emm
И в конце дороги длинной,
Ради дамы, сердцу милой,
Выпью чашу я победы —
Или окажусь в могиле.
emm
А глупцы, что драки ищут,
Пусть запомнят наперёд:
Если меч мой не достанет,
Так кулак везде найдёт!
Ритм стихов ломался, но написано было от души и с намёками на реальные обстоятельства, с которыми юноша уже столкнулся. Граф Конрад, принимавший у Богдана листок, пробежал строчки и удивлённо вскинул взор:
– Однако, какой у вас слог, барон! – негромко заметил он.
Богдан пожал плечами. Он обратил внимание, что не все рыцари смогли написать что-либо вовремя. Среди тех, кто с досадой комкал исчёрканные листки, оказался и Вайк.
Граф собрал листочки и вместе с баронессой Феофаной и ещё несколькими дамами стал просматривать творения храбрых воинов, среди которых затесались и стихи Богдана.
В течение времени, пока продолжалась работа своеобразного жюри, придворные снова начали пользовать вино и кушанья со столов и довольно шумно переговариваться между собой. Богдан, оставленный своими сопровождающими, подошёл к перилам террасы. Внизу тоже кипело застолье – с той лишь разницей, что там все сидели.
Высота потолков – а только до террасы здесь было без малого метров семь-восемь – существенно глушила звуки, собирая их в колышущийся рокот отдалённого морского прибоя. Произносились речи, поднимались кубки: видимо, пили во славу победителей турнира, одного из которых как раз награждали король и королева. Среди придворных рядом с монархом Богдан заметил и рыцаря Тассилона. Барон восседал всего через два места по правую руку от Хруодланда, рядом со своей сердечной пассией.
Иногда Тассилон понимал глаза и просматривал ту часть галереи, которая была видна снизу. Заметив стоящего у перил Богдана, он ободряюще кивнул ему. Богдан ответил таким же успокаивающим кивком, показывая, что у него всё в порядке.
– Дамы и господа! – раздалось за спиной Богдана.
Граф Конрад стоял и размахивал над головой листочком бумаги.
– Мы выбрали победителя! Мои прекрасные помощницы практически единогласно сошлись на том, что победил наш гость, благородный рыцарь Богдан из далёкой Пуруньи!
Богдан был удивлён: его поэтические потуги возымели здесь самое положительное действие!
– Если мне будет позволено, – граф отвесил учтивый кивок в сторону землянина, – я прочту эти замечательные строки во всеуслышание.
Под громкие аплодисменты Богдану ничего не оставалось, как тоже поклониться в ответ, давая согласие на оглашение собственного творения.
Граф Конрад начал читать. Надо сказать, что читал он с чувством, и Богдану показалось, что в таком устном изложении его вирши звучат не так уж плохо.
Снова все захлопали в ладоши. Богдан бросил взгляд на Вайка – естественно, рыцарь не хлопал.
Баронесса Феофана подошла и подарила Богдану цветок. Землянин галантно поцеловал ей руку, радуясь вниманию со стороны девушки, но уже понимая, что его удача в поэтических упражнениях лишь подлила масла в огонь ссоры, тлеющей между ним и долговязым рыцарем.
Он не ошибся. Вайк, высосав кубок вина, снова приблизившись к Богдану, процедил сквозь зубы:
– Ну-ну, сладкими речами, конечно, можно завоёвывать сердца дам, но невозможно их защитить! Сразу видно, что вы не сильны в бою.
– Уж не вы ли, любезный Вайк, настоящий защитник дам и всех, нуждающихся в этом?
– Хотя бы и я! – самонадеянно молвил рыцарь. – Веселитесь, но скоро узнаете, каков настоящий бой!
Богдан пожал плечами: что бы это значило? Вайк уже в который раз собирается вызвать его на поединок? Но подобное занудство начинало надоедать – землянину действительно захотелось выехать с Вайком куда-нибудь в безлюдное место и проучить его при помощи лучемёта. Нет, не убивать, конечно, а просто попугать немного. Срезать ему меч под самое основание, раскроить лучом шит, и тому подобное, в общем, сбить спесь. Увы, такое было невозможно.
– Знаете, уважаемый, – негромко сказал Богдан, – честное слово, я уже устал от вашего бахвальства. Что вы привязались ко мне, ей богу? Да-да, вы правы: я не слишком хорошо дерусь на мечах. Если вам так хочется, то могу просто дать в морду. Или вам так не нравится?
Богдан хотел немного позлить Вайка, считая, что в королевском замке тот не начнёт настоящей драки, однако он просчитался. Рыцарь побелел – видимо, Богдан совершенно случайно сказал нечто, наносящее, по местным понятиям, сильное оскорбление.
– Да я тебя скормлю собакам! – процедил Вайк, переходя на «ты». – Здесь тебя пока защищают, да и не могу я начать бой, но будь уверен, когда ты уедешь из замка… Да и в замке тебе скоро будет не так спокойно, увидишь.
Богдан обратил внимание на последнюю фразу Вайка, но отнёс её к простому продолжению угроз, которыми рыцарь, очевидно, пытался запугать противника.
Они стояли несколько в стороне от основной массы гостей, и могло показаться, что рыцари просто негромко беседуют. Граф и Феофана продолжали обсуждать достоинства стихов, сочинённых придворными, и потому Конрад несколько ослабил своё внимание к Богдану.
