Семейная жизнь Магды — удручающа. Потратить годы на человека, посвятившего свою книгу совсем другой женщине, и на протяжении нескольких дней наблюдать за павлиньим флиртом своего избранника с той самой женщиной… Такое не всякий выдержит — отсюда и алкоголь, и черные коты, восстающие со дна бутылок из-под виски.
Бедная Магда!
— Пойдемте отсюда. — Дарлинг старалась говорить с Магдой как можно мягче. — Пойдемте, я уложу вас. Вам нужно немного поспать. А когда вы проснетесь — все образуется, вот увидите.
— А кот?
— Его здесь нет. Наверное, он ушел. Когда вы бросили в него бутылкой.
— Я в него попала…
— Тем более.
— Я в него попала — и знаешь что? Он не шелохнулся. Пялился на меня своими желтыми глазами. Глаза у него были желтые, я говорила тебе?
— Нет.
— Желтые глаза и желтые круги на теле. Я в него попала, и звук был такой… металлический, понимаешь?
— И бутылка при этом не разбилась?
— Она как будто пролетела сквозь него… Во всем виновата эта сука Даша. Это она насылает всякую дрянь! Хочет свести меня с ума.
— Зачем ей это надо?
— Затем, что она ведьма… — Тут Магда приложила ладони к голове, словно у нее нестерпимо болели уши, и начала раскачиваться. — Господи, пусть она сдохнет! Провалится в свой ад! Сделай так, господи…
Смотреть на это было невыносимо, и Дарлинг решительно приподняла легонькую Марту за подмышки:
— Вы идете со мной или нет, чертова вы дура? Или предпочтете остаться здесь? Будете ждать вашего чертова кота? Он ведь может вернуться в любой момент.
— Мне нужен Тео…
— Я уложу вас и позову Тео.
— Хорошо. Его точно нигде не видно?
— Кого?
— Кота.
— Нет. Кроме вас и меня, здесь никого нет.
— Тогда идемте.
— Где ваша комната?
— На той стороне гостиной, крайняя дверь… А еще это платье. — Магда неожиданно начала хвататься за ткань, пытаясь отделить платье от тела. — Вдруг оно отравлено…
— Не говорите чушь.
— Никакая не чушь! Эта сука могла пропитать его ядом.
— Ну да. — Дарлинг не смогла удержаться от улыбки. — Именно этим она и занималась сутками напролет. Пропитывала ядом все платья в доме. А как насчет виски?
— А что — насчет виски? — насторожилась Магда.
— Влить яд в виски намного проще, чем мудохаться с платьями.
— Ты шутишь?
— А как еще реагировать на ваш бред? Считаете, что платье отравлено, — снимайте его к чертовой матери и ходите по дому голой. Кстати, мой друг сейчас в холле, и своим обнаженным видом вы его развлечете. Ну что, готовы?
Магда притихла, а потом, махнув рукой, поднялась с пола. И даже сделала несколько неверных шагов по направлению к двери, но тут же остановилась:
— А если он там, кот? Сидит под дверью?
Проклиная все на свете, Дарлинг распахнула дверь настежь:
— Нет здесь никакого кота. Убедились?
В том, что плод больного воображения Магды отсутствовал, не было ничего удивительного. Но и Костас отсутствовал тоже, хотя они договорились встретиться здесь, в холле. Скорее всего, кошачья эпопея Магды заняла намного больше времени, чем оговоренные пять минут, и он просто спустился вниз.
— Кошки. — Завидев кошек на диване, Магда ткнула в них пальцем.
— Действительно кошки. А я уж было подумала, что это утконосы.
— Эти — обычные. А тот был кошмаром. Видишь, я совсем не дура и нисколько не пьяна и все понимаю…
— Вы просто молодец.
Комната, которую занимали Магда и Тео, находилась за лестницей, на той же стороне, что и спальня с детской. Скорее всего, она была гостевой, и, к большому облегчению Дарлинг, африканский след в ней не просматривался. Напротив, здесь доминировал местный камбоджийский колорит: две позолоченные статуи Будды по бокам широкой кровати с балдахином, несколько больших литографий на шелке с теми же буддистскими сюжетами и резная, хорошо отполированная мебель. Ножки кровати, кресел и платяного шкафа были стилизованы под драконов. В углу стояли три чемодана — два огромных и один совсем маленький: Магда и Тео приготовились к поездке основательно.
— Хочешь, кое-что покажу?
Громко прошептав это, Магда подошла к шкафу и распахнула створки: на вешалке висело не меньше полдесятка совершенно одинаковых белых костюмов.
— Меняет по три раза на дню. А со мной мог неделями ходить в одной и той же рубашке. Грязные носки приходилось стягивать, чтобы не истлели прямо на ногах. Зачем мы только приехали!
— Чтобы ваш муж наконец приучился менять белье.
Магда неожиданно покачнулась и упала бы, если бы в самый последний момент не ухватилась за дверцу.
— Ты ведь на ее стороне? — спросила она севшим голосом. — Все в этом проклятом доме на ее стороне…
— Нет. Можно мне остаться на своей?
— Пусть придет Тео.
— Хорошо. Я скажу ему… А пока вам лучше прилечь.
— …И пусть захватит чего-нибудь выпить.
— Думаю, что на сегодня вам будет достаточно.
— Я сама решу, что достаточно, а что нет.
— Не знаю, обрадуется ли ваш муж, увидев вас в таком виде…
— Знаешь, что я скажу тебе? Ему наплевать. Наплевать! Если бы я сейчас сгинула, если бы меня сожрал этот ужасный кот, он бы даже не заметил. — Сказав это, Магда опустилась на пол и глухо зарыдала.
