— Надо полагать что он привинчен к палубе достаточно крепко и вполне способен послужить нашей цели, — сказал капитан Белль. — Но теперь вопрос: как же мы зачалимся. Толстый канат не выбросишь на таком расстоянии, а от тонкой чалки толку мало.
— Я думаю, что если мы бросим, скажем, штук шесть легких чалок, они выдержат не хуже, чем один толстый канат, — сказал Брайтон.
— Сомневаюсь, но попробуем.
Капитан Белль сам встал у штурвала и творил положительно чудеса, играя в пятнашки с прыгающей на волнах нефтянкой, между тем как Брайтон бросал чалки то с переднего, то с заднего конца мостика, а матросы моментально выпускали их на достаточную длину, как только они зацеплялись на нефтянке.
Когда четыре чалки благополучно протянулись между «Звездой» и нефтянкой, как результат долгих усилий, значительного риска и неутомимого терпения, они решили попробовать натянуть их. Но ветер и волны оказали такое сопротивление, что чалки лопнули, словно ниточки.
— Вы были, правы, сэр, так ничего не сделаешь, — крикнул Брайтон на ухо капитану Беллю, приложив руки рупором ко рту, так как ветер неистово завывал теперь над океаном. — Но если мы хотим что-нибудь сделать, надо спешить, а то будет поздно.
— Что же делать, — вскричал шкипер.
— Я отправлюсь на нефтянку, сэр, а вы бросите мне чалку со стальным канатом, прикрепленным к ней.
— Нет, этого нельзя, — нерешительно ответил шкипер. — Посмотрите, как бушует огонь. Вы там изжаритесь живьем.
— Но ведь для меня эта нефть столько значит, сэр! — воскликнул Брайтон.
— Жизнь дороже, милый. Стоит ли рисковать.
— Да, стоит, сэр. Я отправлюсь. Теперь или никогда.
И он отправился.
Даже спустить лодку при таком волнении было не шуточное дело. Но команда «Звезды» состояла из отличных моряков. Боцман и трое матросов, которым была обещана двойная награда, сопровождали Брайтона. Ежеминутно рискуя быть опрокинутыми, они отошли от «Звезды» и медленно приблизились к горящему судну. А там, под ее высоким, дюжим носом, который при каждом скачке судна грозил раздавить утлую скорлупку, они совершили самое, казалось бы, невозможное.
Улучив минутку, Брайтону удалось поймать одну из брошенных им раньше чалок, которая совершенно свешивалась с носа, развеваясь по ветру. Крепко ухватившись за нее, он стал карабкаться на черный борт пылающего судна. Нефтянка бешено скакала на волнах, и Брайтон то взлетал высоко вверх и ударялся об ее железную обшивку, то его швыряло в сторону и бурные волны чуть не захлестывали его. Но, наконец, ему удалось схватиться за перила, и он взобрался на палубу. В это мгновение пламя метнулось прямо в его сторону. Он почувствовал жгучую боль на мокром лице и должен был закрыть лицо руками.
Крепко ухватившись за чалку, Брайтон стал карабкаться на черный борт горящей нефтянки.
Но на его счастье ветер тут же отклонил огонь в другую сторону, а вместе с ним и спиравший дыхание смрадный дым.
Однако, нестерпимый жар снова вернулся и пламя забушевало кругом Брайтона. Он побежал на самый нос п бросился там лицом вниз на железные плиты, с обожженными легкими и таким ощущением, точно вся его кожа трескается. Еще миг, и он бы задохнулся, кажется. Но тут огромная зеленая волна обрушилась на нос нефтянки.
Она принесла облегчение, но зато она чуть не унесла его с собой в середину нефтянки, куда она ринулась бурлящим водопадом. Через миг она исчезла в огне, разлив по палубе горящую нефть, которая побежала пылающими змейками по всем направлениям. Одну секунду пламя было так близко от Брайтона, что он должен был схватиться за рею[7], чтобы спасти свои ноги от пылающего мазута.
Затем наступили мгновения, когда он мог подумать о деле, ради которого явился. Чалка, брошенная со «Звезды» самим шкипером, со свистом разрезала воздух. Брайтон поймал ее и проворно начал тянуть. Она стала гораздо тяжелее, когда со «Звезды» спустили стальной канат.
Он тянул и тянул, напрягая всё свои силы. Наконец, петля каната была в его руках. Он потащил ее к вороту и проворно закрутил там.
Едва он это кончил, как багровые языки огня и густой смрадный дым снова ринулись в его сторону. Снизу, с волнующейся поверхности воды, теперь скрытой за дымом, ему что-то кричали. Что именно, он не мог разобрать. Но он сделал единственное, что, повидимому, оставалось делать. Он искал спасения от нестерпимого жара и пламени в воде.
Его втащили в лодку полуживого.
— Слава богу, целы, — радостно сказал боцман,— но вы были на волосок от гибели.
А несколько мгновений спустя все они были на волосок от гибели, так как, несмотря на их отчаянные усилия, лодка разбилась о борт «Звезды» и пошла ко дну в тот момент, когда последний из сидевших в ней людей схватился за брошенный ему канат.
