В этот момент Элизабет выпрямилась, вглядываясь в пространство перед костром, а её дыхание участилось.
Я взял её правое запястье, завел его за спину и закрыл на нем наручник; затем я немножко приподнял её левую лодыжку, охватил её вторым кольцом и нажал. Железо издало ясный тяжелый щелчок.
Элизабет испуганно посмотрела на меня.
Я засунул ключ от цепей в кошелек и переключил внимание на толпу.
Камчак правой рукой обнял Африз.
– Сейчас, – сказал он ей, – ты увидишь, что может делать настоящая женщина.
– Это будет всего-навсего рабыня, такая, как я, – ответила Африз.
Элизабет теперь рассматривала меня со смущением.
– Что это значит? – спросила она. – Зачем ты приковал меня?
– Ничего, – ответил я.
Она опустила глаза и шепнула:
– Она ему нравится.
– Рабыня Африз?
– Меня продадут? – вдруг спросила Элизабет.
Я не стал скрывать от девушки правду.
– Возможно.
Она подняла на меня увлажнившиеся глаза.
– Тэрл Кэбот, – прошептала она, – если я должна быть продана, купи меня.
Я с сомнением посмотрел на нее.
– Зачем?
Она уронила голову.
Камчак перегнулся через Элизабет и вытащил бутылку паги из моей руки. Затем он запрокинул голову Африз, зажав ей пальцами нос, а горлышко бутылки сунул ей в губы. Она извивалась, мычала и трясла головой, но ей пришлось выпить. Пага прожгла свой путь в желудок, заставив Африз судорожно глотать воздух и кашлять. Я сомневался, что она когда-либо пробовала напиток крепче, чем сладкие вина Тарии. Она хватала воздух ртом, а Камчак стучал по её спине.
– Зачем мне тебя покупать? – я снова спросил Элизабет.
Американка свободной левой рукой выхватила бутылку паги из рук Камчака и, к моему изумлению, сделала несколько больших глотков.
Когда мне удалось оторвать Элизабет от бутылки, её глаза открылись очень широко и заслезились. Она медленно выдохнула, как будто наружу мог вырваться огонь вместо дыхания, затем вздрогнула, как будто её ударили, и начала спазматически кашлять и кашляла до тех пор, пока я, боясь, что она может задохнуться, не ударил её несколько раз по спине. Наконец она начала приходить в себя. Я придерживал её за плечи. Внезапно она извернулась в моих руках.
Скрестив ноги, она улеглась спиной мне на колени, причем её правое запястье так и оставалось сковано с левой лодыжкой. Она потянулась, как могла, и только сейчас ответила.
– Потому что я лучше, чем Дина и Тенчика.
– Но не лучше, чем Африз, – вставила Африз.
– Нет, – сказала Элизабет, – лучше, чем Африз.
– Встань, маленькая самка слина, – сказал довольный Камчак, – или мне придется тебя убить, чтоб сохранить собственную честь.
Элизабет посмотрела на меня.
– Она пьяна, – сказал я Камчаку.
– Может быть, кому-нибудь понравится девушка-варварка? – сказала Элизабет.
Я заставил Элизабет принять прежнюю коленопреклоненную позу.
– Никто не хочет покупать меня, – громко пожаловалась она.
Последовали немедленные предложения от трех или четырех тачаков, сидящих вокруг, и я испугался, что Камчак вполне может, если, конечно, цена возрастет, расстаться с мисс Кардуэл.
– Продай её, – посоветовала Африз.
– Спокойно, рабыня, – произнесла Элизабет.
Камчак засмеялся.
По-видимому, пага действовала на земную девушку быстро и сильно. Казалось, она едва способна была стоять на коленях, и я позволил ей прислониться ко мне. Она приспособилась, удобно уложив голову мне на правое плечо.
– Знаешь, – сказал Камчак, – маленькая варварка хорошо принимает твои цепи.
– Чушь, – ответил я.
– Я видел, как на играх, когда ты подумал, что люди из Тарии напали на нас, ты приготовился спасти её.
– Я не хотел, чтобы была повреждена твоя собственность.
– Она тебе нравится, – заявил Камчак.
– Бред, – сказал я ему.
– Бред, – подтвердила Элизабет.
– Продай её ему, – порекомендовала Африз, икая.
– Ты просто хочешь быть первой девушкой, – сказала Элизабет.
– Я бы её продала, – сказала Африз, – она всего-навсего варварка.
Элизабет подняла голову с моего плеча и вдруг заговорила по-английски:
– Меня зовут мисс Элизабет Кардуэл, мистер Кэбот. Не желаете купить меня?
– Нет, – сказал я по-английски.
– Я так не думаю, – сказала она и снова прислонилась к моему плечу.
– Разве ты не видел, как ей нравилось, когда ты надевал на неё кандалы? – спросил Камчак.
– Нет.
– Зачем бы, ты думал, я заставил тебя сковать ее? – спросил Камчак.
– Не знаю, – ответил я.
– Посмотреть, понравится ли ей это.
– Чепуха, – сказал я.
– Чепуха, – эхом отозвалась Элизабет.
– Ты хочешь купить ее? – внезапно спросил Камчак.
– Нет, – ответил я.
– Не надо, – сказала и Элизабет.
Единственное, чего мне не хватало для предстоящей опасной миссии, так это быть обремененным рабыней.
– Скоро начнется представление? – спросила Элизабет у Камчака.
– Да, – ответил он.
– Что-то мне расхотелось смотреть, – сказала Элизабет.
