра, будут ужасные порывы ветра и водовороты.
— Боже, себя вручаю я в руки Твои, — произнесла она и спросила себя, как и много раз до этого, каким же это образом Хью держится за свой атеизм.
Тем не менее, если она продолжит ждать, она потеряет остатки мужества. Вниз!
Ее спуск был еще более диким, чем она предполагала. Сначала облака поймали ее в свой водоворот, затем, уже миновав их, она увидела верхушки деревьев, внезапно попытавшихся ухватить ее. Самолет вращался, поднимался, отклонялся от курса. Не поступает ли она как полная идиотка? Она действительно не хотела бросать эту жизнь… Но Янника справилась с этим, и через несколько минут без сил откинулась на спинку кресла. Шевельнулась и почувствовала, как все тело ее испытывает боль от напряжения. Но с нею, внутри нее, была и боль А’и’ача. И призванная этой необходимостью, она освободилась от ремней и двинулась дальше.