1
Шаловливый солнечный луч легко проник сквозь кружевную штору, и, как ни отворачивалась сладко спавшая Марина, он всё же растормошил и разбудил её. Она распахнула ещё сонные глаза, на этот раз без особого удивления посмотрела вокруг.
Уже начала привыкать!
Чарли, как всегда, лежал неподалёку, играл бровями – поднимал то левую, то правую. Марина рассмеялась, поманила его пальчиком.
Чарли нехотя встал, подошёл. Терпеливо перенёс очередные неуместные ласки дебила. Даже дружелюбно помахал хвостом несколько раз, чтобы окончательно усыпить бдительность гостьи.
На этом утренний ритуал был закончен. Чарли вернулся на своё место, а Марина выдернула из розетки шнур, через который подзаряжался её айфон. Она надеялась, что, подзарядившись, телефон опять заработает. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Похоже, что телефон умер навсегда. Во всяком случае, никаких признаков жизни он не подавал, сколько она ни старалась. Мало того, когда она его трясла, из него вдруг выкатилась маленькая капля и упала ей на голую коленку.
Конец!
Дальше мучить умерший телефон было совершенно бессмысленно. Она вздохнула, развела руками, спрятала бесполезный аппарат в сумку и отправилась в ванную.
2
Приняв горячий душ, Марина закуталась в большое махровое полотенце, подошла поближе к зеркалу, затуманившемуся от пара.
Протянула было руку, чтобы протереть зеркальную гладь, но передумала. Глаза озорно блеснули, и пальчиком она вывела:
«ДОРОГОЙ АНДРЕЙ! ОГРОМНОЕ ТЕБЕ СПАСИБО ЗА ВСЁ!»
Буквы получились немножко корявые, но в целом она осталась довольна.
Подумав, приписала ещё:
«ЦЕЛУЮ».
Ниже подписалась – поставила букву «М» с жирной точкой. И ещё нарисовала смайлик.
Теперь можно было идти одеваться.
3
Чарли подозрительно наблюдал, как дебил одевается, красится, готовится к чему-то. С одной стороны он был рад, что гостья вроде бы собирается наконец-то покинуть их дом, но с другой – что-то ему не нравилось во всём этом. Как-то уж слишком энергично вела себя эта странная женщина, совсем не так, как накануне.
В доме зазвонил телефон. Чарли уже знал, что она никак не отреагирует на этот важный звук. Так и получилось. Ноль внимания.
Он тяжело вздохнул и положил голову на лапу, чтобы было удобнее наблюдать.
4
Марина, разумеется, ничего не услышала. Она взяла сумку и вышла из комнаты. Андрея, как и вчера, нигде не было.
В студии висели новые фотографии – она, нагая, в покрытой пузырями воде, в мерцающих свечных огоньках. Она рассмотрела их, покачала головой.
Так и знала!
Он всё-таки обманул её.
Обманщик!
Но сердиться не получалось – фотографии были великолепны. Особенно ей понравилась одна – там, где на первом плане огонёк свечи, а её тело только угадывалось в глубине кадра.
5
Марина спустилась вниз, в кабинете Андрея написала ему записку, попрощалась, поблагодарила. Ждать его возвращения она не хотела. И так уже её пребывание в этом доме затянулось. Дождаться его – означало застрять тут, по крайней мере, ещё на полдня. Без завтрака он же её не отпустит. Так что даже хорошо, что его нет. А до гостиницы она прекрасно доберётся сама. В конце концов, она взрослая девочка. Ну и к тому же, когда он вернётся и не застанет её, он конечно же захочет её опять увидеть. Тем более, что он обещал ей новый телефон.
Марина улыбнулась. План был отличный. Она взяла несколько листочков бумаги, положила в сумку.
Пригодятся!
Один из них пригодился сразу. Она написала на нём адрес отеля, чтобы показать таксисту.
Потом зашла на кухню, положила записку для Андрея на видное место. Поцеловала в голову неотлучно следовавшего за ней Чарли и вышла из дома.
6
Чарли теперь окончательно понял намерения гостьи. Она собралась уходить. Это хорошо. Но хорошо ли, что она уходит в отсутствие Хозяина? Получалось, нет. Тем более что Хозяин перед уходом велел ему следить за ней, охранять. Получится, что он не выполнил поручение, не оправдал доверия. А это уже никуда не годится. Двумя прыжками Чарли обогнал Марину и встал между нею и входной дверью, расположенной рядом с воротами. Всем своим видом показывал, что здесь хода нет.
Марина остановилась, удивлённо посмотрела на перегородившего ей дорогу пса. Это было неожиданное препятствие.
Что же делать?