— Чистое сумасшествие,— ворчал штурман у рулевого колеса, ставя маленькую «Звезду» носом против ветра. — Этакая буря разыгрывается. Тут дай бог самим удержаться как-нибудь, а не то, .чтобы тащить еще на буксире эту пылающую лахань. Совсем рехнулся наш шкипер, честное слово.
У капитана Белля готов был сорваться резкий ответ, но в это мгновение шторм налетел на них с таким ревом, воем и свистом, точно настало светопреставление. До этой минуты ветер лишь шутил, теперь же он подул всерьез.
Казалось, половина океана поднялась, чтобы обрушиться на них. Вся поверхность воды, освещенная зловещим заревом пылающей нефти, представляла собою горы и долины, с кипучими водопадами пены на гребне каждого вала. И все кругом было бело, словно по воде разбросали вату.
Но вот внезапно бушующая стихия исчезла у них из глаз, точно на освещенном окне спустили занавеску. Стало темно, совершенно темно, но занятые отчаянной борьбой со штормом, люди сначала не обратили внимания на причину этого явления.
Первым увидел и понял, что случились, Брайтон, когда он вышел из рубки, где лежал некоторое время в полуобморочном состоянии .после того, как его подняли из лодки на «Звезду». Он схватился за перила и крикнул капитану на ухо:
— Кончился... Пожар кончился... Ветер задул огонь!
Белль оглянулся. Нефтянка шла на буксире за «Звездой» в виде черной, дымящейся массы. Но ни малейшей искорки огня уже не было на ней.
— Счастливый случай — больше ничего, — хмуро твердил штурман за завтраком на другое утро. — Я вчера говорил и сегодня повторяю: это было чистое сумасбродство. Только один раз из ста это могло удасться.
— Помните, мистер Пикериль, что я вам сказал вчера, — ответил капитан Белль, гоняясь с помощью куска хлеба за подливкой на своей тарелке, так как пол столовой ежеминутно наклонялся по новым углам и тарелки приходилось держать в руках. — Не заставляйте меня повторять это еще раз. Пусть был один шанс из ста — за этим одним шансом я и гнался.
— Но ничего вы не достигли, капитан, если бы не было тут Брайтона, чтобы таскать для вас каштаны из огня.
— Не для меня одного, м-р Пикериль. Он заработал на этом деле не меньше меня. Но я не понимаю, куда вы гнете и чего хотите. Право, я бы совсем вычеркнул вас из списка, да только вчера вы бессменно стояли две вахты у руля. Поэтому, так и быть, и вы получите свою долю. А какая она будет, можете высчитать сами. Мы тащим за собой на буксире пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
— И все-таки, это только счастливый случай, — упрямо пробормотал штурман, хотя лицо его расплылось в улыбку. Кого же не обрадует перспектива получить без малого восемь тысяч чистоганом. — И все-таки ваша затея была чистое сумасбродство.
ВЛАСТЬ МОРЯ Рассказ греческого моряка
Мой отец — да будут благословенны волны, принявшие его в свои объятия, — не хотел, чтобы я был моряком.
— Берегись этой проклятой стихии, — говорил он, — рано или поздно она станет твоей могилой, или медленно высосет из тебя все силы.
Так говорил человек, который почти всю жизнь свою провел на море, и чьи предки в течение нескольких поколений находили себе могилу в глубине океана.
Но так говорил не только мой отец, так говорили все жители нашего острова.
— Если бы у нас только был виноградник или клочок пахотной земли, — говорили они, — никакая сила не заставила бы нас итти в море.
Но я знал, что у многих из них были не только виноградники, но и клочок земли, и все-таки они не могли бросить море, а наперерыв старались наняться в матросы и уйти с первым зашедшим к нам судном. Я видел, что дела их не вязались с их словами, и думал, что во вселенной существует власть моря, которая от рождения определила их судьбу и вечно тянула их на безбрежный простор бурного моря.
Я чувствовал, что и надо мной властвовала та же сила. Я с детства любил море, шум прибоя и вой ветра. Я мечтал о том, что я сделаюсь моряком и одиноко буду стоять у руля во мраке бурных ночей. Я забросил свои книги, потому что не нашел в них ничего, что могло бы успокоить мою тоску. Но когда я видел на горизонте белые паруса и накреняющиеся мачты, я чувствовал на себе дыхание чужих небес и видел перед собою чужие страны. День и ночь я только и думал о странствованиях по безбрежному морю, то тихому, то бурному.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я убежал из дому от отца и матери, нанявшись матросом на английское судно, которое шло в Мессину.
Десять лет бороздил я моря. Я побывал везде, и глаза мои видели много чудесных стран и народов. За эти десять лет я ни разу не написал домой, потому что я был уверен, что отец проклял меня.
Я весь был во власти моря.
И вот случилось, что французский фрегат, на котором я служил, случайно зашел на мой родной остров. Как только я сошел на берег, один старый моряк рассказал мне, что мой отец три года тому назад осенью нашел себе могилу в море. Через год моя мать умерла от горн. .
Я сейчас же пошел на наше маленькое кладбище и положил на ее могилу венок из полевых цветов.