— Ну ладно, парень, приступим к делу, — Йоахим зажег трубку и бросил на Тревильена серьезный взгляд из-под всклокоченных бровей. — Ты корди?
— Да. Я подцепил Шона и позволил провести себя на борт намеренно.
— Нажимал на нужные кнопочки, а мы приплясывали перед тобой, как роботы, — усмехнулся Йоахим. — Для чего?
— Этот способ показался мне наилучшим, чтобы вступить с вами в контакт. Если мои выводы верны, Йоахим, то «Странник» действует на основании информации, жизненно важной для Звездного Союза. Я хочу отправиться в это путешествие вместе с вами.
— Ммм… А что именно ты знаешь?
Тревильен рассказал все, что собрали интеграторы на Земле.
— Я почти уверен, что в районе Большого Креста существует чужая цивилизация, — продолжал он, — что она знает о нас и что она либо относится к нам с большим подозрением, либо ведет активные враждебные действия. Почему — не имею ни малейшего понятия. Но, вы понимаете, координаторы обязаны были принять немедленные меры. Я решил, что у меня будет больше всего шансов, если мы с вами объединим усилия. Но вы, номады, так подозрительно относитесь к цивилизации, что мне пришлось разыграть этот спектакль, чтобы попасть на борт.
— Угу… Пока все правильно. Но откуда ты знал, что тебя подберет именно тот корабль номадов, который будет расследовать это дело?
— Если честно, то я не знал. Но мне показалось логичным, что это будет именно «Странник». В конце концов, именно его капитан занимался поисками в архивах Стелламонта.
— Понятно. И что дальше?
— Дальше я хочу отправиться с вами и узнать то, что узнаете вы. Конечно, над этой проблемой будут работать и другие координаторы, но мой подход мне показался самым быстрым. А время не терпит, Йоахим!
Номад потер подбородок.
— Ну хорошо, ты на борту. Я думаю, кое в чем ты нам поможешь, и конечно, обученный корди время от времени может быть весьма полезен. А что, если мы нарушим какой-нибудь закон Союза? Такое может случиться.
— Если это будет не очень серьезно, я закрою на это глаза.
— А допустим, если мы вернемся и наше решение проблемы вам не понравится?
Тревильен пожал плечами.
— Вернемся, тогда и поговорим об этом.
— Тоже верно. А что еще у тебя на уме?
До сих пор Тревильен был достаточно правдив, сейчас же стрелка качнулась в сторону правды не очень далеко.
— Ничего особенного, только сделаю полный доклад для интеграторов.
Йоахим задал еще несколько вопросов, а потом отстегнул электроды, спрятал детектор и развалился в кресле, сцепив руки на затылке и вытянув ноги на столе.
— Достаточно честно. Ну что ж, считайте себя гостем моего корабля. Не объединить ли нам наши знания?
По мере разговора вырисовывалась все более определенная картина. Тревильен знал о старых полетах тиунранцев, но не подозревал ни об их потерях, ни о потерях номадов.
— Я предполагаю, что чужие колонизируют планеты звезд типа Ж или, по крайней мере, каким-то образом их контролируют. Они без труда могут вести разведку среди планет нашей цивилизации. Сегодня в космосе так много рас, что чужак легко сумеет выдать себя за жителя одной из планет Союза. Но их предубеждение против нас должно иметь под собой культурную основу.
— Почему? — спросил Йоахим.
— Нелепо утверждать, что они хотят завоевать нас по экономическим причинам. И они должны знать, что у нас нет таких намерений касательно их. Стало быть, несмотря на все свои добрые намерения, мы представляем для них угрозу.
— Каким образом?
— Наша цивилизация может настолько отличаться от их, что контакт будет иметь разрушительные последствия. Представьте себе, например, что у них очень консервативное аристократически-религиозное общество. Встреча с нашей культурой может привести к таким социальным возмущениям, которых их правящий класс не может допустить. Это всего лишь одна догадка, и наверняка неправильная.
— Понимаю, — Йоахим помолчал, попыхивая трубкой. — Ну что ж… у нас впереди долгое путешествие. Времени подумать будет предостаточно.
— А где первая остановка?
Йоахим искоса глянул на Тревильена.
— Эрулан.
— Никогда о нем не слышал.
— Ничего удивительного. Когда мы прибудем, вы останетесь на борту.
— Причина?
— Это незаконно, — коротко ответил Йоахим. — Давайте лучше подумаем о вас. С командой вы поладите, если только не будете чересчур навязчивым. И я бы посоветовал переодеться в корабельную одежду. Менее подозрительно.
— Как это сделать? — Тревильен не стал настаивать на вопросе об Эрулане.
— Ну-ка… — Йоахим открыл ящик стола, вытащил оттуда бумажник и бросил его Тревильену. — Держи. Симпатичная толстенькая пачка денег. Я тут подобрал кое-какую одежду твоего размера. Пара комбинезонов, шорты, ботинки и тому подобное. Продам все оптом за двадцать кредиток.
— Двадцать кредиток! Они стоят от силы пять.
— Так и быть, я отдам по себестоимости, уступлю за ту цену, за которую брал сам. Пятнадцать.