Впрочем, долго раздумывать над этим вопросом ей не пришлось. Чарли неожиданно резко развернулся и бросился к воротам, пританцовывая на месте от нетерпения. Спустя несколько секунд они медленно распахнулись, и во двор въехал Андрей. Он вышел из машины, приласкал прыгавшую собаку:
– Успокойся, мальчик! Всё в порядке, я дома.
Потом открыл багажник, вытащил два пластиковых, плотно набитых продуктами мешка с надписью «Азбука вкуса». Понёс их к дому и только тут заметил стоявшую в сторонке Марину. Она смущённо улыбнулась. Весь её план рухнул.
– Привет! – сказал Андрей. – Ты куда это собралась?
Она наморщила лоб, прикусила губу, но он не стал дожидаться окончания этих манипуляций. Коротко сказал:
– Пойдём!
И мотнув головой в сторону дома, зашагал туда.
Марина поплелась за ним.
7
На кухне, как только он положил мешки с продуктами на стулья, она тут же сунула ему в руку лежавшую на столе записку.
Там было сказано:
«ДОРОГОЙ АНДРЕЙ! Я ОЧЕНЬ БЛАГОДАРНА ТЕБЕ ЗА ВСЁ. Я ПРОВЕЛА ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ДВОЕ СУТОК В ТВОЁМ ПРЕКРАСНОМ ДОМЕ. НО СЕЙЧАС Я ДОЛЖНА ИДТИ. НЕ ВОЛНУЙСЯ, Я ПОЙМАЮ ТАКСИ. НАПИШИ МНЕ НА МОЮ ЭЛЕКТРОННУЮ ПОЧТУ, КОГДА ВЕРНЁШЬСЯ: MARINA93@MAIL.RU. БУДУ ЖДАТЬ. ЦЕЛУЮ. МАРИНА»
Андрей озадаченно взглянул на неё:
– Послушай, Марина. Ты не можешь так уйти. Давай позавтракаем, а потом я тебя отвезу. А кроме того… – он слегка замялся, – я хотел бы сделать ещё несколько снимков с тобой. Мне пришла в голову одна идея ночью… По-моему, то, что надо. Короче, это необходимо попробовать.
Марина вытащила карандаш, полезла в сумку за бумагой. Но Андрей опередил её – вытащил из продуктового мешка новенький блокнотик для записей, протянул ей.
– Но самое главное – я не хочу, чтобы ты уходила от меня голодная.
Она взяла блокнотик, улыбнулась. В очередной раз удивилась его предупредительности. Но всё равно, ничего не поделаешь.
Надо идти.
Открыла блокнотик и быстро написала:
«МЫ СКОРО ОПЯТЬ ВСТРЕТИМСЯ. НО СЕЙЧАС Я ДОЛЖНА ИДТИ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТИ МЕНЯ».
Андрей нахмурился. Девушка упрямилась. Это было нехорошо, некрасиво.
– Простить тебя за что? – громко спросил он. – За эту твою… – он поискал слово, – неблагодарность?
Наступила пауза. Марина удивлённо увидела, как изменилось выражение его лица. Взгляд стал тяжёлый, колючий. Она съёжилась под этим взглядом.
Что я здесь делаю?!..
Андрей почувствовал, что переборщил. Постарался смягчить взгляд, вновь обаятельно улыбнулся.
– Извини, что я повысил голос, – сказал он. – Я не хотел. Я сорвался. Просто всё идёт с трудом, я под сильным стрессом. Это, конечно, никак не извиняет мою грубость, поэтому прости меня, пожалуйста. Я тебе уже говорил, что это биеннале – безумно важное для меня событие. И я хочу представить там нашу с тобой работу. Необходимо, чтобы ты осталась ещё ненадолго, и я сделал бы эти несколько снимков. Хорошо?
Но Марина уже ни за что не хотела оставаться. Этот новый Андрей, выглянувший на секунду, сильно испугал её. Она рассеянно следила за его губами, пропускала половину слов. Ей хотелось быть как можно дальше отсюда.
Она написала:
«СПАСИБО, АНДРЕЙ, НО Я НЕ МОГУ ОСТАТЬСЯ. У МЕНЯ ОПЛАЧЕННЫЕ, ВАЖНЫЕ ДЛЯ МЕНЯ УРОКИ, МАСТЕР-КЛАСС. ЭТО ДОВОЛЬНО ДОРОГО».
– Дорого? – ухмыльнулся Андрей. – Сколько же, интересно? Вот что, я заплачу тебе пятьсот долларов за каждый день нашей работы. Идёт? И я верну тебе все деньги, которые ты потратила на этот свой мастер-класс. Согласна? Вот тебе аванс. – Он судорожно выхватил бумажник, вытащил оттуда несколько тысячных рублёвых купюр, положил перед нею. – Договорились?
Марина изумлённо посмотрела на него. Разве из-за денег она делала всё, что он просил?!..
Как он может?!
Она резко покачала головой – нет!