Смотреть на плачущую нетрезвую женщину было невыносимо, но и успокаивать Магду у Дарлинг не осталось сил.
— Ладно. Я пошла за Тео, — объявила она и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Возвращаться через черный ход Дарлинг не решилась (из опасений нарваться на английский дуэт), а прошла через центральный. Стараясь не особенно присматриваться к расставленным по гостиной африканским богам. В том, что это боги, и не самые миролюбивые, она не сомневалась: слишком уж грозно они выглядели. Даже перенесенные на чужую почву, даже окруженные вполне невинными и обыденными вещами. К тому же снова пошел ливень: он стоял стеной за окнами дома, и дождевые потоки бросали отсвет на отполированное веками дерево. Зрелище было величественное и пугающее одновременно, и Дарлинг поспешила покинуть гостиную. Ничего удивительного, что Магде что-то там померещилось в таком антураже. И даже странно, что ее воображение ограничилось котом, а не каким-нибудь жаждущим человечины зулусом. Тут Дарлинг неожиданно вспомнила о своих недавних ночных кошмарах, в которых тоже фигурировал кот.
Связаны ли ее кошмары с кошмаром, который настиг Магду?
Лучше не думать об этом. Лучше решить для себя, что ночные гости Дарлинг (их было двое, в отличие от Магдиного людоеда-одиночки) — всего лишь проекция милых диванных созданий без имени. И тогда кошмар автоматически превратится в нисколько не опасный сон-вещун, а Дарлинг просто неправильно считала его посыл. Но это уже ее проблемы.
Быстренько задвинув мысли о котах в самый дальний угол, она приободрилась и толкнула входную дверь уже в самом замечательном расположении духа. И тут же наткнулась на Анн-Софи. Спрятавшаяся от дождя Анн-Софи стояла у дверей и с кем-то разговаривала по мобильному телефону.
— Она не согласна. Да, я уже использовала все имеющиеся методы убеждения. Не смешите, такой вариант не прокатит. Это обоюдоострое оружие. Выпустив джинна из бутылки, мы не впихнем его обратно. Да… Времени мало, но оно есть.
Английский Анн-Софи был просто великолепен. Ничего общего с тем детским лепетом, который она демонстрировала в саду, ни одного словечка из экзотических малотиражных языков. Дарлинг почувствовала себя неловко, как будто услышала то, чего не должна была слышать. Но правильный английский нисколько не разрушил образ женщины-легенды, совсем напротив — добавил в него несколько ярких красок. И все же Дарлинг посчитала за лучшее обнаружить свое присутствие и хлопнула входной дверью чуть громче, чем следовало.
Анн-Софи обернулась, продолжая разговаривать по телефону:
— Да, если что-то изменится, хотя я не уверена… Я перезвоню.
Дарлинг приветливо улыбнулась Анн-Софи и получила в ответ такую же лучезарную улыбку. Но глаза француженки остались серьезными и миллиметр за миллиметром ощупали лицо Дарлинг.
— Деловой разговор, — извиняясь, произнесла она. — Не дают расслабиться даже на отдыхе. Ну вы уже освоились здесь, маленькая русская крошка?
— Осваиваюсь потихоньку. У вас хороший английский.
— А еще у меня хороший немецкий и фарси. Неплохие испанский и португальский, недурной китайский… И я владею японской каллиграфией, а это, согласитесь, дорогого стоит.
— Пожалуй. Правда, мне трудно представить ситуацию, в которой бы понадобились знания японской каллиграфии…
— Вы не романтик, моя дорогая. Или вам слишком мало лет…
— И то и другое.
— Наверное, мне следует извиниться за недавний розыгрыш…
— Нет, что вы… Было очень мило.
— Это все Даша. Иногда мы с ней практикуем такую лингвистическую игру. Практиковали раньше. Так, шутки ради.
— Шутка удалась. А где Зазу?
— Его экспроприировала маленькая Лали. А Зазу любит малышей, вот они и нашли друг друга. А как вы… находите наше общество?
— Симпатичным.
— Вряд ли все эти люди собрались вместе, если бы не Даша.
— Мужчины?
— Мужчины, да. Конечно же, мужчины. Если где-то поблизости находится Даша, других женщин мужчины, как правило, не замечают. К Зазу это не относится.
— Я это уже поняла.
— Зазу — счастливое исключение, подтверждающее правило.
— Именно поэтому вы его и выбрали?
— Я выбрала его совсем по другим причинам, а вы — зубастая маленькая крошка. И вы чем-то напоминаете мне Даша в молодости.
— Вы знали ее в молодости?
— В тот самый период, когда она увела у меня первого мужа.
Неожиданная новость. До самого последнего времени Анн-Софи оставалась для Дарлинг очаровательной, немного нелепой француженкой — какими и положено быть женщинам-легендам с естествоиспытательским пустынным уклоном. Глупейший тюрбан на голове и уйма легкомысленной бижутерии это подтверждают. Но под тюрбаном спрятано чеканное, обветренное лицо, умные глаза и жесткие, властные морщины у губ. А среди бижутерии, если присмотреться, можно обнаружить пару по-настоящему ценных старинных браслетов. Наверняка они стоят целое состояние. И телефон у Анн-Софи, насколько успела заметить Дарлинг, не из дешевых: айфон самой последней модели. Все это как-то не вяжется со спальниками у террасы. Или это тоже элемент игры?