— Вы могли бы спасти Джин.
Вассилис разочарован. Коко страшно разочарована и едва не плачет. Но Дарлинг совершенно наплевать, что там думает парочка окольцованных имбецилов. По большому счету ей плевать и на то, что сделает сейчас Костас. Разочарование — слишком сильная эмоция для людей, подобных ему. Потеря пары миллионов долларов — вот разочарование. Потеря активов в одной из развивающихся стран — вот разочарование. А микроскопическая Дарлинг и разочарование финансиста Костаса несовместимы. Скорее всего, он пожмет плечами и теперь уже откровенно посмотрит на часы. И попрощается так же, как и поздоровался, — легким кивком головы.
Но вопреки ожиданиям Костас не уходит. Он смотрит на Дарлинг в упор. И Дарлинг ничего не остается, как уставиться на Костаса с той же пристальностью. Теперь между Костасом и Дарлинг протянулся мост или скорее улица: та самая, черно-белая, из финала A Bout De Soufflé. Минута-другая — и по ней начнет свой долгий-долгий, бесконечный побег Мишель, преданный сумасшедше красивой Пат. Но пока улица пуста, на ней только дома и автомобили, и среди них нет ни одного пыльного.
Ни одного.
— Жду вас завтра в десять у себя в офисе. Вассилис заедет за вами. Эта стрижка вам очень идет.
— Да. Я знаю.
— И вот еще что… — Голос Костаса остается таким же ровным, как и секунду назад. — Я не мог бы спасти Джин.
— Я знаю. Да.
— Проводи меня, — поднимаясь, говорит Костас брату.
И Дарлинг с Коко снова остаются одни. Коко шумно втягивает носом воздух, отпивает большой глоток кофе и только после этого решается посмотреть на Дарлинг.
— Что это было? — наконец спрашивает она.
— А что?
— Что это ты тут устроила? Какая еще, на фиг, Джин?
«Пора вас познакомить» не пройдет. Коко вовсе не обязательно знать, кто такая Джин. В мире по Коко, где всякой твари по паре, неприкаянной Джин места не найдется.
— Никакая. Так просто. Психологический тест, вот и все.
— А со стороны выглядело как полная бредятина. Корпоративные тренинги, да?
— Именно.
— Вообще-то я тебя убить была готова. И убила бы, если бы ты со своими примочками пролетела мимо кассы. Такой шанс нельзя упускать, ты хоть понимаешь?
— Пока нет.
— Когда поймешь — с тебя… Чего бы такого с тебя содрать?
— Йогуртовый торт с вишенкой, — подсказывает Дарлинг.
— Нет-нет-нет! — пугается Коко. — Торты исключены. Я теперь мужняя жена и должна следить за фигурой. Привезешь мне какой-нибудь пиздельфонс из Лондона или Сингапура. Или откуда-нибудь еще. У тебя теперь весь мир в кармане.
«Пиздельфонс» — любимое словечко Коко, в тот же синонимический ряд могут быть воткнуты «штученька» и «бздына». Они означают что-то очень маленькое, но, несомненно, ценное, блестящее и дорогое. В понятии Коко, разумеется. Иногда пиздельфонс примыкает к штученьке, и получается кольцо с бриллиантом, сапфировые серьги или золотой браслетик. Альянс пиздельфонса и бздыны классом пониже: серебряные цепочки, кулоны из оникса и глупейшие нефритовые черепашки — именно оттуда.
— Штученьку или бздыну? — уточняет Дарлинг на всякий случай.
— Исходя из судьбоносности момента — штученьку. Скажешь, нет?
— Ты все-таки меркантильная сучка, Коко.
— Я твой добрый ангел. Нет, ты скажи, как тебе Костас? Правда, классный мужик? Одна харизма чего стоит, я уж не говорю о его личном состоянии…
— Список Форбса отдыхает?
— Не будем впадать в крайности, но человек он не бедный. На свадьбу подарил нам «BMW»-седан, вот это штученька…
Ну вот, теперь Вассилис будет ковырять в ушах ключом от «BMW»-седана, на общем состоянии ушных раковин это скажется мало.
— Что же не «Майбах»?
— «Майбах» он подарит тебе, если будешь слушаться тетю Коко и не включать городскую сумасшедшую, как ты любишь. По-моему, ты ему понравилась. Стопудово, понравилась!.. Обычно он проверяет соискателей до седьмого колена, а потом еще назначает испытательные сроки в тысячу лет. А тут — и трех минут не прошло. И пожалуйста — тебя ждут в офисе.
— Я смотрю, ты хорошо о нем осведомлена. И что он за человек? Давай колись.
Дарлинг даже откидывается в кресле, готовясь выслушать эпическую историю финансиста Костаса от начала до конца, но Коко неожиданно сникает:
— Да я толком ничего о нем знаю. И Вассилис, кстати, тоже. Они ведь родные только по отцу, и до прошлого года Вассилис вообще не знал о его существовании. Костас сам его нашел. Но в общем, нам всем, похоже, повезло. Это я знаю точно. A-а… Вот, вспомнила! Он окончил универ, как и ты. Долго жил в Европе, потом вернулся… У него был свой банк, но в дефолт он накрылся медным тазом. И Костас вроде бы уехал куда-то в Азию, лет на пять. Потом снова вернулся, организовал парочку компаний, потом продал их, потом нашел Вассилиса… Я не знаю точно, чем он занимается сейчас, может, снова организовывает компании. Или даже целые холдинги… Круто, да?
