– Он, он… – смутилась Лиана. – Он сын моей подруги.
– А где же мамаша твоего протеже? Третий день не появляется.
– Она погибла, там же… в аварии… – Лиана, не поднимая глаз, ухватилась за пуговицу на халате доктора. – Он выживет, правда?
– Организм молодой, крепкий. Операция прошла успешно. Сердечко бьётся ровненько. Так что будем надеяться. Ты меня эти три дня всё время пытаешься разобрать на запчасти, – рассмеялся Виктор Петрович, высвобождая из Лианиных пальцев пуговицу. – Вчера таки пуговицу открутила, пришлось Катеньке, медсестре, её пришивать.
– Ох! – Лиана виновато посмотрела на доктора. – Извините, я не хотела.
– Да ладно, ничего страшного, – ласково улыбнулся Виктор Петрович. – Шла бы ты, детка, спать, третьи сутки на ногах.
– Можно я у него в палате прилягу? – Лиана снова попыталась ухватиться за пуговицу, а поняв это, смутилась и спрятала руки за спину.
– Да ради бога, только поспи.
Лиана проскользнула в палату, бесшумно закрыв за собой дверь. В неоновом ночном свете лицо Тимура казалось неестественно белым, спутанные волосы закрывали глаза. Лиана опустилась на колени рядом с кроватью, убрала со лба мальчика непослушные пряди и накрыла его руку своей.
– Давай же… очнись… не умирай, – шептала она, чувствуя, как закипают в глазах слёзы. – Ты не можешь… Ты не должен… Я не знаю, почему я вижу в своих снах тебя и эту рыжую девчушку. Но чувствую, с тобой связано что-то очень важное… что-то на грани жизни и смерти. – Она устало положила голову на край кровати. – Ты не можешь умереть, не можешь. Или умрёт и она.
Дело № 4«Каменная серенада»
Нас приглашают в Академию наук Амальгамы, – сказал Крендель, показывая на телеграфную ленту. – По срочному делу.
– Какому?
– Здесь не указано. Поясняется только, что к господину Новгородцеву, кабинет № 13. Новгородцев… Новгородцев… – Крендель задумчиво почесал лоб. – А, вспомнил! Это колобок с неиссякаемым запасом жизнерадостности, мы с Агатой несколько раз на него работали.
Так началось очередное утро в Амальгаме. В этот раз Тимур решил прокатиться на скейте. Полисмены подозрительно поглядывали на него, несущегося по мостовой, но остановить не пытались. Крендель передвигался гигантскими скачками. Ускакав далеко вперёд, он усаживался на тротуаре и со снисходительной улыбкой поджидал Тима.
Академия наук Амальгамы располагалась за витым металлическим забором, в приземистом здании с кучей пристроек. Две двухметровые фигуры спящих львов охраняли мраморные ступени. Оставив скейт у входа, Тимур пошёл за уверенно шагавшим впереди Кренделем. Кабинет № 13 оказался в конце коридора. Крендель дал точное описание Новгородцева: маленький, кругленький, с венчиком взъерошенных волос вокруг блестящей лысины, тот излучал настоящую бурю положительных эмоций. Казалось, Новгородцев не ходит по своему ярко-жёлтому уютному кабинету, а перекатывается, весело подпрыгивая.
– О, господин Косачевский! – Обрадовавшись Тимуру, как старому другу, он энергично тряс его руку. – Я очень надеялся на нашу встречу! Господин Крендель, моё почтение. – Новгородцев, подпрыгнув, попытался шаркнуть ножкой. – Проходите, присаживайтесь. – Он перебежал от одного кресла к другому, отодвигая их от массивного стола. – Как я рад, что вы меня посетили! – Широкое лицо расплылось в искренней улыбке. – Альберт Пагенонович, – представился он Тимуру. – Ваша мама называла меня профессор Паганель, как в книге Жюля Верна, Агата даже привезла мне её. Отменная история! – Лицо его погрустнело. – Соболезную, славная была женщина. Умница, каких поискать.
Они замолчали, задумавшись каждый о своём.
– Так что случилось? Почему такая срочность? – прервал молчание Крендель.
– О, да-да! – Новгородцев, потирая пухлые ручки, энергично забегал по комнате. – Дело в том, дело в том… Да что я буду вам рассказывать – лучше покажу!
Он подскочил к стене и нажал на потайную кнопку. Деревянная панель со скрипом отъехала в сторону, открыв стеллаж, уставленный образцами минералов самых разных цветов.
– Моя коллекция! – Глаза Новгородцева триумфально сияли. – Прошу!
Тимур подошёл ближе.
– Как красиво… – Он коснулся круглого плоского камня на нижней полке. Минерал словно отражал в себе небо полярной ночи, когда оно, испещрённое искрами звёзд, играет изумрудными всполохами.
– Как северное сияние, я раньше его у вас не видел. – Крендель, вытянув шею, заглядывал через плечо Тимура.
– Посчастливилось купить на прошлой неделе. Морской лабрадорит из Сорок первой параллели. Красив, не спорю, но не это самое главное. Сейчас, сейчас. – Новгородцев, словно ребёнок, радостно потирал руки. Схватив графин, он налил в глубокое блюдце воды и опустил туда камень. Тимур и Крендель склонились в ожидании чуда, но камешек медленно опустился на дно, выпустив несколько пузырьков.
– И что? – разочарованный Крендель укоризненно посмотрел на Новгородцева.
