— Здесь не пустыня. И опасностей не больше, чем…
— Вы полагаете? Покойная Даша с вами бы точно теперь не согласилась.
— Пожалуй. Русская утверждает, что нашла труп только потому, что рядом с ним находилась девочка. И девочка кричала так, что можно было поднять даже мертвого… Извините за каламбур… Значит, вы не слышали никаких криков?
— Я спала.
— И не заметили никаких передвижений по холлу в ночное время?
— Я спала.
— Ваш муж спал так же крепко?
— Надеюсь.
— При таком супружеском единении вы вполне могли бы обойтись одним спальником.
— Не ваше дело.
— Конечно. Что же все-таки заставило вас проснуться?
— Какое-то неясное ощущение тревоги. Я даже глаза толком не раскрыла, когда увидела Исмаэля. Он нес в детскую Лали.
— Это они вызвали у вас ощущение тревоги?
— Да.
— Почему?
— Потому что они были не такими, как всегда. Обычно они болтают без умолку и смеются. А в этот раз они молчали. И это было нехорошее молчание.
— И даже несмотря на ваши предчувствия, вы не встали? Не поинтересовались у мальчишки, что случилось?
— Я хотела. Но пока собиралась с духом, они уже исчезли в детской.
— И после этого вы продолжили прерванный сон?
— Нет, конечно. О сне не могло быть и речи, хотя я с трудом из него выбралась. И голова была какой-то тяжелой. Я встала и спустилась вниз, на первый этаж. Меня мучила жажда после ночных возлияний. Там, на первом этаже, я увидела этого англичанина, Кристиана.
— Плюшевого зайца с длинными ушами…
— Да.
— И что же делал заяц?
— Рылся в раковине, которая стоит на импровизированном журнальном столе. Большая раковина, вы должны были ее видеть.
— Я помню эту раковину. Там валяется всякая всячина. И, как мне уже сообщили, обычно лежат ключи от «Лендровера». Он взял ключи?
— Этого я не заметила. Но он кое-что положил…
— В раковину?
— Нет. Он все время оглядывался на двери, к чему-то прислушивался и выглядел довольно испуганным. А потом сунул руку под пижаму, снял с груди цепочку с медальоном и забросил ее в открытый рот Ошумаре…
— Что это еще за Ошумаре?
— Большая каменная кобра. Вы наверняка видели ее.
— Скульптура змеи?
— Да.
— Я не знал, что у кобр есть имена.
— Это ведь не простая кобра — это одно из божеств в пантеоне йоруба.
— Вы, я смотрю, разбираетесь в мифологии.
— Тлетворное влияние Даша, хотя я всячески этому сопротивлялась.
— И вы не окликнули англичанина? Не поинтересовались, чем он там занимается?
— Вряд ли бы он обрадовался моему окрику. И мне хотелось досмотреть все это действо до конца.
— Досмотрели?
— Оно закончилось, толком не начавшись. После того как Кристиан избавился от медальона, он как-то сразу успокоился. Через минуту мы столкнулись с ним на лестнице.
— Он решил подняться наверх?
— Да.
— И он ничего вам не сказал?
— Только поздоровался. Хотя вид у него был неважный. Он был мокрый как мышь. И пижама тоже была мокрой. Дурацкая красная рождественская пижама. Теперь-то я понимаю, почему он выглядел так, что краше в гроб кладут. Он уже тогда все знал, но почему-то решил скрыть от меня правду.
— И ничего дурного вы не заподозрили?
— Я была всего лишь удивлена его манипуляциями с медальоном. Честно говоря, именно это волновало меня больше всего. И когда Кристиан поднялся наверх…
— Вы ринулись вниз, к этой самой змее?
— «Ринулась» — слишком громкое слово. Скажем, я просто подошла и извлекла спрятанное. И положила его в карман. У меня даже возник план разыграть Кристиана. Понятно, что позже стало уже не до осуществления плана.
— Медальон до сих пор лежит у вас в кармане?
— Это не совсем медальон… В общем, да.
— Давайте его сюда… Странно. Это кольцо. Всего лишь кольцо на цепочке.
— Довольно интересное кольцо. С монетой вместо камня. Такие в ювелирных не продаются.
— Зато цепочка обыкновенная. Судя по размеру — кольцо женское. Интересно, зачем Кристиану понадобилось его прятать?
— Вам лучше спросить у него самого.
— Да, конечно. Хотя я не думаю, что это имеет какое-то отношение к убийству. У каждого свои странности.
— Здесь полно людей со странностями. И тех, кого обуревают тайные пороки. Несчастная жена писателя, например. Вчера утром я встретила ее около дома, она направлялась в импровизированную прачечную… Небольшая пристройка в саду, вы должны были видеть ее.
— Да, и что?
— На дорожке, после того как Магда прошла по ней, я кое что-обнаружила. Кое-что выпало из вороха одежды.
— Что же это было? Самурайский меч?