— Если они обошлись вам в семь, я готов съесть их…
Они немного поторговались и наконец сошлись на двенадцати кредитках — всего лишь сто процентов прибыли. Потом Йоахим предложил координатору вторую спальню за слегка завышенную цену и полный пансион за дополнительную оплату. Пока довольный капитан пересчитывал деньги, Тревильен переоделся в шорты.
— Можете погулять вокруг, посмотреть корабль, — предложил капитан. — Никки живет в каюте номер 274.
— Вы что, знаете обо всем, что происходит?
— Почти, — Йоахим прищелкнул языком. — Никки — славная девушка, но не такая, как утверждают слухи, так что не советую распускать руки.
Тревильен неторопливо шагал по коридорам, сунув руки в карманы, крутя смуглой головой из стороны в сторону. Номады с любопытством оглядывались на него, но никто не решался заговорить, ограничиваясь приветственным кивком. Очевидно, если капитан не возражал против него, то и экипаж — тоже. Тревильен шел по лабиринту расписных стен, резных дверей и деревянных панелей, пока не наткнулся на дверь, которую искал. Номер 274.
Косяк двери был резным, в форме дерева, обвитого лозой, а сама дверь распахнута настежь. Изнутри донесся голос Шона:
— Заходи, корди.
Тревильен вошел. Коридор, четыре двери: две — в комнаты по обе стороны коридора и две чуть подальше — кухня и туалет, а также еще один выход из блока. Одна комната была отдана микрокнигам, музыкальному комплексу, лентам с записями, а стены украшены очень неплохой росписью; во второй разместилась тесная мастерская. Шон наводил глянец на свой скафандр, у его ног примостилась лоринианка, та самая, о которой говорила Никки. Она и в самом деле оказалась самым прелестным созданием, прелестнее которого он еще не видел. А сама Никки склонилась над глиняной вазой. Она подняла голову и улыбнулась:
— Ты была права, Ло.
— Она всегда права, — заметил Шон. — Она знает такие вещи.
— А что она знала в этот раз? — поинтересовался Тревильен.
Шон, кажется, не сердился на него и вообще был в хорошем настроении, и Никки казалась такой же дружелюбной, как и прежде. Но Илалоа… трудно сказать.
— Что идешь именно ты, — объяснил Шон. — Она почувствовала тебя, верно, Ло?
И он взъерошил тонкие серебристые волосы.
— Телепатия? — Тревильен произнес эти слова мгновенно напрягшись, хотя внешне старался выглядеть непринужденно.
Девушка заговорила, ее голос был певучим и таким низким, что он еле различал слова:
— Нет, я не могу… не по силам слышать слова души, которая прячется в темноте. Вы слишком одиноки, вы все прячетесь друг от друга и от знания. Я могу понимать мысли маленьких… мысли зверьков. Но ваши человеческие — нет.
— Тогда как… Конечно. — Тревильен кивнул. — Вы улавливаете излучение, а у каждого из нас характерный сигнал.
— Да, так, — мрачно кивнула она. Теперь взгляд лоринианки стал озабоченным. — И ваши… другие… чем у меня, чем у номадов. Вы живете больше головой, чем телом, но это тело не отягощает вас тайной печалью, как людей из Стелламонта, которые не знают, что они такое. Вы знаете и примирились с этим, сильны этим… но я еще никогда не чувствовала такого одиночества, как ваше.
Она замолкла, словно испуганная собственными словами и теснее прижалась к Шону. Тревильен не без удовольствия оглядел ее. Он заметил, как по светящейся, почти прозрачной коже пробегает дрожь, заметил испуг и горе в глазах, заметил, как она стискивает колено Шона.
Ну что ж, подумал он, это ее проблема. И Шона, наверное, тоже. На мой вкус, она чересчур красива.
Тревильен присмотрелся к работе Никки. Ваза была в форме двух сражающихся драконов.
— Здорово, — усмехнулся он. — Что ты с ней будешь делать?
— Отолью в бронзе, потом продам или обменяю, — ответила она, не поднимая глаз.
Вот совершенно земная девушка, сама приземленность; она и Илалоа были на разных концах Галактики.
— Хорошо, что вы остаетесь на борту, — продолжала она. — Может быть, хорошо. Что вы собираетесь делать?
— Хочу осмотреться, привыкнуть. Знаете, я изучал искусство номадов и считаю его новым словом. Могу предположить, что ваша литература тоже непохожа на нашу.
— Литература?.. Разве что баллады.
— И этого уже достаточно. Вспомните, насколько американская народная музыка отличалась от европейской… — тут он поймал ее озадаченный взгляд. — Я с удовольствием послушаю, если представится такая возможность.
— Да я хоть сейчас могу представить, — пожал плечами Шон, откладывая скафандр в сторону. Он снял со стены инструменты, пробежал пальцами по струнам. А затем запел балладу на вечную тему о безответной любви…
Я остаюсь, ты уходи,
Прощай, любимый мой.
Тебя ждут звездные пути,
Ждет мрак и ветра вой.
Бродяга ветер вдаль позвал,
Под ноги лег тропой,
И нас с тобою разметал
Осеннею листвой.
И нас с тобою разлучил,
От солнца прочь унес
Туда, где тысячи светил