Костас, впрочем, никогда не интересовался ее мнением, а в остальном он превосходный босс, не самодур и сторонник демократии.
Теперь сторонник демократии находится от Дарлинг гораздо ближе, чем обычно. Полметра ужались до сантиметра или даже нескольких миллиметров, а местами расстояния и вовсе не существует: их предплечья соприкасаются. Неизвестно, что чувствует Костас, но Дарлинг чувствует неловкость. Легкое неудобство. И совершенно ясно, что неловкость и неудобство не разовьются ни в волнение, ни в перебои в работе сердца, ни в ожидание чего-то романтического.
— Простите, Дарья. Каждый раз забываю его снять. Знаете что? Снимите его сами.
— И что с ним делать потом?
— Отдадите мне.
Дарлинг может провернуть эту операцию прямо сейчас: вынуть из сумочки связку, отстегнуть ключ с двумя бородками — и все, тема будет исчерпана навсегда. Но вместо этого она говорит:
— Это какой-то важный для вас ключ?
— Нет. Вы сделали то, о чем я вас просил?
Просьба, которую Костас озвучил неделю назад, касается нескольких антикварных магазинчиков в Берлине. Дарлинг должна была выудить из Интернета адреса лавок, где торгуют «аутентичными вещами». Определение выглядело слишком уж расплывчатым, совсем не в духе Костаса, и, мысленно повертев его со всех сторон, она решилась на уточнение:
— А аутентичные вещи — это что?
— Вам объяснить значение слова «аутентичный»?
— Я примерно понимаю, но хотелось бы конкретики. Может быть, вы ищете святой Грааль, откуда мне знать?
— Святой Грааль я не ищу.
— Копье судьбы?
— Копье судьбы давно найдено другими. А вещи, которые меня интересуют, менее масштабны. Скажем, африканское декоративно-прикладное искусство. Латиноамериканское. Мелкая скульптура. Амулеты. Предметы культа.
— Надеюсь, это не связано с вудуизмом, — фыркнула Дарлинг.
— Вы суеверны?
— Нет, но фильмы ужасов не мой жанр. Как раз потому, что там частенько толкутся вудуисты.
Костас улыбнулся, но как-то неуверенно и грустно:
— Нет, это не связано с вудуизмом.
— Если вас интересует какой-то определенный предмет, проще будет найти его в каталогах.
— Если бы его было проще найти в каталогах, я бы его давно нашел.
Со стороны все это выглядело как «принеси то, не знаю что» или как если бы Костас вообще побаивался озвучить, что конкретно ему нужно. Между африканским и латиноамериканским, даже по мнению непросвещенной Дарлинг, слишком много различий, да еще эти таинственные «предметы культа»! Что это за предметы такие и что это за культы, и не попортят ли они к чертовой матери фэншуй? Обращение к Интернету особого утешения не принесло: большинство культов африканского и латиноамериканского разлива оказались языческими, тесно связанными со смертью и окруженными частоколом из оскалившихся черепов. Чем думать об этих черепах, лучше сосредоточиться на вполне невинном декоративно-прикладном искусстве и мелкой скульптуре, способной безболезненно вписаться в любой интерьер.
Составив список из пары десятков выплывших по ссылкам адресов, Дарлинг потусовалась еще на форумах антикварной направленности, после чего из двадцати адресов осталось только три, но зато верных. Без дешевых сувенирных вкраплений и с таким заоблачным ценником, что сомнений в подлинности товара уже не оставалось.
— …Так вы сделали?
— Да. Нашла даже местечко, где продается вполне аутентичная исповедальня конца семнадцатого века. Дуб, хорошее состояние и разбирается для транспортировки. Это можно считать предметом культа?
— Культа — вряд ли. А еще какие варианты?
— Три адреса, которым вроде бы можно доверять. Два в районе Шарлоттенбурга…
— Отпадает, — неожиданно заявил Костас. — Я уже бывал в районе Шарлоттенбурга, и неоднократно. Ничего интересного для меня там нет.
Дарлинг была так уязвлена, что поначалу даже не нашлась что ответить. Если уж Костас так хорошо разбирается в вопросе, то мог бы и не заставлять ее выполнять лишнюю и бессмысленную работу. Интересно, со своей прежней помощницей он проделывал те же трюки?
— А третий?
— Что?
— Третий адрес.
— Даже не знаю, имеет ли смысл… Лавка на Вильгельмшавенерштрассе. Называется «Мали Ба». Кажется, это район Тиргартена. Подойдет?
— Что-то я не слыхал о сто́ящих антикварных магазинах в районе Тиргартена…
— Поискать другие варианты?
— О’кей, — после секундного раздумья сказал Костас. — У нас будет несколько свободных часов в Берлине. Один из них мы сможем потратить на вашу «Мали Ба».
— Никакая она не моя… Просто прочла о ней несколько интересных отзывов в Интернете…
— И как?
— Феерически. Именно то, что нужно.
Это было вовсе не то, что нужно. И третьим в списке Дарлинг значился совсем другой адрес, пройдя по которому они обнаружили бы гору аутентичных вещей из Центральной и Восточной Африки, возможно даже — «штученек». Именно об этом адресе имелись самые хвалебные отзывы, а не о дурацкой «Мали Ба» на не менее дурацкой и почти не выговариваемой вслух Вильгельм-умри все живое-шавенер-крепись, Дарлинг! — штрассе-уфф. В которой наверняка нет ничего, кроме псевдовинтажных поделок made in China, индийского наспех сляпанного ширпотреба и отпечатанных на плохой бумаге дао-брошюр. «Мали Ба» была спонтанной местью Дарлинг, о которой она тотчас же пожалела. Но не откатывать же все назад!