– Отправь её домой, – предложила Африз.
– Думаю, я сумею допрыгать на одной ноге, – предположила Элизабет.
Я сомневался, что это окажется ей под силу, учитывая её состояние.
– Сможешь, – сказала Африз. – У тебя сильные ноги.
Бегала Элизабет, конечно, хорошо, но чтобы прыгать… Она оторвалась от моего плеча.
– Освободи её, – сказал Камчак.
Я достал кошелек из пояса, чтобы вытащить ключ от цепей.
– Нет, я лучше останусь, – произнесла Элизабет.
– Если господин позволит, – вставила Африз.
– Да, – сказала Элизабет, сердито посмотрев на нее. – Господин позволит?
– Ладно, ладно, – сказал Камчак.
– Благодарю тебя, господин, – вежливо сказала Элизабет и вновь уложила голову мне на плечо.
– Ты должен купить её, – сказал Камчак.
– Нет, – ответил я.
– Я назначу подходящую цену, – сказал он.
– Нет, – ответил я.
– Ну что ж, тебе виднее, – сказал Камчак.
В это время фигура женщины в черных одеждах появилась на ступеньках фургона, торговавшего пагой. Камчак ткнул Элизабет в бок.
– Смотри, ты, ничтожная кухонная девка, научись хоть чему-нибудь.
Я заметил члена касты палачей, одетого в плащ, но не придал этому значения. Я был уверен, что это именно тот, который периодически встречался мне в лагере. Впрочем, я скоро забыл о нем.
Представление вот-вот готово было начаться. Африз внимательно смотрела на сцену. Глаза Камчака блестели. Даже Элизабет приподняла голову с моего плеча и чуть-чуть привстала на колени, чтобы лучше видеть.
По ступенькам фургона спустилась женщина, одетая в черное, с густой вуалью на лице. У подножия лестницы она остановилась и замерла. Вступили музыканты – сначала барабаны, выбивающие ритм, затем остальные.
Прекрасная фигура танцовщицы заметалась под музыку, уворачиваясь от чего-то угрожающего, выкидывая руки вперед, словно бежала сквозь толпы в горящем городе. На заднем плане, поначалу незаметная, появилась фигура воина в алой тунике. Он приближался, и теперь казалось, куда бы девушка ни бежала, она везде натыкалась на воина, и наконец его рука легла на её плечи, он запрокинул девушке голову, и она подняла руки в жесте покорности. Воин развернул девушку к себе и обеими руками сорвал с неё тяжелый балахон-девушка осталась в черном легком платье – и вуаль.
Толпа издала восторженный крик. Лицо девушки исказилось в наигранной гримасе ужаса, но она была прекрасна. Разумеется, я, как и Камчак, видел её и раньше, но наблюдать её вот так, в свете костра, было новым наслаждением. Черные волосы девушки были длинными и блестящими, у неё были темные глаза и загорелая гладкая кожа.
Казалось, она о чем-то молила воина, но тот не двигался.
Она отчаянно пыталась вырваться, но не могла.
Тогда воин убрал руки с её плеч, и под крики толпы девушка опустилась к его ногам и выполнила церемонию подчинения, встав на колени, уронив голову и протянув к воину руки со скрещенными запястьями.
Воин отвернулся от неё и поднял руку.
Кто-то из темноты бросил ему свернутую цепь с ошейником.
Он жестом приказал женщине встать. Она сделала это и теперь стояла с поникшей головой.
Он вздернул ей голову за подбородок и щелчком, который был слышен по всему павильону, захлопнул ошейник. Цепь, прикрепленная к ошейнику, была намного длиннее, чем цепь, полагающаяся к сирику, – примерно двадцати футов длиной.
Затем в ритме музыки девушка повернулась и побежала прочь от воина, а он играл с цепью, пока танцовщица не остановилась где-то в двадцати футах от него, натянув цепь. Она не двигалась секунду и стояла, держась руками за цепь.
Я заметил, что Африз и Элизабет завороженно смотрели на танцовщицу. Камчак тоже не отрывал от неё глаз.
Музыка замерла.
И тут внезапно музыка началась снова, но уже в новом, энергичном ритме, выражающем неповиновение и гнев. Девушка из Порт-Кара превратилась в скованную самку ларла, кусающуюся, бьющуюся на цепи, она сбросила с себя свое черное платье и осталась в блестящих, переливающихся желтых шелках наслаждения. Теперь в её танце были ненависть и неукротимость, ярость, заставляющие её сжимать зубы и рычать. Она вертелась внутри ошейника (в тарианском ошейнике это возможно).
Она бегала вокруг воина, как плененная луна вокруг властного алого солнца, все время на натянутой цепи.
Воин стал дюйм за дюймом подтягивать цепь. Временами он позволял девушке отбежать, но не отдавал ей полную длину цепи, каждый раз уменьшая расстояние её свободы. Девушка меняла фигуры танца в зависимости от расстояния, на котором она находилась от воина. Некоторые из них были очень медленными, в них почти не было движений за исключением, может быть, поворота головы или движения руки, другие были стремительны и быстры или грациозны и вычурны, некоторые просты, некоторые выражали гордость, какие-то – вызывали жалость, но все время девушка подтягивалась все ближе и ближе к воину. Наконец его рука легла на тарианский ошейник, и он притянул измученную сопротивлением девушку к своим губам, подчинил её поцелуем, её руки легли на его плечи – и, покорная, она прижала голову к его груди. Он легко поднял её на руки и унес от костра.