усства, наши соседи никогда этим не блистали, но, должен признать, в кулинарии и моде они непревзойденные гении.
— Надеюсь, вам понравится, когда вы вечером увидите меня в этом New Look.
— Ни секунды не сомневаюсь. Прическа — то, что нужно. Она открывает ваш затылок, мне очень нравится.
— Затылок или прическа?
Долдри протянул ей гостевую карточку.
— Вам надо поесть, а то вечером в буфете развернется настоящая баталия, а ваш наряд не предназначен для сражений.
Алиса заказала чай и пирожные. Чуть погодя она вернулась в номер, чтобы подготовиться.
Войдя в комнату, она достала платье из шкафа и разложила его на постели, чтобы полюбоваться.
Крыши Стамбула мокли под проливным дождем. Алиса подошла к окну. Издали слышались гудки пароходов. Босфор терялся за серой пеленой. Алиса взглянула вниз, на улицу. Прохожие спешили укрыться от непогоды в трамваях, прятались под козырьками подъездов, над тротуарами, сталкиваясь, колыхались зонтики. Алиса знала, что она частичка этой жизни, бурлящей под ее окнами. Но в тот момент, спрятавшись за мощными стенами роскошного отеля в дорогом районе, в номере, где на кровати ее ждал вечерний наряд, она почувствовала, что перенеслась ненадолго в другой мир, в высший свет, обычаев которого она не знала, и от этого испытывала еще большее нетерпение.
Алиса позвала горничную, чтобы та помогла ей застегнуть платье. Надев шляпку, она вышла из номера. Долдри, увидев ее в стеклянном лифте, с восторгом обнаружил, что она просто сногсшибательна — такого он не мог даже вообразить.
— Обычно я испытываю священный трепет перед высшим светом, но собираюсь нарушить правило. Вы…
— Очень New Look, — сказала Алиса.
— Можно и так сказать. Машина ждет. Нам повезло: дождь кончился.
Такси доехало до консульства за пару минут: входные ворота находились всего в пятидесяти метрах от отеля, на другой стороне улицы.
— Знаю, это нелепо, но мы не могли пойти пешком — положение обязывает, — пояснил Долдри.
Пока он обходил машину, чтобы помочь Алисе выйти, подоспел швейцар в форменном костюме, распахнул дверцу автомобиля и подал руку гостье.
Долдри с Алисой медленно поднялись по ступенькам крыльца: Алиса боялась оступиться на высоких каблуках. Долдри протянул секретарю приглашения, сдал пальто в гардероб и повел Алису в парадный приемный зал.
Мужчины оборачивались, некоторые даже замолкали на полуслове. Дамы с головы до ног разглядывали Алису. Ее платье, накидка, прическа и туфли были воплощением самой современной моды. Супруга посла задержала на ней взгляд и дружески улыбнулась. Долдри направился к ней.
Он поклонился важной даме, поцеловал руку и по правилам протокола представил ей Алису.
Жена посла осведомилась, что привело такую красивую пару в столь далекие от Англии края.
— Духи, ваше превосходительство, — ответил Долдри. — Алиса — один из талантливейших парфюмеров королевства, некоторые из ее творений продаются в лучших магазинах Кенсингтона.
— Как интересно! — воскликнула супруга посла. — Когда мы вернемся в Лондон, я непременно приобрету их.
И Долдри тут же пообещал прислать ей несколько флаконов.
— Вы передовая личность, моя дорогая, — восхитилась достойная дама. — Женщине, создающей новые духи, требуется мужество, ведь бизнесом правят мужчины. Если вы еще задержитесь в Турции, приезжайте навестить меня в Анкару. — И добавила шепотом, слегка покраснев: — Я там смертельно скучаю. — Затем продолжала: — Я с удовольствием представила бы вас моему супругу, но, увы, он очень занят беседой, и боюсь, это на целый вечер. А сейчас я вынуждена вас оставить, мне было очень приятно с вами познакомиться.
Жена посла перешла к другим гостям. Все видели, как она беседовала с Алисой, гости смотрели на девушку во все глаза, отчего та почувствовала себя неловко.
— Только не говорите, что я упустил редкий шанс, я же не настолько глуп! — прошипел Долдри.
Алиса не отрываясь смотрела на жену посла, которая разговаривала с небольшой группой гостей. Оставив Долдри, девушка пошла через зал, стараясь ступать уверенно, невзирая на каблуки.
Присоединившись к кружку жены посла, она заговорила:
— Сожалею, миледи, кажется, я нарушаю все приличия, позволяя себе заговорить с вами напрямую, но нам необходимо побеседовать, это займет всего несколько минут.
Долдри наблюдал эту сцену разинув рот.
— Она поразительна, не правда ли? — шепнул ему Джан.
Долдри вздрогнул от неожиданности:
— Вы меня напугали! Я не слышал, как вы подошли.
— Знаю, я это сделал нарочно. Итак, вы довольны своим прекрасным гидом? Прием большой исключительности, не правда ли?
— На таких вечерах я умираю от скуки.
— Это потому, что вы не интересуетесь людьми, — ответил Джан.
— Вы помните, что я нанял вас гидом, а не духовным наставником?
— Я считал, что иметь духовность в жизни — это привилегия.
— Вы меня утомляете, Джан. Я обещал Алисе не притрагиваться к алкоголю, и меня это жутко нервирует, так что будьте добры, не подливайте масла в огонь.
