Не к добру это. Не пора ли и нам, подобно стае диких гусей, на юг?» Но рейхслейтер был уверен: шеф гестапо обронил их не случайно, явно рассчитывая, что его реплика обязательно дойдет до заместителя фюрера по партии. И заставит не только понервничать, но и кое-что разъяснить ему, Мюллеру, при личной встрече.
Однако Борман был слишком толстокож, чтобы нервничать по поводу какой-то там реплики руководителя гестапо, и слишком недосягаем для Мюллера, чтобы искать с ним сближения по столь пустячному поводу.
И Магнус, и его спутник, француз Жак де Лемюр, были швейцарскими гражданами. Их паспорта не вызвали сомнений, а старший пропускного пограничного пункта, к которому они должны возвращаться в сопровождении самого Бормана — таковым было условие господина де Лемюра, имевшего все основания недолюбливать германскую контрразведку, — особо предупрежден не только Борманом, но и личным адъютантом фюрера. От имени своего патрона.
Все это позволяло новоявленным «финансистам» вести разговор в совершенно раскованном духе. Тем более что сама встреча происходила под открытым небом, на небольшой прибрежной возвышенности, в тени трех дубов, из-под которых открывался первозданно красивый, поросший лозняком и камышами плес озера.
— Вы уверены, что нас не прослушивают? — спросил Магнус, едва они уселись за высокий, почти овальный стол, выполненный в форме челна, только, понятно, без углубления.
— Абсолютно, — заверил его Борман, вытирая платком капельки пота: Погода выдалась не из жарких, но какая-то нечисть все же вгоняла партайфюрера в пот. — Тем более, что все те, кто мог знать о нашей встрече, уведомлены, что она состоится в люксе местного туристического отеля. Здесь, в усадьбе моего старого партийного товарища, мы оказались совершенно неожиданно для всех, в том числе и для самого хозяина.
— Да вы прирожденный конспиратор! Низенький, почти мальчишеского роста, худощавый и не в меру жилистый, со взбухшими венами на загоревших морщинистых руках и шее, «финансист» Магнус больше напоминал пастуха из предгорий швейцарских Альп. И хотя облачен он был во вполне приличный городской костюм, однако тирольская шляпа с короткими измятыми полями и широким бантом позволяла предполагать, что он перешел к «финансисту» как бы с чужого плеча. Тем не менее Магнус действительно зарабатывал себе на официальное пропитание мелким служащим одного из банков. Как, впрочем, и Жак де Лемюр. Неинтеллектуальное неаристократическое лицо агента всего лишь позволяло ему удачно перевоплощаться, постоянно работая под неприметного, ни на что не претендующего простачка-клерка.
— В таком случае, можем говорить открытым текстом?
— Можем, — проворчал Борман. — Если только вам есть о чем говорить, — вопросительно взглянул на де Лемюра. — Я имею в виду конкретные предложения.
В отличие от Магнуса де Лемюр выглядел настоящим французским аристократом: высокий, сухопарый, одетый в безукоризненно светлый костюм, над которым старались если не парижские, то уж во всяком случае лучшие женевские портные. Какой национальности он на самом деле, этого не знал, пожалуй, и сам Магнус. Одно было известно достоверно: работает он исключительно на русскую разведку. Связь с Москвой у него самая непосредственная, и потому, с некоторой долей условности, можно было считать, что в данном случае он представляет «интересы» Сталина. Насколько интересы этого диктатора вообще можно было каким-то образом представлять.
— Я бы не сказал, что мы прибыли с конкретными предложениями, — впервые за время их встречи заговорил де Лемюр на неплохом немецком, в котором, однако, просматривался явно нефранцузский акцент. Борман, воевавший в свое время в Эльзасе, способен был уловить это. — Скорее, наоборот, выслушать ваши пожелания.
— Они вам уже известны.
— Лично мне — нет.— При этом де Лемюр мельком взглянул на Магнуса. Но тот лишь непонимающе пожал плечами:
— Мне нужна прямая связь со Сталиным.
— Что, прямая связь?!
— Желательно.
— Как вы себе это представляете, господин рейхслейтер? — не сумел скрыть мягкой, снисходительной иронии разведчик. — Кабель полевого телефона от Кремля до «Вольфшанце»?
— Вы отлично понимаете, о каком виде контактов идет речь, — раздраженно осадил его Борман.
— Но я не уполномочен гарантировать вам прямые контакты, — тоже довольно резко ответил русский швейцарец с французской фамилией.
— Столь категорично? — опешил Борман.
— Я вообще не знаю в этом мире человека, который бы гарантировал вам связь со Сталиным. Будь вы даже премьер-министром советского правительства. Вы, очевидно, плохо представляете авторитет вождя коммунистов.
— Авторитет вашего коммунистического фюрера, господин де Лемюр, мне известен. У меня есть доступ к Гитлеру, должен быть доступ и к Сталину. Возможно, я не совсем точно выразился — это другое дело. Если же быть более точным в выражениях, то суть моего пожелания — знать мнение о моем сотрудничестве с Москвой самого Сталина. Не Молотова, не Берии — именно Сталина.
