Странное происшествие на Тенистой улице — страница 21 из 34

– Ты в порядке? – спрашиваю я его, но он не отвечает, только кивает и смотрит широко раскрытыми взволнованными глазами. Этот мальчик в моём доме нервничает ещё больше меня! Снова скрип наверху – на этот раз громче. Ричи разворачивается, словно желая убежать.

– Эй! Что это с тобой? – Эндрю хватает Ричи за капюшон свитшота и встряхивает. – Нас никто здесь не съест и не покалечит. И тебе придётся лишь немного потусоваться в доме с коробкой слоёного печенья, которое ты вечно прячешь у себя под кроватью! Только и всего!

– Заткнись и ни слова больше про моё печенье! – шипит Ричи, выбираясь из цепкой хватки Эндрю. – Если хочешь знать, то я вовсе не боюсь. Просто я не думаю, что смогу быть здесь полезен.

Эндрю ухмыляется. К счастью, у него хватает ума промолчать. Ричи, похоже, уже на грани обморока, и я с ним согласна: сарказм Эндрю тут не поможет. Внизу слышен какой-то приглушённый стук, и я потираю руки, тщетно пытаясь разгладить гусиную кожу.

– Я бы сказала, что ничего страшного, но…

– Но это, скорее всего, было бы неправдой, – заканчивает Эндрю. Он перехватывает мой взгляд и подмигивает. – Выше нос, Флорида! Ничего не бойся. У этого призрака, очевидно, нет намерения как-то тебе навредить, иначе бы он уже давно это сделал. Поэтому не будем обращать внимания на случайные звуки. Доберёмся до компьютера и выясним, кто все-таки похоронен на том кладбище.

Нина вытаскивает из кармана крошечную камеру и запихивает в прозрачный пластиковый футляр. Потом цепляет футляр к ремешку и закрепляет у себя на голове. Теперь камера покоится у неё на лбу, и её гигантский глаз пристально смотрит прямо на меня.

– Что это? Ты снимаешь на видео? – недоумеваю я.

– Именно! Если в твоём доме бродит кто-нибудь посторонний, то я хочу зафиксировать его присутствие на эту штуку! – Она мягко постукивает по камере. На ней внизу загорается надпись HERO. В моей голове как будто включается невидимая лампочка. Это же экшен-камера GoPro HERO! Та самая! Дома, во Флориде, такие камеры были у многих детей. Они использовались для сёрфинга, подводного плавания и рыбной ловли на пляже.

До сих пор я как-то не думала, что в больших городах у детей найдутся интересные сюжеты для подобной съёмки. Нина поворачивается и, прежде чем продолжить подъём по лестнице, даёт камере возможность полностью захватить картину на стене. Обойдя стойку перил наверху, я прыгаю в центр прохода и разворачиваюсь.

– Что ты затеяла? – смеётся Эндрю. Лицо его расплывается в широкой улыбке. – Пытаешься удивить своего призрака? Не знаю, как это действует, но…

– О, помолчи, пожалуйста! А как бы ты хотел это узнать? У тебя что же, дома живёт какой-нибудь одарённый призрак? – говорю ему я и вдруг замолкаю. Мысль сама по себе настолько проста, что я даже опешила. Как я не подумала об этом раньше! – Постойте! Может быть, так оно и есть!

Эндрю перестаёт смеяться и смущённо склоняет голову набок:

– О чём ты?

– О рисунках! – Я распахиваю дверь своей комнаты, уже не беспокоясь о том, что меня ждёт внутри. – Не задумывалась об этом раньше… Но если этот призрак – привидение Инес Кларк, почему он так старается добраться до меня именно через рисунки?

Эндрю на секунду задумывается, и его глаза внезапно вспыхивают, словно праздничные фейерверки на День независимости.

– Потому что тебе нравится рисовать?

– Вот именно! – воплю я. Подскочив к столу, вытаскиваю альбом с нарисованным в нём стеклянным футляром. Поднимаю рисунок повыше. Эндрю и Нина раскрывают рты.

– Стоп! Вот статуя! – Нина выхватывает у меня альбом и направляет на него свою камеру. – Очевидно, та самая!

Я возбуждённо киваю. Теперь, увидев настоящее надгробие, я абсолютно уверена, что за всем этим калейдоскопом ужасов в моём доме стоит именно Инес Кларк. Таинственные рисунки.

Плач и грохочущая ручка двери. Рено… Я смотрю в угол, в котором той ночью появился Рено. И с облегчением вижу, что там пусто.

– Взгляните. Это хороший пастельный рисунок. Даже отличный.

Ричи подходит поближе и тоже начинает разглядывать. Я за ним не следила, но что-то мне подсказывает, что сначала он подходил к окну. Наверное, хотел убедиться, что не застрянет здесь надолго. Бедняга выглядит так, будто только что повстречал привидение, а не просто узнал о нём из рассказа приятелей…

– Рисунок и в самом деле хорош, Тесса. И ты понятия не имеешь, кто это сделал? – спрашивает он.

– Никакого. Знаю только, что рисунок всё время дополняется. Чуть ли не каждый день там появляются какие-то новые детали. Но я ни разу не видела ничьих следов.

Эндрю, прищурившись, разглядывает рисунок, потом поднимает голову и поворачивается ко мне:

– А вот интересно, почему здесь нет лица? Похоже, один только контур.

– Точно! Только настоящий художник, рисующий пастелью, начинает с такого контура.

Я так возбуждена, что почти кричу. А Эндрю всё ещё выглядит каким-то потерянным.

