Она в ярости сломала сухую ветку и швырнула ее об землю. Корней смотрел оторопело. У нее дергались губы, она медленно укрыла лицо ладонями. Но тотчас отняла их.
— Ему не нужен был никакой альбом! — почти выкрикнула она. — Это был повод. Он хотел, чтобы… чтобы мы поссорились, чтобы мы расстались! Он хотел меня как-нибудь скомпрометировать! Подставить!
— Да каким образом?
— Вот тварь! — Инга присела на корточки, низко опустила голову, будто не желая показывать мужу степени своей ярости. Корней был сражен. Он привык к ее невозмутимости. Вспышка злобы по отношению к бывшему мужу вызывала у него почему-то смутную досаду.
Некоторое время ждал окончания приступа. Потом тронул ее за плечо. Инга медленно поднялась. Круглое ее лицо порозовело, но казалось уже довольно спокойным.
— Пойдем, — сказала она тихо.
Он решил воздержаться от вопросов. Пока.
Когда они вышли из леса и перебрались через низкую, каменную ограду, на стоянке оставался единственный автобус — с широкой темно-синей полосой на борту. По асфальтовой площадке металась взлохмаченная Эмили — бедный экскурсовод. Увидав парочку, она воздела руки:
— О мой бог! Что же вы со мной делаете!
Черная тетрадь
37
Звонок от Антона поступил уже на следующий день после возращения загорелого и довольного семейства с Кипра. Он прозвонился в момент, когда Корней сидел на партнерском совещании у Берковича. Пришлось оборвать и сухо указать на занятость. К вечеру сыщик объявился снова — на сей раз в ту минуту, когда его клиент исполнял маневр, выруливал с Садового кольца на шоссе Энтузиастов. Корней чертыхнулся и попросил перезвонить домой, причем попозже — ближе к окончанию новостных телевыпусков, которые хотелось посмотреть в безмятежности.
Велес сразу же забыл о звонке, но сыщик около десяти напомнил — проявил настойчивость. Точнее — назойливость.
— Ну что? — поинтересовался Корней устало.
— Не могли бы мы завтра встретиться? — Голос Антона звучал серьезно и как-то грустно. — Скажем, у меня в офисе?
— Случилось что-нибудь?
— В общем, нет, но…
— Давайте тогда через недельку.
— Хотелось бы завтра, — заявил Антон твердо. — Тут мы пощупали кое-какие детали… Вам было бы интересно.
Корней находился в кресле, созерцал телевизионный экран и спину Майи, стоящей у книжных полок. Инга хлопала дверцами шкафов на кухне.
— Потом, — сказал он вяло, — детали потом. Через недельку. И еще, Антон, мы же с вами как бы ни о чем больше… не договаривались… То есть, знаете, я не обещал, что оплачу.
— Нет, нет! Ни о какой оплате нет речи. Я просто решил кое-что выяснить сам.
— Ну ладно. Позвоните мне во вторник на той неделе.
— Я хотел бы завтра. — Антон помедлил. — Я тут дочитал тетрадь, которую дал мне Уразов… Я хотел бы вас ознакомить.
Корней помолчал, почесывая живот и покусывая губу.
— Что-нибудь интересное? Он же показался вам не вполне адекватным?
— Знаете, я своего мнения не изменил… И все же… Думаю, нам было бы хорошо встретиться завтра. У меня.
Корней покосился в сторону кухни и дал согласие. Наметили в семь.
Наутро Инга казалась бледной и больной, жаловалась на желудок, подозревала потребленный накануне торт. Но когда Корней перезванивал ей днем на работу, отвечала уже бодро.
В офисе у Антона он оказался на полчаса позже намеченного. День выдался трудный.
Антон был в конторе один. Он недавно варил кофе, и его аромат наполнял воздух. Гигантская карта Москвы на стене светилась желтыми и красными кружками. Антон выглядел усталым. На нем был строгий серый костюм, как и в самую первую их встречу.
Развалясь в кресле, Корней наблюдал, как сыщик хмуро раскладывает на столе пластиковые папки, туго набитые бумагами.
— Ого! — заметил он. — На сколько томов дело тянет?
— Томов не томов, но кое-что собрали. Результат впечатляет, — объявил Антон.
В последнюю очередь он извлек из сейфа потрепанную тетрадь в черном дерматиновом переплете.
— Это и есть его труд? Дайте полистать.
— Сейчас. Я лучше по порядку. — Антон нервно пригладил волосы и прошелся по комнате. Клиент взирал на него из кресла с некоторым удивлением.
Хозяин конторы неожиданно решил умерить ожидание и собственный пафос.
— В сущности, новых деталей не так уж много, — сообщил он, — я хотел бы главным образом пересказать содержание того, что у него вычитал. И посоветоваться с вами насчет того, как это сочетается с некоторыми известными нам фактами… При этом я бы хотел… Ну, что ли, предупредить. То, что я сейчас перескажу, — это… покажется, мягко говоря, странным. Если не сказать — бредом. Но это будет, хочу подчеркнуть, не моя, а его версия. И вы, во всяком случае, должны быть в курсе…
Корней не был особенно терпелив в этот вечер.
— Вы хотите сказать, что рассказ доктора из Истры был враньем? Да?!
Маэстро частного сыска произвел протестующий жест.