Андрей снова сменил тактику. Встал на колени, сложил руки в мольбе:
– Пожалуйста, Марина, останься, прошу тебя!
Он вспомнил, как учился вчера языку жестов, попытался изобразить знакомое слово:
О, С, Т, А, Н, МЯГКИЙ ЗНАК, С, Я
– Хорошо?
Но она уже не купилась на это жалобное мальчишеское выражение его лица. Она ни за что не останется.
Ни за что!
Может быть, когда-нибудь потом, когда она успокоится, забудет. Но только не сейчас.
И Марина опять твёрдо покачала головой – нет!!!
– Что значит «нет»? – вскочил на ноги взбешённый этим неожиданным упрямством Андрей. – Тебе не понравилась моя работа, мои фотографии?
Она стояла неподвижно, ещё больше напуганная этой внезапной переменой.
– Я в тебя поверил! – гневно продолжал он. – И что взамен? Вот это твоё «нет»?
Он замотал головой, передразнивая её жест. Марине стало по-настоящему страшно. Всё оборачивалось совсем не так, как она думала. Зачем только она сюда приехала?!..
И как отсюда убраться?!.
– Ты считаешь, что это нормально? В порядке вещей? – наступал на неё Андрей. – Так у вас принято, в Перми? Я тебя спрашиваю, ты считаешь, что это нормально?
Марина забилась в угол, прижалась к стенке, не зная, как выскользнуть. Он стоял прямо перед ней и кричал на неё. Она почувствовала себя глубоко несчастной. С ней никто так никогда не обращался. Вдруг, как будто открыли какой-то краник, из глаз закапали слёзы. Они скатывались по щекам, падали вниз и разбивались о столешницу буфета.
– Что это? – удивился Андрей. – Слёзы? Ты плачешь? Почему ты плачешь?
Она по-прежнему стояла неподвижно, только слёзы – КАП! КАП! КАП! – звонко капали вниз. Но она не могла услышать этого звона.
– Ну хорошо, – чуть отступая, примирительно сказал Андрей. – Вытащил из кармана носовой платок, протянул ей. – Давай успокоимся. Мы оба слегка погорячились, понервничали. На, вытри слёзы. Я совсем не хотел тебя обидеть или там… быть грубым по отношению к тебе… Ты ведь знаешь, что ты мне очень нравишься, не так ли?
Она пожала плечами. Она уже ничего не знала. Но платок взяла, лицо было совсем мокрое.
– Так-то лучше, – улыбнулся Андрей. – Конечно нравишься. Давай позавтракаем, и всё будет хорошо. Как раньше. Нам ведь было хорошо вместе эти два дня, разве не так?
Она еле заметно кивнула – да, было хо рошо.
И что с того?
Вытерла лицо, вернула ему платок. Он аккуратно сложил его, спрятал обратно в карман.
– Давай забудем об этой нашей маленькой… – он поискал слово, – размолвке. Иди сюда. Выходи.
Но она не двигалась, по-прежнему стояла, вжавшись в угол.
– Ну хватит, Марина, – уговаривал её Андрей. – Не упрямься. Ты же видишь, я больше не сержусь, веду себя нормально, вежливо… Ты меня в угол загоняешь, ты что, этого не понимаешь?
Она положила блокнотик, который по-прежнему сжимала в левой руке, на столешницу, написала:
«МНЕ НАДО ИДТИ. ПОЖАЛУЙСТА!»
– Ты что, опять за своё? – возмутился Андрей. – Мы ведь уже договорились! Я же тебе всё объяснил!
Марина не выдержала. Она видела, как раздувались крылья его носа. Он опять кричал на неё. Она уже ничего не соображала.
Скорее отсюда! Скорее!!!
Что было сил, она оттолкнула наступавшего на неё Андрея и рванулась к двери. Андрей пошатнулся, наткнулся на вертевшегося за ним Чарли, потерял равновесие и упал.
Чарли, успевший выскочить из-под него, сердито залаял. Все его плохие предчувствия сбылись. От дебилов всегда одни неприятности. А эта осмелилась поднять руку на Хозяина!
8
Марина не успела пробежать и нескольких шагов, как Андрей нагнал её. Схватил одной рукой за пояс, другой – за майку и поволок обратно. Она безвольно трепыхалась в его руках, издавая какой-то жалобный птичий звук, то ли всхлип, то ли писк.
Он дотащил её до дома и с силой впихнул в открытую дверь. Марина влетела внутрь, со всего размаху ударилась головой о стенку и беззвучно сползла на пол.
Андрей озадаченно уставился на неё, нервно взъерошил себе волосы.
– Смотри, что ты наделала! – упрекнул он Марину, нимало не заботясь о том, что она не смотрит на него и, стало быть, его не слышит. – Почему ты так со мной поступаешь? За что? Чем я это заслужил? Что я тебе сделал плохого?
