— По ки-сло-те-е!
Дверь открыл высокий худой парень в черном свитере. Он что-то дожевывал. Линько вперся, тяжело и резко толкнув его в грудь, впустил в квартиру Антона. Парень, озираясь, отступил в глубь холла:
— Чего вам надо?
В квартире было жарко и дымно, дым был сладок и ласков. Неласкова была музыка, бившаяся о стены. В холл выходили три двери, одна из ко торых была приоткрыта. Слева проход вел в кухню. Линько по-хозяйски заглянул туда, вернулся и вытянул из внутреннего кармана удостоверение.
— Московская прокуратура. Показывай свое хозяйство!
— Не буду я ничего показывать, — сказал парень хмуро.
— Будешь, браток. — Линько притянул его за свитер. — Думали, что с дозой? Ждали? А тут налетела птица обломинго!
Антон придержал помощника за плечо — унял.
— Ладно, ладно, — сказал он, — сами посмотрим. Ты скажи лучше, где тут у вас Вика Кочнова? В какой комнате? У нас, собственно к ней разговор. Ну? Знаешь Кочергу?
— Не знаю, — угрюмо ответил парень. Он был явно нетрезв, но держался твердо и злобно.
— На кухню иди, — скомандовал ему Линько, — давай, давай! И сиди там… Кому сказал!
Он быстро оглядел холл, выключил свет и шире открыл дверь в гостиную. Вместе с Антоном они остановились на пороге. Вечернее действо было в разгаре. Дымный полумрак разбавляла оранжевым светом настольная лампа, бьющая слева, с журнального столика. К столику примыкал диван, над которым нависал голый мужской торс — бугрилась мускулистая спина, светился белым подвижный зад. По обе стороны торса, касаясь плеч и подрагивая, торчали узкие женские ступни. Торс и зад, подсвеченные с одного бока лампой, совершали монотонные движения, лохматая голова оставалась в полумраке, но угадывалась.
— Нормально, — сказал Линько.
Посреди комнаты дергались в танцевальном ритме две девицы, имевшие на себе из предметов одежды лишь трусы — правда, разных цветов. Одна была худенькая, у другой грузно вздрагивал во время танца тяжелый низкий бюст. На полу, привалившись к стене, сидели двое парней: один тонкий, в очках и опять-таки в одних трусах, второй, как ни странно, в джинсах, голый по пояс. Тот, что в джинсах, выглядел атлетом, но смотрел мутно. Очкарик вообще никак не смотрел. Оба тянули пиво или что-то еще из маленьких бутылок. Появление в дверях двух озабоченных сыщиков прошло совершенно незамеченным. У всех были дела.
Антон, щурясь, присмотрелся к девицам. Потом сунулся к мерно подрагивающей спине, заглянул через плечо и сбоку.
— Это не она, — сообщил он Линько.
— А эти?
— Да нет же.
Линько вышел на середину комнаты с крайне серьезной физиономией, пытливо вгляделся и пожал плечами.
— Медведь, что ли, приехал? — неожиданно и не очень внятно спросил с пола очкарик.
— Будет вам Медведь, — ответил ему Линько, — будет и волк, и барсук, и кенгуру…
Они вышли, прикрыв дверь.
В следующей комнате, маленькой и квадратной, с запятнанными обоями, имелись две разворошенные и даже сдвинутые постели, на полу громоздились вороха одежды. Сграбастав их в кучу, тут же на полу спал небритый мужчина в светлой мятой рубашке и в трусах.
— Это не Вика, — констатировал Линько, и они отправились дальше.
В третьей комнате в отличие от предыдущей было довольно прибрано, на единственной постели лежала ничком девушка в футболке и джинсах. Ее руки были вытянуты вдоль тела, голова свешивалась с края, так что пшеничные волосы укрывали лицо.
Антон быстро присел на корточки, тронул девицу за плечо и осторожно поднял ее голову за подбородок. Стал слышен слабый хрип.
— Она, — отрывисто бросил Антон.
Вместе с Линько он попытался аккуратно повернуть девушку на правый бок. Она захрипела сильнее.
— Стоп, — сказал детектив, — пусть так лежит… Эх, непруха! Ну, все…
— Обкололась? — спросил Линько.
— Может быть. — Антон указал на желтые пятна, проступающие на круглом плече девицы. — Хотя… Да нет, скорее обкурилась… Чувствуешь дым? Запах?
— Смотри-ка, а мы-то, значит, не из пальца высосали! Все в точности! Мы бы их всех замести могли!
— Вова! Это не наш профиль… Мы просто остались без свидетеля… Так… Хорошо еще на животе лежала… Смотри, сколько выблевала… Ох, блин… Помоги!
Он присел на край постели, пощупал с боку подушку, приткнул ее к стене. Потом они медленно перевели хрипящую Вику в сидячее положение.
— В скорую звони, — резко сказал Антон, — задыхается она, похоже.
Линько отскочил к окну с мобильным телефоном у уха. Антон осторожно похлопал девушку по щекам.
— Вика! — позвал он. — Вика!
— Стрелецкая, я говорю, не Советская, а Стрелецкая, это от Сущевки направо! — орал рядом Линько. — Передозировка! Ну! Ну точно, я же вижу! Кто? Сосед!
Дверь резко распахнулась. На пороге стоял парень в расстегнутых джинсах, десятью минутами раньше разбавлявшийся пивком на полу в гостиной. Он был коротко стрижен, на правом бицепсе горела свежая царапина. Смотрел по-прежнему мутно.