— Не хочу я это сказать. Подождите… Ну, впрочем, если хотите, могу начать с этого. Рассказ доктора Акиньшина, судя по всему, правда. Я побывал у него в клинике — здесь, у Чистых прудов. Видел историю болезни Майи, он ее завел полгода назад. У самого доктора весьма солидная репутации. Он действительно давно практикует сеансы гипноза… Как и некоторые другие психотерапевты. Ваша жена ездила к нему все эти месяцы с дочерью лечиться, нет сомнений. От вас поездки скрывались из-за деликатности болезни — по просьбе Майи. И этот вопрос, вы знаете, я готов счесть закрытым.
Он навис над столом, тяжело опираясь на него ладонями. Листнул черную тетрадь.
— Интересен другой вопрос… Я к нему сейчас вернусь. Но сначала… сначала хотел спросить.
Он помедлил.
— Пару недель назад мой помощник видел, как вы выходили из церкви… Из католического собора, который на Пресне. Не помните? Я его просил тогда приглядеть за вами, каюсь. После того случая в Дегунине. Думал, мало ли, а вдруг они охотиться будут… Вот. Вы — верующий, Корней Евгеньич?
Корней смотрел сумрачно.
— Предположим, я собираюсь с женой повенчаться. А для этого сначала надо покреститься.
— А чего ж не в нашей?
— А какая разница?
— Ну, то есть для меня особой разницы и нет. — Сыщик вздохнул, выказывая смущение. — Просто думал, может, есть какая-то особая причина?
Корней нетерпеливо поморщился:
— Особая? Не знаю. У меня это вполне рациональный выбор. Ну, может еще эстетический. Кому-то нравится, когда во время службы много поют, кому-то — когда мало. Хорошо, когда служба трогает и когда… священник образованный. Ну, а что еще? Меня эти разборы между конфессиями не шибко волнуют. Они устарели, эти разборы, вот что я скажу… Есть более важные вещи. Есть такие бездны, что…
— Ну да, — Антон покивал, — я просто… просто думал, что вы искали защиту… Ладно, к делу. Вот давайте — сразу из середины… наблюдений вашего предшественника Арсена Уразова… Он был женат на Инге Маратовне восемь лет. На третий год брака стал отмечать некоторые закономерности. Случаи с их знакомыми и просто незнакомыми людьми. С ними происходили разные беды. Самые разные. Ну, кто-то тяжело заболевал, кто-то получал страшный ожог… вот, выливая на себя сковороду кипящего масла, кто-то попадал под машину, кто-то погибал от асфиксии, подавившись шашлыком, еще кто-то переносил в тридцатилетнем возрасте инсульт. И так далее… Я не буду сейчас приводить эти примеры. В общем, все это были несчастные случаи, хотя и с разными последствиями. Разной степени тяжести, я бы сказал — от легкого ущерба здоровью до… смерти. Так вот, про его резюме… Напомню, к третьему году супружества он изучил, как мог, и жену, и ее, так сказать, родственников.
Велес свел брови. Сыщик, стоя у стола и удерживая указательный палец в некой точке на раскрытой странице, зачитал:
— …Они называют ее богиня Аста. Она же — Прамать. Они считают, что все происходит по ее воле. Она действует через своих жриц. Жрицы-странницы. Инга унаследовала. В каком-то поколении. В каком? Не важно. В Хороге про ее мать говорили «Ытим». Значит — «болезнь»…
Сыщик поднял глаза на клиента:
— Ну, я бы, наверное, перевел как «чума»… Но, знаете, без всяких наших иронических коннотаций. Ну ладно, дальше. «…Суть этой силы. Всякий, кто вызовет ее гнев, становится сразу или чуть погодя жертвой болезни, несчастного случая, какой-то иной беды. Достаточно просто вызвать ее гнев…»
Сыщик снова поднял глаза на клиента. Тот после паузы хмуро спросил:
— Он имеет в виду, что она как бы ведьма? Что она… губила этих людей? Так, что ли?
— Не совсем. Или даже совсем не так. Он утверждает здесь, что от нее вообще ничего не зависело и не зависит. Кара наступает независимо от того, хочет она этого или нет. Он называет то, что происходит потом, — «Кара». Вот, с большой буквы.
Сыщик снова нашел пальцем точку в тексте.
— «Кара» может быть разной и может, наверное, зависеть от силы ее гневного возбуждения. Похоже, зависит. Она не может вызвать гнев сама, искусственно. Она не в силах перевести его на человека, который может быть ей чем-то реально опасен, но непосредственно не вызывает вспышки злобы. Последствие наступает лишь для того, кто такую вспышку вызывает… «На него обрушивает свою Кару богиня Аста. Они, похоже, сами боятся ее. Но страх, как водится, соединен с обожанием. Для них ее воля есть главное в жизни. Но я замечал, что Инга пыталась себя сдерживать…»
Детектив перевернул страницу, потом еще одну, скользнул взглядом по тексту. Корней совершил нервное круговое движение головой и потер шею. Потом ослабил узел галстука и поинтересовался:
— Кто они-то? О ком это он?
Антон поднял голову.
— У него об этом в самом начале. У него еще в первый год их совместной жизни возникло подозрение.
38
Сыщик, перекинув разом с десяток страниц, вернулся куда-то в начало.
— Вот, я тут отметил, ага: «…Сначала я ее приметил на свадьбе. Мелькнула. Там много народу было. Потом в медучилище, где училась Инга. Столкнулся и вспомнил. Крупная, выше Инги, смуглая, черноволосая. Но она как-то мигом исчезла. Потом я понял — она все время поблизости. Понял это до того еще, как съездил в Хорог…»