Марина беззвучно зарыдала. Голова у неё отчаянно болела от удара, и она уже почти ничего не соображала. Она только понимала, что с ней происходит нечто ужасное.
Андрей присел на корточки, за подбородок поднял её голову, хотел убедиться, что она его видит.
– Ну вот, ты опять ревёшь. Зачем? Нам ведь хорошо вместе, разве нет?
Она смотрела неподвижно. Только вздрагивали плечи. И бесконечно текли слёзы.
– Я терпеть не могу, когда вот так ревут… – проворчал он. – Потом добавил: – Бессмысленно…
Он не понимал, что вдруг нашло на эту девушку. Всё ведь было так хорошо. Они могли бы быть счастливы вместе. А она вдруг заупрямилась!
Ослица!
Он придвинулся к ней почти вплотную, спросил строго, глядя прямо в глаза:
– Я тебя спрашиваю ещё раз, нам хорошо вдвоём?
Марина почти не видела его губ, слишком близко маячило от неё его лицо. Но она догадалась: он что-то спрашивает. Она решила, что лучше всего соглашаться со всем, не возражать. Тогда хотя бы он не будет бить её головой об стену. Ведь если он так сделает опять, то голова может расколоться. И она кивнула.
Андрей мгновенно успокоился. Уселся напротив неё, на пол, прикрикнул на по-прежнему лаявшего Чарли. Опять извлёк из кармана платок, вытер ей слёзы, высморкал нос.
– Ну да, ты права. Я тоже так думаю. Мы провели с тобой двое замечательных суток, ты сама так написала. Я бы даже сказал, удивительных, исключительных суток. Такое редко случается между мужчиной и женщиной. Так что постарайся не разрушать это, ладно? Мы с тобой находимся в центре уникального творческого процесса. Так что давай уважать друг друга. Это ведь очень просто на самом деле. Люди такие глупые, они все в какой-то постоянной дурацкой погоне за счастьем и не понимают, что счастье это, бывает, находится совсем рядом, только руку протяни. А они вечно ищут его чёрт знает где, вместо того чтобы оглянуться вокруг. Если ты хочешь заниматься творчеством всерьёз, то ты должна знать, что единственное, что нужно для этого, это… – он запнулся, подбирая правильное слово, – взаимопонимание… сотрудничество… единомыслие, вот! Ты меня понимаешь?
Она не понимала ничего. От боли и страха перед глазами расплывались какие-то разноцветные массы, они сталкивались и рассыпались, мешая ей сосредоточиться. Но она видела его вопросительные глаза и опять кивнула.
– Я знаю, что ты достаточно умна, чтобы понимать всё, что я говорю, – обрадовался Андрей. – Просто ты должна отдавать себе отчёт в том, что то, что я пытаюсь делать, это безумно важно. Крайне важно, понимаешь? И не только для меня, для моего искусства, но и для тебя тоже, может быть, даже в первую очередь для тебя, для перемен, которые в тебе должны произойти! – Он ласковым жестом пригладил её растрепавшиеся волосы. – Только не делай больше никаких глупостей, ладно? Доверься мне. Я – профессионал, понимаешь?
Она опять увидела вопрос в его глазах, машинально кивнула.
– Я так понимаю, что ты мне это пообещала, да? Ну, вот и славно. Так что мы с тобой опять друзья, да, Марина?
Она с ужасом увидела, что он протянул ей руку. Но выхода не было. Если она не ответит ему дружеским, успокаивающим жестом, он может опять разозлиться и ударить её головой об стену. И голова тогда точно расколется. Она и так еле держится, очень болит.
Надо дать ему руку!
И Марина вложила дрожащую ладошку в его открытую ладонь. Андрей с чувством пожал её:
– Я рад, что ты меня поняла. Мы ведь с тобой не случайные любовники на одну ночь, как большая часть всех этих кретинов!
Он кивнул на окно, как будто там, за окном, стояла толпа кретинов, жаждущих переспать друг с другом и разбежаться.
– Мы – друзья. Я даже больше скажу, мы – партнёры, объединённые одной общей целью. И мы до неё дойдём, правда?
Она снова кивнула, одновременно незаметно освободила руку.
– Ну вот и хорошо, – обаятельно улыбнулся Андрей. – А теперь давай встанем, вымоем лицо и будем завтракать.
9
На этот раз завтрак занял не более получаса. Марина сидела с отсутствующим лицом, ела машинально, не чувствуя вкуса, не понимала большую часть того, что он говорил ей.