– Говорю же вам, что, возможно, это зацепка! – медленно произношу я. – Давайте с самого начала. Похоже, это призрак девочки Инес. Наверное, ей нравилось рисовать, и поэтому она часто навещает мой дом!

Я вспоминаю про плач, который слышала в коридоре. Плач, очень не похожий на хныканье моего братишки Джона. Нет, это был определённо плач девочки. Может быть, в регистрационных книгах кладбища всё перепутано. Возможно, Инес Кларк на самом деле всё-таки существовала. А чем мы можем доказать, что в Чикаго жил мальчик по имени Амос Бриггс? Ничем.

Эндрю раздумывает. Так проходит больше минуты. Он несколько раз переводит взгляд с рисунка на меня и обратно. Потом шумно вздыхает:

– Умница, Тесса. Наверное, так и есть!

– Не знаю, – говорит Нина. Тон её кажется мне скептическим. – Когда она умерла, ей было всего шесть лет. Разве может шестилетняя девочка так хорошо рисовать?

В чём-то она права. Но контуры лишь начало. Это самая первая вещь, которой обучается художник, работающий пастелью. А другие рисунки, которые я нашла за кирпичом, довольно сырые. Если они так или иначе связаны с Инес, то всё это, возможно, приобретает какой-то смысл. Может быть, Инес только училась рисовать, и именно поэтому рисунки не закончены.

– А какая здесь ещё может быть связь? – спрашивает Эндрю, повернувшись к Нине. – Тесса ведь не из Чикаго, и она не мертва…

Я хлопаю его по руке:

– Это ведь серьёзно! И она может услышать!

– Вот и прекрасно. – Он закатывает глаза. – Я не хотел сказать ничего дурного, Инес.

– Будем надеяться, что она простит тебя, – шиплю я на него. – А иначе дождёшься, что она явится и к тебе домой!

– Нет, уж лучше напихать в нос кошачьей мяты, – не на шутку испугавшись, отвечает Эндрю.

На этот раз моя очередь посмеяться над ним. Что я и делаю. От души. Ричи и Нина тоже смеются, и я на мгновение забываю, что привело нас всех сюда. Что в моём новом доме обитает что-то зловещее и что я попросила своих единственных друзей в этом городе прийти и помочь во всём разобраться… Не на такое начало новой жизни в Чикаго я рассчитывала, когда переезжала сюда из Флориды. Но на этом ведь моя жизнь не заканчивается. А Инес, если это именно она так часто наведывается ко мне в дом, должна быть теперь начеку, потому что благодаря этим ребятам я напала на её след…

Глава 28

– Эй, а это что? – Нина наклоняется к противоположной стороне моей кровати.

Я подхожу поближе. При виде того, что там лежит, чувствую, как кровь стынет у меня в жилах. Коробка. Одна из многих, в которые мы упаковывали вещи при переезде. Она стоит рядом с моим ночным столиком, и на ней написано имя мамы. Её кисти, краски и прочие принадлежности.

– Боже мой, – шепчу я. – Мама их обыскалась. Они исчезли из кухни сразу после того, как мы сюда въехали.

Нина поправляет камеру на голове. Попавшие под ремешок каштановые волосы взъерошены и торчат в разные стороны.

– Насколько понимаю, раньше этой коробки здесь не было?

Я угрюмо киваю, затем опускаюсь на колени и снимаю крышку, чтобы убедиться, что внутри именно то, о чём я думала. Да, это мамины акварельные краски! И готова поспорить: мама понятия не имеет, что они здесь. Даже я не знала, что они здесь! А всё потому, что кто-то… или что-то… хотел вначале известить об этом меня. Но в чём суть послания? В том, что в мою комнату может пробраться призрак? Но, судя по рисункам в моём альбоме, это и так ясно. Зачем придумывать ещё что-то? Почему он продолжает мучить меня?

Ричи возится с застёжкой своего свитшота и нервно поглядывает на меня.

– А твоя мама не могла занести это сюда после того, как ты ушла из дому на целый день? – спрашивает он. – Может, у неё в комнате пока не было места из-за других вещей? Просто положила сюда на время, а потом собиралась забрать…

– Нет, исключено.

Предположение, конечно, разумное, но здесь явно не прокатит. Мама слишком дорожит своими красками, точно так же как я пастелью. То, что сейчас они оказались здесь, не поддаётся никакому объяснению. Нина медленно обходит комнату, а чёрный глаз её камеры методично фиксирует всё, что она видит. Очень надеюсь, что эта штука снимет и запишет то, что выпадает из нашего поля зрения…

Чёрные облака, плывущие по бесконечному серому небу, погружают комнату в темноту. Я включаю настольную лампу и бросаю на Ричи сочувственный взгляд. Снаружи завывает ветер, и огромное дерево во дворе качается взад-вперёд, как будто его толкают чьи-то невидимые руки. Может, так и есть…

– У меня дурное предчувствие, – шепчет Ричи, поглядывая на мрачное небо. – Странно, вроде бы после бури всё успокоилось. Даже ветер стих. А теперь, похоже, нас снова ждёт зомби-апокалипсис…

Нина подходит к окну. Она вслушивается в свист ветра, смотрит на облака, тихо бормоча что-то на камеру. Мне удалось расслышать лишь два слова: «погодные аномалии». Потом она возвращается ко мне. Глаза у неё становятся серьёзными.

– А ведь это как раз то, что надо, не так ли? Ненастная погода, гроза и всё такое?.. Обстановка как нельзя более подходящая для нашей Инес.