— А зачем вам там я, Костас? Я не любитель антиквариата и совсем в нем не разбираюсь…
— У вас другие планы на эти несколько часов в Берлине?
— Мы ведь после Берлина сразу же летим в Пномпень, так?
— Исходя из нашего графика — именно так.
— Хотелось бы эти два часа потратить на уточнение всех деталей камбоджийского вояжа. Заглянуть в Интернет, проверить кое-какую информацию. И еще… Прикупить пару полагающихся случаю шмоток. В этом Пномпене жара за тридцать и сезон дождей. Хочу оторвать себе резиновые сапоги, вот!
— Бросьте, Дарья. За полгода я вас хорошо изучил. Вы не из тех, кто, отправляясь в дорогу, не уточнил все мельчайшие детали. А в резиновых сапогах вам будет жарко. Дело ведь совсем не в сапогах?
— О’кей. Вы меня поймали. Дело не в сапогах и не в Интернете. Вообще-то, хотелось бы посмотреть на знаменитого медведя Кнута из местного зоопарка. Давно об этом мечтала.
Известие о медведе озадачило Костаса.
— И насколько он знаменит?
— По популярности приравнивается к Роберту Дауни-младшему. А поскольку Дауни я, по понятным причинам, вряд ли увижу… То хотелось хотя бы медведя.
— Это сильный аргумент…
— Еще бы!
— Вот что. Возможно, я покажусь вам навязчивым, но… вынужден настаивать, чтобы мы поехали на эту… — тут Костас пощелкал пальцами.
— Вильгельмшавенерштрассе, — подсказала Дарлинг.
— Именно. Все дело как раз и состоит в том, что вы не любитель и не разбираетесь. В антиквариате, я имею в виду. Вы новичок, Дарья. А новичкам везет…
— Везет. В подкидного дурака.
— Не только. Собственно, поэтому я и попросил вас найти адреса. Выбрать те, которые вам… именно вам понравятся. Выбор может быть самым иррациональным… Спонтанным…
— Да уж, — вздохнула Дарлинг, вспоминая сумасшедшее количество проштудированных материалов.
— …Но именно этим он и ценен. Обычно я называю это перстом судьбы.
Интересно, сколько раз в этом качестве выступала ее предшественница Ольга? И насколько опыт оказался удачным? Видимо, не очень, если (по словам Ольги) Костас так ничего и не купил.
— Не обижайтесь.
— Я не обиделась, с чего вы взяли?
— Обиделись.
— Хорошо. Я обиделась на то, что вы прокатили мое предложение с исповедальней. Так пойдет?
— Принято. Исповедальней мы займемся в следующий раз.
— А медведь?
— Если успеем — заглянем и к медведю. Или проще будет выписать для вас Роберта Дауни-младшего?
«Костас все же милый», — решила про себя Дарлинг. И вовсе не заслуживает быть обкуренным сомнительного качества благовониями. Будет правильно сказать ему, что пошутила насчет этой дурацкой лавки, не стоит тратить на нее и минуты. Есть и другие, есть другая — невыносимо аутентичная и стопроцентно африканская! С другой стороны, Костас не в первый раз в Берлине и наверняка изучил здесь все вдоль и поперек. И первыми в списке изученных как раз и окажется все невыносимое и стопроцентное. А «Мали Ба», выскочившая из Дарлинг совершенно случайно, как раз и проходит по разряду спонтанности. Ну и что, что визит будет провальным? Всегда можно спихнуть провал на то, что перст судьбы оказался кривоватым. И что в правиле «новичкам всегда везет», как ни печально, существуют исключения.
…К медведю Кнуту они так и не попали.
Зато путешествие в «Мали Ба», поначалу не обещавшее ничего хорошего, оказалось неожиданно занятным. Дарлинг потом долго пыталась соотнести их с Костасом реальность с реальностью этой странной лавчонки, но всякий раз получалось, что никаких общих точек соприкосновения нет. И при этом она не могла отделаться от удивительного ощущения, что, приди они туда по отдельности, толку было бы больше. Вдвоем они только мешали друг другу быть самими собой и увидеть то, что просто невозможно было не увидеть. Еще один плохо перевариваемый вывод состоял в том, что чертова лавка неуловимо напомнила Дарлинг бесполезный бородатый ключ со связки. Знать бы еще, какую дверь она открывает. И во что!..
Реальная же дверь «Мали Ба» навеяла на Дарлинг уныние, равно как и витрина, украшенная стеклянными шарами на подставках. Один из таких шаров подарила как-то Дарлинг напрочь лишенная вкуса Коко: в нем, в окружении отвратительного вида крабов, креветок и морских звезд, сидела не менее отвратительная Русалочка с ярко-синим хвостом и ярко-красными губами, заползающими на нос и подбородок. Товар, как водится, был склепан в Китае, причем артелью китайских слепых. Потому как объяснить, почему ни одна краска не попала в нужный контур, можно было только врожденной слепотой производителя. Стоило потрясти шар, как откуда-то сверху на Русалочку и ее монструозное окружение начинало падать подобие снега (и откуда только снег в глубинах океана?). Дарлинг возненавидела шар сразу же и даже попыталась сбагрить его хоть кому-нибудь. Но от шара отказались все, даже обычно безотказный Сережа Палочкин. После этого Русалочка со товарищи навсегда исчезла в недрах мусоропровода, а Дарлинг заработала плохо изученную фобию — боязнь стеклянных рождественских шаров.