А говорил Андрей много, всё больше загораясь, рассказывал о грядущих планах, о своих неосуществлённых замыслах. То ли умышленно, то ли и в самом деле не замечая её потухших глаз, он делился с ней своими мыслями о всеобщем застое в фотоискусстве, о выработанных повсеместно штампах, о необходимости встряхнуть фотографию, вывернуть наизнанку, показать миру то, чего ещё никто не решался…
Марина вылавливала какие-то знакомые слова в его речи, но они плохо складывались во фразы, и смысл ускользал от неё. Тем не менее она периодически кивала, поддерживала беседу, чтобы он не думал, что она не принимает в ней никакого участия. Голова уже не болела, но в ней засела какая-то тяжесть, давила на Марину, не позволяла ей как следует осмыслить происходящее.
Единственное, что она понимала, – это то, что нужно как можно скорее выполнить всё, что он от неё хочет, и тогда наконец он её отпустит. И она сможет убраться из этого красивого, ненавистного ей дома. И больше она сюда не вернётся.
Никогда!
И ни за что!
10
Они поднялись в студию и начали работать. Эта фотосессия решительно отличалась от предыдущих. Андрея словно подменили. Куда девался его внимательный, подбадривающий взгляд, обаятельная улыбка. Лицо стало жёстким, словно затвердело, и даже пластика его стала какой-то другой – теперь он двигался стремительней и резче.
Прежде он никогда не дотрагивался до неё, только просил принять ту или иную позу, изменить причёску, повернуть голову. Теперь он всё делал сам. Сам поворачивал Марину, складывал ей руки, лёгкими движениями лохматил ей волосы. Кружил вокруг неё, пристально вглядываясь, изучая, прикидывая.
Марина превратилась в пластилин. Её можно было мять, лепить, придавать ей любые формы. Она безучастно, но старательно выполняла все его желания. Пусть он сделает всё, что хочет, лишь бы это поскорее закончилось. Пусть он будет счастлив.
Он безумец!
А с безумцами лучше не спорить. Им надо потакать, их надо ублажать. Тогда они добреют.
Осталось немного.
Она потерпит. Ничего страшного на самом деле не происходит. Подумаешь, фотосессия. Не насилует же он её в конце концов.
Лучше бы изнасиловал!
Какая чушь! Чего только не лезет в голову… Может, и вправду он создаст нечто потрясающее с её помощью. И она потом сама будет гордиться тем, что получилось.
Ни-ко-гда!
Ни за что!
Разве это не насилие?
Насилие, да ещё какое.
Самое настоящее!
И нет ему никаких оправданий! Он не просто насильник, он – извращенец, вот он кто!
11
Андрей почувствовал что-то, уловил какую-то мелькнувшую тень в её широко раскрытых глазах. Подошёл к ней очень близко, глядя в упор, почти касаясь её, прошептал:
– Расслабься. Доверься мне. Я знаю, что делаю.
И тут же умчался куда-то.
Марина сидела на высоком табурете, не шелохнувшись, всё ещё чувствовала на себя его взгляд, его дыхание. Чарли, как всегда, лежал неподалёку, якобы равнодушно, а на самом деле очень внимательно наблюдал за происходящим.
Андрей вскоре вернулся, притащил ворох всякой одежды. Долго прикидывал, примерял на Марину то одно, то другое. Наконец, выбрал голубую рубашку, малиновый с чёрными вставками галстук, элегантные, серые в полоску брюки и такой же двубортный пиджак. Она послушно надела всё это. Чувствовала себя крайне нелепо – брюки падали, длинные рукава висели, как у Пьеро.
Андрей отошёл, с невольной усмешкой оглядел Марину, покачал головой. Тут же решил все проблемы – брюки посадил на подтяжки, рукава закатал.
Галстук он повязал ей сам. Отошёл, полюбовался, щёлкнул пальцами от удовольствия и занялся её лицом. Положил густые, чёрные тени вокруг глаз, тёмно-красной помадой жирно намазал губы. Марина по-прежнему ни на что не реагировала.
А какая может быть реакция у пластилина?!..
Отметила только, что он всё делает уверенно, ловко, умело. Но никакого уважения его умелость у неё уже не вызывала. Наоборот, она даже начала ненавидеть его за эту уверенность.
Тем временем (она не заметила, как и когда) в руках у Андрея появились острые ножницы, и – ЧИК! ЧИК ЧИК! – на пол что-то посыпалось.
Марина не слышала звука ножниц, только с изумлением следила, как пол вокруг покрывается её волосами. Глаза тут же подёрнулись влагой. Она заставила себя подавить рвущийся наружу всхлип, удержала уже готовые политься слёзы.
Надо выдержать!
Но ведь она так любила свои блестящие, тёмно-каштановые, так легко укладывающиеся в любую причёску волосы…
Надо!
Что бы он ни делал!
И она окаменела. Превратилась в живую статую. Статуе ведь всё равно, что с ней делают, даже если ей отбивают руки, нос, голову…
12
Андрей отложил ножницы и медленно обошёл неподвижно сидящую Марину. Он был доволен. С короткой стрижкой девушка обрела какую-то особую утончённость, пикантность, чудное лицо её словно осветилось изнутри.