– А вам так прямо и не терпится скрестить со мной меч! – криво усмехаясь, молвил землянин. – Зачем, не понимаю?
– Чтобы одним трусом стало меньше!
– Ну, хорошо, если я трус, то одним трусом, возможно, и станет меньше. Но будет ли лучше, если на свете останется больше одним дураком? – Богдан уже сохранял минимум приличия в обращении.
– Ты это обо мне?! – вскипел Вайк.
– Разумеется, любезный! Если я – трус, то вы просто дурак.
– Ах ты, мразь! Ну, погоди! – Вайк откинул полу плаща и выхватил меч.
На приём к королевскому завтраку он пришёл с более коротким, чем вчера, оружием, но всё равно клинок имел почти метр в длину. Рыцарь размахнулся, кто-то из дам закричал.
Богдан опешил. Он не ожидал такого поворота событий, но сейчас приходилось решать, как действовать. Машинально он отметил про себя, что обработка в медицинской лаборатории дворца не прошла даром: сейчас ускоренная реакция позволяла ему ещё успевать оценивать обстановку.
Если он выхватит лучемёт, то раскроется перед массой народа, и его инкогнито и, значит, сравнительно спокойное путешествие к точке перехода окажутся под вопросом. Кроме того, если рядом с такой толпой использовать лучемёт, пострадают случайные люди – он уже бывал в подобной ситуации.
Богдан пригнулся. Лезвие меча просвистело над головой и с лязгом садануло по колонне, выбивая каменную крошку.
– Прекратите! – гневно заорал граф Конрад.
Вайк, не обращая внимания на крик графа, размахнулся снова. Богдан отскочил, и во второй раз лезвие со свистом рассекло воздух, но уже не над головой, а на уровне груди, чуть не задев одежду: Вайк, учитывая прошлый промах, теперь бил гораздо ниже.
Рыцарь, промахнувшись, отводил меч для нового удара. У Богдана не осталось выбора – либо позорно бежать, либо как-то защищаться. О собственном мече он не думал, поскольку был уверен, что не выстоит с ним против хорошо подготовленного противника и минуты.
Приходилось вспомнить, чему учили на занятиях в том спортзале, куда он бегал втихаря. Богдан рванулся вперёд, опережая Вайка, присел на одну ногу и, разворачиваясь, нанёс круговой удар внешней частью стопы второй ноги, точно угодив в колено рыцарю, которое сейчас не было защищено ничем, кроме тонкой ткани панталонов.
Вайк, теряя равновесие, рухнул на бок, а меч, вырвавшись из рук от неожиданности, с глухим стуком покатился по дубовому настилу террасы.
Предупреждая движение Вайка вскочить и броситься за выпавшим из рук оружием, Богдан свалил рыцаря вторым ударом ногой. Обувь из мягкой кожи не слишком защищала неподготовленную стопу Богдана – получилось больно, но челюсть рыцаря была защищена ещё меньше. У Вайка клацнули зубы, и задира рухнул навзничь, потеряв сознание.
Окружающие замерли, и по террасе пронёсся сдавленный вздох. Десятки глаз уставились на Богдана. Он обвёл взглядом людей, столпившихся чуть поодаль у столов, машинально ловя себя на том, что правильно поступил, увеличив свои физические возможности во дворце: сердце после выплеска энергии билось ненамного чаще обычного, и дышалось вполне ровно.
Чтобы не стоять истуканом и хоть как-то разрядить обстановку, Богдан подошёл к столу, налил себе в кубок вина и сделал несколько глотков, на всякий случай внимательно наблюдая за окружающими краем глаза.
Оглядываясь на лежащего Вайка, подошёл граф.
– Барон, вы… – начал он.
Богдан поставил кубок на стол и, вытирая губы тыльной стороной ладони, посмотрел прямо на Конрада.
На террасу бегом поднялись несколько королевских стражников, привлечённых шумом. Увидев распростёртого Вайка, они остановились в нерешительности. Граф Конрад успокаивающе кивнул стражникам и знаком приказал унести Вайка прочь. Пока мычащего рыцаря поднимали и уводили под руки, граф снова обратился к Богдану:
– Я не ожидал, барон, что вы…
Богдан вдруг разозлился:
– Что я буду бить его ногами? А что, я должен был ждать, пока он меня зарубит?!
Граф опешил:
– Но у вас есть меч! Почему же?..
Богдан понял, что в этом обществе его поведение вызвало если не сильный, то некоторый шок. Он обвёл взглядом по-прежнему застывших почти что в ступоре придворных, которые лишь сейчас начали тихо переговариваться, не спуская глаз с Богдана.
– Извините, – пробормотал Богдан, нарочито пристыжено потупляя взор, – но … э-э-э… у нас в Перунье не принято обнажать меч в залах… м-м-м… королевских дворцов. Прошу великодушно меня простить. Я действовал не задумываясь, по этикету своей родины. Простите великодушно!
Насчёт «своей родины» он ни капли не кривил душой: ведь в тёмной подворотне своего родного города он именно так бы и действовал против нападавших хулиганов. Конрад чуть замялся – видимо здесь проявляли определённую терпимость к обычаям иных стран.