— Сталин одобряет, — голос у «финансиста» был резким, гортанным. Он явно принадлежал человеку, много раз поднимавшего солдат в атаку. «Уж не из тех ли “испанских интернационалистов”?..» — подумалось рейхслейтеру. Он знал, что в интербригадах республиканцев проходило обкатку войной и за границей немало людей, которые впоследствии стали разведчиками, диверсантами, командирами русских диверсионных отрядов.
— Чем вы можете подтвердить это?
— Хотя бы тем, что мы сидим сейчас за одним столом.
— Этого недостаточно.
— Господин Магнус читал радиограммы из Москвы, которые не оставляют никаких сомнений.
— Я действительно читал их, — подтвердил Магнус. — Да и тексты тех, что адресованы были непосредственно вам, тоже не безмолвствуют.
52
Появился хозяин этого мирного райского уголка — коренастый альпийский австриец с изуродованным давним ранением лицом и слегка припадающий на левую ногу. Именно эта хромота и спасала его от мобилизации. На большом деревянном подносе он держал четыре литровые кружки темного, густого, почти не пенящегося пива.
— Всякий серьезный разговор следует начинать с похвалы пиву, — упрекнул он гостей. — Только тогда он становится разговором мудрых людей.
— Мы верим, что оно мудрое, — похлопал его по плечу Борман.
Несколько минут они молча наслаждались напитком, затем Магнус поднялся и, извинившись, с кружкой в руке отправился к настоящему челну, привязанному к стволу старого полуистлевшего явора.
— Не стану мешать вам, господа, — бросил он на ходу. — Никому из вас присутствие мое помочь уже не способно. Пойду-ка я лучше познавать «мудрость» здешнего пива.
— В таком случае начнем сначала, — действительно почувствовал себя более раскованным Борман. — Каковы ваши полномочия? Я имею в виду — реальные.
— От моего впечатления от беседы с вами и от того, что я сообщу руководству НКВД, как только прибуду в Москву, зависит не только нынешнее отношение к вам в Кремле, но и ваше будущее. Такой аргумент не покажется вам слишком скупым?
Борман натужно задвигал бычеподобной шеей, словно пытался вырваться из туго затянутой петли галстука.
— В таком случае вы должны поверить в искренность моих намерений.
— А в ней никто и не сомневается, господин Борман, — все с той же хитроватой иронией заверил его де Лемюр. — Для игры с нашей разведкой у вас осталось слишком мало времени. Да и кандидатура вы для этого слишком неподходящая. То, что происходит Сейчас в «Вольфшанце» и в берлинской канцелярии фюрера, Пас не очень-то интересует. Все, что нам необходимо знать о планах вашего генштаба, мы и так знаем. Думаю, что вас это не шокирует.
— «Красная капелла», предатели-генералы и все прочие... За предателями и провокаторами дело теперь не станет. Эти мерзавцы... — на полуслове запнулся Борман, наткнувшись на презрительноубийственный взгляд «красного». Несвоевременность, несуразность его риторики была очевидной. «Сам-то ты кто? — бессловесно вопрошал де Лемюр. — Кого упрекать вздумал?»
— ...За информаторами — тоже, — окончательно вышиб его из седла русский полушвейцарец.
— Как вы понимаете, я не пытаюсь конкурировать с ними. И не стану требовать денежного вознаграждения за свои услуги. Для меня важно...
— Какие именно услуги вы имеете в виду? — невежливо прервал его де Лемюр.
— Но ведь все равно вам понадобится несколько фактов, которые подтвердили бы искренность моих намерений.
— Честно говоря, с ними я чувствовал бы себя в Москве более уверенным. А то ведь голословными заверениями в том, что Борман — наш, надежный парень, Кремль можно и не убедить.
Ветер, прорывавшийся до этого откуда-то из предгорий Восточных Альпг вдруг утих, и оба почувствовали, что солнце припекает даже сквозь крону. Они с завистью посмотрели на усевшегося спиной к ним в лозе задремавшего рыбака Магнуса.
— Вот вам факт первый, касающийся непосредственно вашего фюрера. Недавно в Россию направлена группа диверсантов с заданием убить Сталина.
Борман выдержал паузу, пытаясь убедиться, что сообщение действительно произвело на де Лемюра надлежащее впечатление. Но агент оставался невозмутимым.
— Убежден, что это не первая такая группа. Достаточно вспомнить страсти по поводу встречи в Тегеране.
— Ошибаетесь, такая — первая. До сих пор диверсионный отдел службы безопасности ни одной группы с подобным заданием в Москву не засылал.
— В таком случае — подробности, — нервно передернул плечами де Лемюр и сжал ручку пивной кружки е такой силой, словно собирался наброситься с ней на собеседника.
— Двое русских. Из военнопленных. Один — с документами майора Советской армии, другой — капитана. Кто-то из них знаком с человеком из ближайшего окружения Сталина. То ли охраны, то ли обслуживающего персонала. Возможно, даже с шофером.
— Фамилии,
— Истинные их фамилии мне неизвестны.
— Не истинные. Это мы установим, — зачастил де Лемюр. — Фамилии, имена, под которыми они