Perfecto!
Он протянул ей руку:
– Пойдём со мной!
Статуя ожила. Марина опустила голову, заставила себя подать ему руку, легко, как и всё, что она делала, соскользнула с табурета. На самом деле напряжена была предельно, лихорадочно пыталась понять, что теперь с нею будет. Куда он её поведёт?..
И что сделает?..
Он повёл её в ванную.
13
На запотевшем зеркале всё ещё можно было прочитать не до конца исчезнувшую, словно подёрнутую мутной ржавчиной, надпись:
«ДОРОГОЙ АНДРЕЙ! ОГРОМНОЕ ТЕБЕ СПАСИБО ЗА ВСЁ! ЦЕЛУЮ. М.».
Правда, улыбающаяся рожица, которую она пририсовала около буквы «М», почти пропала. От неё осталась только одна улыбка.
Марина грустно усмехнулась.
Как у Чеширского кота!..
Андрей взял полотенце, протёр зеркало. Теперь и надпись исчезла бесследно.
Вот и хорошо!
И правильно!
Это были лживые, полностью потерявшие смысл слова. Их следовало стереть из памяти.
Но исчезли не только слова. От прежней Марины теперь тоже оставалось не так уж много. Она удивлённо разглядывала незнакомую девушку, отразившуюся в зеркале. Новый макияж, новая причёска, новая одежда кардинально изменили её.
Кукла!
Марина вспомнила куклу в человеческий рост, которая участвовала в спектакле их театра «Мистер Икс». Она сама походила теперь на эту странную, безжизненную куклу.
14
Андрей хмурился. Он ждал совсем другой реакции. Полагал, что она почувствует энергию, которая волнами выплёскивалась из него, разливалась вокруг. Надеялся, что, подхваченная такой волною, она зажжётся, поймёт, посмотрит на него с благодарностью.
Но он ошибся. Он видел, что она испугана, разочарована, напряжена. Она ничего не ощутила. Никакой связи между ними не воз никло.
Он вздохнул. В задумчивости прикусил нижнюю губу.
Как же быть?
Ещё рано делать выводы. Надо дать ей время. В конце концов, её можно понять – для неё всё слишком неожиданно. Не надо её торопить. Она обязательно почувствует. Он не мог в ней так ошибиться…
А пока что надо работать.
15
Он повёл её обратно в студию, посадил на высокий, обитый кожей табурет, закинул ей ногу на ногу, одну руку положил на колено, кистью другой подпёр подбородок. Полюбовавшись, поменял позу, сделал её более вульгарной.
Марина послушно выполняла все его указания. Теперь она была манекеном. Дышащим, синтетическим, гнущимся во все стороны манекеном. Манекену всё равно. Он может застывать в любом положении.
Андрей прищурился, внимательно оглядел её и наконец взял в руки камеру.
– Улыбнись! – скомандовал он.
Лицо манекена не изменилось, не ожило. На нём просто появилась улыбка. Такая же застывшая, как всё остальное.
Андрей закусил губу. Он видел, как подёрнулись влагой её глаза, понимал, что она выдавила из себя эту улыбку. Но в её отчаянном усилии было что-то неуловимо сексуальное, притягательное, и именно это состояние он и пытался сейчас запечатлеть.
КЛИК! КЛИК! КЛИК!
Её непосредственность…
Нет, не то, не в этом дело!
Да, суть не в непосредственности, не в её очаровательной детской наивности. Суть в невинности, вот в чём. Это её невинность проглядывает сквозь густой, нанесённый им макияж, делая каждую новую позу, в которую он её сажал или ставил, невероятно сексапильной. Он физически ощущал этот сексапил, непроизвольно выплёскивавшийся из неё.
Если бы только удалось это передать на плёнке!
КЛИК! КЛИК! КЛИК!
16
Таня Строганова была знакома с Мариной всего несколько дней, но успела сильно привязаться к новой подруге. И немудрено, думала она, ведь под обаяние Марины подпадали практически все, кто хоть на какое-то время оказывался в её обществе. Она притягивала к себе и удивительной, лёгкой пластикой, которой невозможно было не залюбоваться, и внимательным, пытливым взглядом, и открытой, лучезарной улыбкой.
Тот факт, что девушка оказалась глухонемой, нисколько не мешал им общаться, этот барьер был преодолен очень быстро. Скорее наоборот, Таня сразу охотно взяла на себя опёку над новой знакомой, почти по-матерински заботилась о ней. Разница в возрасте между ними была не столь велика, но Таня уже успела побывать замужем, развестись и поэтому чувствовала себя намного старше подруги. Заботе этой способствовало и то, что Марина впервые очутилась в столице, где у неё никого не было.