— Что за уроды? — осведомился он хрипло.
Линько отделился от подоконника, все еще прижимая к уху мобильник.
— Дом девять, — повторил он очередной раз, — да давайте быстрее! Ждем!
Парень выкинул длинную жилистую руку и притянул помощника детектива за ворот куртки. Широкий кургузый Линько, неловко отстранив голову, спрятал телефон в карман. Потом сделал резкое движение тяжелым телом и двинул снизу. Парень зашипел и согнулся. Линько двинул еще раз, в переносицу, отправив обидчика в холл. Взметнулись босые ноги.
— Ты вызвал? — спросил Антон через плечо.
— Вроде, вызвал, — сказал Линько. Он еще раз опрокинул супостата и теперь стоял над ним, широко расставив ноги и тяжко дыша. — Лежи тварина! Лежи, сказал… На копытах ведь не стоишь!
Потом он сказал в сторону Антона:
— Поехали, что ли?
— Да, — ответил Антон, поднимаясь, — ладно. Позови этого, с кухни.
— Ща. — Линько тяжело утопал и тут же вернулся — втолкал в комнату хозяина в черном свитере.
Антон посмотрел пристально:
— Если она окочурится, — он ткнул пальцем в Вику, — тебе закосить не удастся! Понял, ублюдок? Тут тебе по совокупности такое будет!.. Сейчас скорая приедет. Открой им… Ты понял меня или нет? Ну?!
— Понял, — пробормотал парень, глядя на Вику. Она полулежала, уронив голову к правому плечу, по подбородку из полуоткрытого рта стекала сукровица.
По дороге к двери Линько еще раз замахнулся на атлета в джинсах: «У-у!»
Тот, сидя, отполз в угол.
В машине Антон, уже заведя двигатель, несильно, но с досадой хлопнул себя по коленям:
— Ну что за хрень, а, Вова?
— Что клиенту-то скажешь? — участливо спросил Линько.
— Что есть, то и скажу…
— Слышь, — Линько неожиданно моргнул и потер лоб, — а куда баба делась, которая у кровати стояла?
Антон снял ногу с педали.
— Какая баба? Ты чего, Вова?
— Ну, вроде была… Как только мы вошли, — очень неуверенно высказался Линько, — в белом чем-то… Или я… Может, я там у них нанюхался чего? — На лице его на мгновение появилось и исчезло выражение тягостной беспомощности. Оно было для Вовы вовсе не характерно.
Антон качнул головой и тронул машину с места. Пару раз он бросил отрывистый, внимательный взгляд на Линько. Десятью минутами позже, когда они сворачивали к Земляному валу, к офису, он сказал, глядя в окно:
— Надо бы потом узнать — что с девчонкой этой… У меня сыну почти столько же… Ну, на год меньше.
28
— Так, говорите, она лежит?
— Лежит.
— Спиной к зрителю?
— Ну да.
— А на каком боку?
— Так, — Корней довольно легко вызвал из нужного отсека памяти плотный цветной образ женской спины, — она лежит… на правом боку… да, на правом.
Его собеседник молчал, и можно было представить, что он в данный момент тихо жует губами.
— У меня, положим, есть уже одна догадка, но… Все же как-то… как-то странно. Неужели нельзя взглянуть?.. Все это, знаете, слегка напоминает игру в шахматы вслепую. Может, вы хотя бы могли мне показать фотографию репродукции?
Корней поморщился и перенес мобильный аппарат к другому уху. Пространство его небольшого кабинета за стеклянной с матовыми вставками стенкой позволяло ему совершать прогулку в пять шагов до одной стены и после разворота столько же до противоположной. Сквозь верхний прозрачный сегмент стены он наблюдал сейчас, как помощница Дина быстро подкрашивает губы, поглядывая в ладонь — в маленькое зеркальце.
— Фотографию, в общем, можно, наверное, — сказал он медленно, — но об этом мне с ним нужно еще договариваться… А он ведь просил только сориентировать его… Он сам бы хотел найти эту вещь где-нибудь в альбомах. Вот такое желание. Только не знает, в чьих именно искать.
— Но все же нелепо, согласитесь! Человеку дарят репродукцию и он спустя пару дней забывает, что за художник! И хочет, чтобы кто-то помог по словесному описанию! Бог мой! Вы-то сами видели?
— Я-то видел, — подтвердил Корней, подумав, что искусствоведы народ нудный, но что иначе, наверное, нельзя, — но я-то — его юрист. И в данный момент исполняю просьбу клиента. Каприз, если хотите… И это — мое описание. Сам-то он… не слишком красноречив… Такие вот дела, Пал Сергеич.
— Знаю я эту публику, — заметил Пал Сергеич усмешливо, — крупные ценители, ничего не скажешь.
— Но каприз оплачиваемый, — мягко вставил Корней.
— Да бог с вами, какие тут оплаты! Я буду рад, если ваша контора еще раз меня когда-нибудь пригласит для серьезной экспертизы… А тут… Господи, да я вам сейчас могу назвать десяток авторов, у которых есть на полотнах обнаженная натура. Прежде всего Рубенса, Тициана… И что?.. Хотя, между прочим, есть нюанс… Вы говорите, она лежит спиной?
— Ну да, спиной, на правом боку — подтвердил Корней и аккуратно, почти слово в слово повторил описание. Не забыл про зеркало, удерживаемое херувимом. Он был к этому готов.
— Так. Работ, где натурщица лежит спиной, действительно немного…