– Подождите минутку!
Вдруг вода забурлила, поднимаясь, потом спала, собираясь вокруг вспыхнувшего зелёным светом камня. Словно гонимая невидимым ветром, покатилась по блюдцу от края к краю.
– Как волны, – тихо сказал очарованный Тимур.
– Тс-с-с! – с таинственным видом Новгородцев прижал палец к губам.
Неожиданно комната наполнилась звуками прибоя, как будто море находилось где-то совсем рядом. Мерный шум набегающих волн укачивал, убаюкивал, вызывал желание прилечь, расслабиться и уснуть, забыв всё на свете. Ноги Тимура стали ватными, и ему срочно пришлось искать стул, чтобы присесть. Крендель, тоже поддавшись очарованию звуков, растянулся рядом со столом. Тимур закрыл отяжелевшие веки. Звон разбившегося блюдца привёл всех в сознание.
– Извините. – Виновато хлопая глазами, Новгородцев полез под стол за упавшим камнем. – По-другому нельзя, всегда приходится бить посуду. Он усыпляет так быстро, что нужны радикальные меры. Ещё раз извините.
Новгородцев вылез из-под стола, зажав минерал в кулаке. Тимур потёр руками глаза, пытаясь отогнать сонное наваждение. Крендель зевнул во всю пасть.
– Его специально прописывают страдающим бессонницей. Но это что, вот у меня есть… – Профессор дотянулся до верхней полки стеллажа и, покачиваясь на носочках, достал маленькую коробочку. – Вот он.
Тимур осторожно открыл крышку, под ней на чёрном бархате лежал круглый голыш тёплого медового цвета.
– Сейчас, – пролепетал Новгородцев и, набрав побольше воздуха, выдохнул прямо в коробку. Камень вздрогнул, внутри засверкали, закрутились спиралями золотистые нити. Раздался тихий треск, и шарик раскрылся, превращаясь в цветок с игольчатыми листочками удивительно яркого золотистого цвета. – Солнечный какоксенит, – прошептал Новгородцев, словно боясь, что громкий голос разрушит волшебство.
– Он похож на цветок. – Тимур заворожённо рассматривал каменное чудо.
– Представляете, на их родине, в Двадцать четвёртой параллели, перед дождём воздух насыщается влагой, и они распускаются! Целая поляна цветущего какоксенита. Это фантастика!
– Не просто фантастика, а самое удивительное, что я видел в других параллелях, – неожиданно подал голос Крендель.
Цветок вздрогнул и закрылся, снова превратившись в обычный камешек. Тимур и Новгородцев одновременно повернулись к Кренделю.
– Агата называла эту параллель «солнечной страной, в которой даже ночью бывает светло».
– Я помню. – Профессор печально улыбнулся. – Агата всегда умела красиво описать любое явление.
– Альберт Пагенонович, – начал Тимур, желая поменять болезненную для него тему.
– Зовите меня профессор Паганель, мне будет приятно. – В глазах Новгородцева заиграли искорки смеха.
– Чем удивителен этот камень? – Тимур показал на другую коробку.
– Его называют электро, хотя настоящее его название эммонсит. Очень редкий камень.
– Он и на камень-то не похож. – Тимур внимательно рассматривал ярко-зелёный минерал, напоминавший пучок окаменевших водорослей.
– Эммонсит бьётся током? – Крендель отдёрнул лапу, которую протянул к камню.
– Нет. Всё намного интереснее. – Профессор подхватил коробку и подставил под включённую лампу.
По каменным стебелькам эммонсита пробежали голубые искры. Он затрещал, выбрасывая сверкающие зигзаги молний, которые вспыхивали, гасли и снова пронзали воздух.
– Ого, настоящая гроза в миниатюре. – Тимур не мог оторвать взгляд от танцующих электрических зарядов.
– М-да, не хотелось бы мне оказаться в его родной параллели во время грозы, – покачал головой Крендель.
– Вы правы, зрелище хоть и завораживающее, но очень опасное. Эммонсит реагирует на электричество. – Лицо профессора разрумянилось. – Мы его называем бенгальским огнём. А вот ещё один очень оригинальный минерал.
Новгородцев протянул Тимуру камень, напоминающий алого ёжика.
– Крокоит. Название происходит от древнегреческого слова, означающего шафран. У нас это обычная свинцовая руда, а в Пятнадцатой параллели он приобрёл интереснейшие особенности. Например, если его раскрошить и присыпать рану, она заживёт моментально. Но я хотел бы обратить ваше внимание на ещё один очень редкий экземпляр. Думаю, он вам понравится.
Новгородцев достал очередную коробку. В ней оказался полупрозрачный фиолетовый камень, состоящий из выступающих граней хаотично соединённых кубиков.
– Держите. Ваша мама очень любила флюорит. В её руках он…
Тимур осторожно положил флюорит на ладонь, и тот начал трансформироваться. Части его задвигались, бесконечно меняя форму камня. Это было похоже на сошедший с ума кубик Рубика. И наконец минерал принял вид пирамиды. Его цвет тоже менялся: из бледно-фиолетового он заиграл всеми оттенками синего, ультрамариновый плавно перетёк в кобальтовый, потом стал сапфировым и лазурным, затем – васильковым и цвета морской волны.
– В руках Агаты он становился именно таким, – радостно захлопал в ладоши Новгородцев. – Удивительно! Ах, как удивительно! Разрешите мне!