Таня, несмотря на актёрскую профессию, будучи человеком практичным и деловым, распланировала выходные по минутам. По этому плану ещё в субботу они с Мариной собирались совершить большую экскурсию по Москве под её руководством, поплавать на речном трамвайчике, погулять по набережной в Парке Горького, а потом отправиться на вечеринку в ресторан «Кино», где однокурсник Тани, звезда сериалов Максим Бухарин, решил отметить свой день рождения. В воскресенье предполагались поездка в Архангельское и ужин у Таниных родителей, что должно было явиться для Марины приятным сюрпризом.
Танин отец был не просто народный артист России, но и кумир всех российских женщин. Марина, с детства видевшая и обожавшая фильмы с его участием, разумеется, тоже мечтала лично познакомиться с Владимиром Строгановым, и Таня обещала ей, что устроит эту встречу при первой же возможности. Как раз в воскресенье эта возможность неожиданно и образовалась: редкий случай, когда отец был дома – съёмка отменилась из-за болезни партнёрши. Таня уже предвкушала, какой будет чудесный вечер, тем более что и сама она давно не общалась с отцом из-за его вечной занятости.
Однако весь этот великолепно продуманный план оказался не реализован – Марина исчезла. Таня почувствовала что-то неладное ещё в пятницу, когда подруга неожиданно отменила их субботнюю встречу. В короткой эсэмэске было сказано, что она всё объяснит потом. Договорились, что увидятся в воскресенье.
Вроде бы ничего особенного, однако на сердце отчего-то было неспокойно. Взяв на себя определённую ответственность за пребывание Марины в столице, Таня уже не могла освободиться от какого-то подспудного чувства вины. Ощущение, что чего-то она недоглядела. И во время вечеринки на дне рождения Максима Таня периодически поглядывала на телефон, смутно надеясь, что Марина всё же объявится и они всё сделают, как задумывали.
Но Марина не появилась. Мало того, она не ответила ни на одну эсэмэску, которые Таня в течение всей субботы отсылала ей неоднократно. Телефон не реагировал, а после и вовсе оказался отключён. Всё это Тане крайне не нравилось, а когда выяснилось, что в гостинице Марина не ночевала, беспокойство стало уже серьёзным. В воскресенье утром дежурный администратор гостиницы Светлана Витальевна, с которой Таня уже беседовала накануне, сочувственно констатировала, что и в эту ночь Марина в отель не возвращалась.
Не появилась она и в ночь с воскресенья на понедельник. Последняя надежда рухнула, когда Марина не пришла на занятия. Уж мастер-класс мэтра пантомимы она никак не должна пропустить. В перерыве Таня поговорила с организаторами курсов, но все только пожимали плечами, никто ничего не знал.
Понимая, что это бессмысленно, она, тем не менее, дозвонилась в Пермь, в театр, где ей удивлённо ответили, что Марина в Москве и больше никаких сведений о ней нет. Координаты матери Марины ей не дали. В театре только знали, что живёт она где-то далеко, в Красновишерском районе, вот и всё. Короче говоря, толку от этого звонка не было никакого.
Таня еле дождалась окончания занятий и тут же отправилась в полицию. Для начала позвонила 02, там ей объяснили, что обращаться надо в отделение по месту жительства пропавшей, то есть в данном случае по месту расположения гостиницы. Ближайшим оказалось отделение в Гранатовом переулке.
17
За застеклённой перегородкой сидел молоденький сержант и сосредоточенно, хмуря белёсые брови, над чем-то работал. Таня вытянула шею, но ничего неожиданного не обнаружила – парень решал газетный кроссворд. Она решительно постучала по стеклу, и полицейский недовольно поднял на неё глаза.
– Дежурный Сердюков, – строго представился он. – В чём дело?
– Человек пропал! – драматически выдохнула Таня.
На дежурного Сердюкова, этот драматизм, однако, ни малейшего впечатления не произвёл.
– Какой человек? – равнодушно поинтересовался он. – Когда пропал? Где?
Таня сбивчиво принялась объяснять. Сержант слушал, периодически опуская глаза вниз, на нерешённый кроссворд. Похоже, он интересовал его куда больше, чем взволнованный Танин рассказ.
– А вы уверены, что она домой не уехала? – спросил полицейский, когда она закончила.
– Уверена, – раздражённо ответила Таня. – Я же вам сказала, вещи все в гостинице.
– А вы-то ей кем приходитесь? – полюбопытствовал он.
Таня растерялась:
– В смысле?
– В смысле родственница? Сестра? Мать? – грозно спросил Сердюков.
– Да нет, какая же я ей мать. А сестры, по-моему, у неё вообще нет. Я просто подруга.
– Давно?
– Что давно?
– Давно вы с ней дружите?
– Да нет, – занервничала Таня, – мы всего несколько дней знакомы. Я же вам объяснила.