— Остроумно, но далеко от истины. Всего лишь упаковка из-под таблеток. И не просто таблеток. Мне кажется, Магда употребляет барбитураты.
— Кажется?
— Это точно были барбитураты. И достаточно сильные, насколько я знаю. Намного более сильные, чем то невинное снотворное, которое использует ее муж.
— Откуда вы знаете?
— Тео жаловался мне на плохой сон. Местный климат угнетает его, он часами не может заснуть. Так что проблему снотворного мы обсудили тоже.
— Оказывается, вы разбираетесь не только в пустынях.
— Я прожила долгую жизнь, дорогой мой. И прожила ее рядом с очень разными людьми. Страдающими от безответной любви, от болезненных амбиций, от неоправданных ожиданий. И от бессонницы в частности.
— Ясно. А вы всегда так внимательны к тому, что валяется на земле?
— Я натуралист. Я привыкла внимательно всматриваться в окружающий пейзаж. Ничего странного.
— И что вы сделали с найденной упаковкой?
— Подняла ее. Там еще оставалось несколько таблеток, и мне не хотелось, чтобы ее нашел кто-то из детей.
— Вы вернули утерянное Магде?
— Я собиралась это сделать, но, как всегда, на что-то отвлеклась. Потом решила, что отдам ей таблетки после праздника. Но после праздника случилось убийство.
— Да, убийство перевешивает любую упаковку с таблетками. Если, конечно, между ними нет взаимосвязи.
— Не думаю. Интенсивный прием барбитуратов направлен на саморазрушение, но никак не на разрушение жизни других…
— Вы так выгораживаете Магду, как будто это она ваша близкая подруга, а совсем не покойная Даша. Вы не были знакомы раньше?
— Я понятия не имела о ее существовании.
— …и в наркотических препаратах разбираетесь не хуже, чем в африканской мифологии…
— Вы меня демонизируете, милый. Я всего лишь скромный натуралист.
— Да, конечно. Но раз уж разговор зашел об этой самой мифологии… Что вы знаете о божестве по имени Мик?
— Ничего. Такого божества не существует.
— Возможно, я неточно выразился. Это дочка хозяйки зовет его Мик. Под именем Мика оно занимало место здесь, на одной из этих полок.
— Говорю вам, я никогда к ним особенно не присматривалась.
— Они вас нервировали, я помню. Но дело в том, что Мик исчез, а вместо него появился бенинский леопард, будь он неладен. Что скажете?
— Опять же ничего. У меня нет никаких версий относительно этой чудесной метаморфозы. А у вас?
— Леопарда поставил сюда убийца. Что вполне логично, поскольку зверь легко сойдет за часть коллекции. Орудие преступления никто бы здесь и искать не стал. И не нашел бы, если бы не случай… Ну и умение связать кое-какие звенья в единую цепь.
— Это реклама ваших профессиональных качеств?
— Констатация факта. Кроме того, русская сказала мне, что вчера здесь стояла совсем другая фигурка.
— Она так наблюдательна?
— Она просто отнеслась к увлечению вашей покойной подруги с интересом и без предвзятости.
— Рада за нее. Вот только до того, как сунуть леопарда в шкаф, убийце необходимо было разжиться еще и ключом от этого шкафа.
— Ключом?
— Да. Все полки запираются на ключ, вы же сами видите замочные скважины. Они, конечно, маленькие, но не настолько, чтобы их не заметить. А что, эта полка оказалась открытой?
— Она была открыта, да.
— Только эта или все остальные?
— Я не проверял.
— Ну да бог с ними. А вот ключ от них был только у Даша. Маленький фигурный ключ с головой льва. Даша называла его «ключом от всех дверей»…
— С головой льва, так-так… Вы его видели, раз уж так подробно описываете?
— Пару дней назад мне пришлось отнимать его у Лали. Она стянула ключ у матери, не девочка, а сущее наказание.
— И что вы с ним сделали?
— Вернула той, кому он принадлежал. Даша была опечалена фактом детского воровства и даже накричала на малышку, хотя таких вещей она себе не позволяет в принципе.
— С чего бы это ей было так срываться?
— Она очень дорожит своей коллекцией, и здесь наверняка есть ценные экземпляры…
— Например, Мик.
— Дался вам этот Мик!..
— В разговоре с русской покойная упоминала о нем как о чрезвычайно дорогой вещи. Во всех смыслах.
— Это русская вам поведала?
— Да.
— Просто удивительно, как много всего и сразу узнал человек, впервые попавший в дом.
— На что это вы намекаете?
— Мне кажется странным, что эта девушка проявляет такую осведомленность в вещах, с которыми раньше не соприкасалась. Насколько мне известно.
— А где обычно покойная хранила ключ?
— Не знаю. Может быть, там, где его никому не придет в голову искать. Кроме трехлетнего ребенка.
— Но дверцы могли открыть и отмычкой…
— Тогда это можно классифицировать как кражу со взломом. Никто из находящихся здесь не похож на взломщика…
— На убийцу тоже мало кто смахивает.