— Впечатляет. Особенно в том месте, где брат нашел брата. Сюжет, однако. Индийское кино.
— Иди в жопу, — без всякой злости советует Коко.
Вернувшийся Вассилис выглядит несколько удивленным. Не говоря ни слова, он протягивает Дарлинг сложенный вчетверо листок бумаги. Не говоря ни слова, Дарлинг разворачивает его:
«Оклад $2000 плюс премиальные, на случай, если вы решите передумать. Надеюсь, что нет».
Все дело в пустой черно-белой улице, а не в ней самой: Дарлинг почему-то уверена в этом. Любое другое объяснение выглядело бы банальной пошлостью — в стиле тех романов, которые она изредка читает в метро. Привлекательный мужчина средних лет, не стесненный в средствах и не обремененный семейными обязательствами, положил глаз на юную простушку и решил приблизить к себе… Впрочем, не так уж она юна: почти двадцать семь — солидный возраст. Уже не предательница Пат, но еще и не Джин, которую никому не удалось спасти. Рассказать бы кому-нибудь об этом странном человеке Костасе. Рассказать бы о нем Паоло, но — странное дело — Дарлинг больше не чувствует потребности делиться своими переживаниями ни с Паоло, ни с верной жежешечкой. Эсминцы и линкоры меняют дислокацию. Уходят из территориальных вод. Летчики-камикадзе, усыпанные лепестками сакуры, тоже могут возвращаться домой.
Всем спасибо.
Наверное, правильно бы было закрыть жежешечку именно этой фразой, озадачив не только Паоло, но и последних романтиков Омска, а заодно Томска и Новосибирска. Но тогда начнется игра в вопросы и ответы, понаблюдать за которой соберется некоторое количество праздных зевак. Игра не слишком долгая и призванная подтвердить истину, с которой никто не хочет мириться:
рано или поздно забывают всех.
Чаще — рано, иногда — поздно, если тебе повезло оказаться незаурядной личностью. Плата за незаурядность, как правило, слишком высока. Так было с Джин и с другими — говорили ли они об этом с Паоло? Наверное, нет — иначе бы Дарлинг запомнила.
Чтобы потом благополучно забыть.
…На следующее утро, без трех десять, Дарлинг, сопровождаемая василиском, входит в офис Костаса на Конногвардейском бульваре. Наличие феерического брата несколько примирило Дарлинг с существованием мужа Коко, и она была даже не прочь поболтать с ним в дорожных пробках (о Костасе, о ком же еще!), но из него и слова не вытащишь. «Ага» сопровождает любое ее замечание, «угу» — любое предположение. И лишь припарковавшись, Вассилис позволяет себе вполне самостоятельное: «Удачи».
— Как я выгляжу? — спрашивает Дарлинг.
— Нормально.
— Нормально для человека, который хочет получить работу, или нормально для девушки?
— Просто нормально.
— А сама я нормальная? Как ты думаешь?
— Э-э-э… Какая разница, что я думаю? Разве тебе не все равно?
— Все равно. Но хотелось бы услышать что-то ободряющее.
— Угу. Ты странная.
— Точнее, у меня не все дома?
После секундного колебания Вассилис выдает самый исчерпывающий ответ:
— Угу.
— Так и думала, что ты это скажешь. Ты очень меня поддержал. Спасибо.
Кабинет Костаса, вопреки ожиданиям, вовсе не поражает воображение Дарлинг. Он не так огромен, как принято изображать в долгоиграющих отечественных сериалах. И к тому же совершенно не обжит. Во всяком случае, она не находит ни одной вещи, которая хоть как-то утепляла бы его. Нет ни личных фотографий, ни самых простеньких безделушек, только несколько картин на стенах. Картины заслуживают того, чтобы приглядеться к ним повнимательнее, но Дарлинг совершенно сознательно отводит взгляд и сосредотачивается на добротной кожаной мебели, огромном пустом столе с сиротливо стоящим на нем монитором. И, наконец, на самом Костасе.
А с картинами она разберется потом.
Сегодняшний Костас отличается от вчерашнего только цветом рубашки: на этот раз она бледно-голубая.
— Итак… Дарья. Перейдем к делу сразу?
Нет, для начала можем сходить в зоопарк. Конечно, ничего такого Дарлинг не говорит, две тысячи плюс премиальные из записки выглядят слишком уж соблазнительно. Кабинет финансиста и, по непроверенным сведениям, создателя холдингов разной величины — это не жежешечка, так что никаких вольностей, никаких колкостей, никакого выпендрежа. Молчать и слушать, а лучше — внимать с крайней степенью почтительности.
— Да. Перейдем к делу сразу.
— Вы окончили университет?
— Юридический факультет. Работаю помощником нотариуса.
Звучит омерзительно и навевает скуку. До сих пор Дарлинг не задумывалась, как затрапезное «помощник нотариуса» выглядит со стороны. Как банка с заплесневевшими огурцами, позабытая в холодильнике.
— Не слишком успешная карьера. — Легкая улыбка, взбежавшая на лицо Костаса, кажется Дарлинг иронической. И зачем только было писать записки с тремя нулями? Чтобы затем ткнуть человека носом в его несостоятельность?
— Я не амбициозна. Мне двадцать семь, я всего лишь помощник нотариуса, и я не амбициозна.
— Ну хорошо… Вассилис сказал мне, что у вас отличный английский.