– Вот что, девушка, – назидательно провозгласил дежурный, – мы от знакомых заявлений не принимаем. Только от близких родственников. Пусть приходят и подают заявление.
– Да некому приходить! – возмутилась Таня. – Мать у неё очень далеко, в Пермском крае.
– Ну а кто у неё ещё здесь есть? – уныло спросил сержант.
– Да никого у неё больше нет. Я же вам всё рассказала.
– Ну, тогда я не знаю, – выпятив нижнюю губу, развёл руками полицейский и, сочувственно покивав головой, вознамерился вернуться к прерванному занятию.
– Вот что, – разозлилась Таня, – у вас начальник есть?
– Есть, – благодушно ответил Сердюков. – Только его нет.
– А когда будет?
Сержант опять выпятил губу и развёл руками. Похоже, что это был его любимый жест.
– Ну вот что, – угрожающе сказала Таня. – Вы, очевидно, не понимаете. Я же вам сказала, это особый случай. Она глухонемая, беспомощная. А вам плевать, да? Знаете что? А я сейчас отцу позвоню!
И она решительно вытащила из сумки мобильник.
– А кто отец-то? – забеспокоился дежурный.
– Владимир Строганов! – гордо отчеканила Таня.
– Артист, что ли? – поразился Сердюков.
Таня пропустила вопрос мимо ушей.
– Он, между прочим, ещё и лауреат премии МВД, – мстительно объявила она. – Он сейчас позвонит министру, вам мало не покажется!
– Надо было сразу сказать, – пробурчал полицейский. – Вот вам бумага, вон там стол, садитесь, пишите заявление. Ручка есть?
– Ручка есть.
Таня всё ещё сердилась:
– Ну хорошо, я напишу. А дальше что? Что вы делать будете?
– Это уж оперативники решат, что делать, – вздохнул сержант. – Говорите, телефон у неё не фурычит?
– Нет.
– Тогда трудно сказать. – Сердюков повторил свой любимый жест. – Если б телефон работал, можно было б попробовать установить местонахождение. А так не знаю. Думаю, сегодня уже вряд ли что прояснится. Все уже всё равно разошлись. Надо до завтра ждать, – с неожиданным участием произнёс он.
Таня одарила его уничтожающим взглядом, отвернулась и зашагала к столу.
– В общем, всё подробно пишите! – напутствовал её полицейский. – Детали там всякие, в общем, понятно, да?
Таня проигнорировала эту реплику. Она громко вздохнула, устроилась поудобнее и принялась писать заявление.
18
Вечерний свет, серебристо заливавший студию сквозь огромное окно, был уже бледен, но звёзды на небе ещё не появились. Марина с Андреем, скрестив ноги, сидели на полу, пили горячее саке.
Андрей медленно подносил чашечку к губам. Полуприкрыв глаза, он подолгу смаковал каждый глоток, наслаждался отдыхом, тишиной, впитывал в себя загадочный свет сумерек, придававший таинственность всему окружающему.
Марина, напротив, пила своё саке скорее механически, равнодушно констатируя, как разливается по телу горячая истома. Она видела, как вдали, на улице Алабяна, зажглись фонари. Там начиналась вечерняя жизнь, люди спешили в театры, в кафе и рестораны или, наоборот, возвращались домой после работы, обнимали своих любимых. А здесь жизнь остановилась. Время тут не бежало, а текло, сочилось по капле, сыпалось тонкой струйкой, словно с трудом проталкивалось сквозь узкую перемычку незримых песочных часов.
Андрей открыл глаза, заметил, что её пиалка опустела, элегантным жестом налил ей ещё саке из глиняного графинчика.
– Perfecto! – с улыбкой произнёс он своё любимое слово.
Марина не смотрела на него и поэтому пропустила это высказывание. Впрочем, ей было всё равно, говорит он что-то или нет. Она чувствовала дикую усталость, тело налилось тяжестью, окаменело. Она была не уверена, что сможет сдвинуться с места, даже если очень захочет.
Марина сделала ещё глоток, взглянула на сидящего напротив Андрея. Лица она толком не увидела, черты его были стёрты, словно кто-то жирно мазнул по нему белой краской.
Марине неожиданно стало смешно. Губы её скривились в попытке улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и пропала, не успев толком появиться. Марина с усилием моргнула несколько раз, стараясь всё же разглядеть Андрея, но и это не получилось, взгляд упорно не желал фокусироваться.
Однако же ничто не прошло мимо внимания Андрея. Он заметил и мимолётный намёк на улыбку, и отяжелевшие её веки, открывавшиеся всё с большим трудом. Он смотрел на Марину очень внимательно, даже с некоторым удивлением, будто впервые видел её. Сгущавшийся сумеречный свет, окружавший девушку, придавал ей манящую загадочность. И именно ему, Андрею Бергу, было суждено разгадать эту загадку.
Perfecto!