— Вы тоже не подливайте, если хотите сдержать слово.
Джан исчез так же незаметно, как появился.
Долдри подошел к буфету, достаточно близко к Алисе и жене посла, чтобы слышать, о чем они говорят.
— Мне искренне жаль, что война лишила вас обоих родителей, и я понимаю ваше желание побольше узнать об их прошлом. Завтра же я позвоню в консульскую службу и попрошу, чтобы для вас навели справки. Как вы думаете, в каком именно году ваши родители могли посетить Стамбул?
— Понятия не имею, миледи. Совершенно очевидно, это произошло до моего рождения, потому что родителям не на кого было меня оставить, разве что на тетю, но она бы мне рассказала. Они познакомились за два года до моего рождения, думаю, они могли поехать в романтическое путешествие между 1909 и 1910 годами, а потом мама уже не могла путешествовать, потому что носила меня.
— Навести справки будет нетрудно, если только после падения империи и двух войн не были уничтожены нужные нам архивы. Но как говорила моя мать, которой, к сожалению, уже нет в живых, «отрицательный ответ вы уже получили, теперь попробуйте добиться положительного». Итак, перейдем к делу: придется потревожить нашего консула, я вас ему представлю, а вы в обмен сообщите мне имя вашего портного.
— На этикетке внутри платья значился некий Кристиан Диор, миледи.
Жена посла поклялась, что запомнит это имя, взяла Алису за руку, представила ее консулу и рассказала ему о просьбе, которая очень важна для нее, потому что касается ее новой подруги. Консул пообещал принять Алису на следующий день ближе к вечеру.
— Ну а теперь, — сказала жена посла, — когда ваше дело в надежных руках, вы разрешите мне вернуться к своим обязанностям?
Алиса сделала реверанс и удалилась.
— Итак? — спросил Долдри, подходя к Алисе.
— Завтра у нас встреча с консулом во время чаепития.
— Это невыносимо. Вы одерживаете победу везде, где я проигрываю. Хотя главное, конечно, результат. Вы счастливы, я надеюсь?
— Да, и до сих пор не знаю, как вас отблагодарить за все, что вы для меня делаете.
— Может, начнете с того, что отмените наказание и разрешите мне пропустить стаканчик? Только один, обещаю.
— Один-единственный? Даете слово?
— Слово джентльмена, — ответил Долдри и помчался в бар.
Вернулся он с бокалом шампанского, который вручил Алисе, и полным стаканом виски.
— По-вашему, это один стаканчик? — спросила Алиса.
— А вы разве видите здесь второй? — ответил Долдри, уличенный в жульничестве.
Оркестр заиграл вальс, и глаза у Алисы загорелись. Она поставила бокал на поднос официанта и посмотрела на Долдри:
— Вы согласитесь потанцевать со мной? Я в таком платье, что отказывать мне нельзя.
— Дело в том… — пробормотал Долдри, покосившись на свой стакан.
— Виски или девушка, выбирайте.
Долдри с сожалением поставил стакан, взял Алису за руку и повел в танцевальный зал.
— Вы хорошо танцуете, — заметила девушка.
— Моя мать научила меня танцевать вальс, она его обожала. Отец музыку терпеть не мог, тем более танцы…
— Что ж, ваша мама была прекрасным учителем.
— Это первый комплимент, который вы мне говорите.
— А вот и второй: вам очень идет смокинг.
— Забавно! Когда я в последний раз надевал смокинг, это было на вечеринке в Лондоне, очень скучной, кстати, где я встретил бывшую подругу, за которой настойчиво ухаживал несколько лет назад. Увидев меня, она воскликнула, что смокинг мне очень к лицу и что она меня едва узнала. Из этого я заключил, что в том, что я обычно носил, я, наверное, смотрелся не слишком привлекательно.
— У вас уже кто-нибудь был, Долдри? Я имею в виду, тот, кто очень много значил для вас.
— Да, но я предпочел бы об этом не говорить.
— Почему? Мы друзья, можете мне довериться.
— Мы подружились не так давно, и пока еще рано так откровенничать. Тем более что признание было бы не в мою пользу.
— Значит, это она вас бросила? Вы очень страдали?
— Не знаю, возможно. Наверное, да.
— И вы еще о ней думаете?
— Бывает.
— Почему вы расстались?
— Потому что мы по-настоящему и не были вместе. В общем, это длинная история, а я, кажется, намекнул, что не хотел бы об этом говорить.
— Должно быть, я не расслышала, — сказала Алиса, набирая темп.
— Потому что вы никогда меня не слушаете. Кстати, если мы будем кружиться так быстро, я начну наступать вам на ноги.
— Никогда не танцевала в таком красивом платье в таком большом зале, да еще с таким замечательным оркестром. Умоляю, давайте кружиться побыстрее.
Долдри улыбнулся и стремительно закружил Алису.
— Вы странная женщина, Алиса.
— Да и вы, Долдри, странная личность. Знаете, вчера, когда я прогуливалась в одиночестве, пока вы трезвели, я набрела на перекресток, от которого вы были бы в восторге. Проходя мимо, я даже представила, как вы его пишете. Там была коляска, запряженная двумя великолепными лошадьми, трамваи сновали туда-сюда, были еще штук десять такси, старая американская машина, такая красивая, довоенная, и пешеходы повсюду, и даже телега, которую толкал какой-то человек. Вы были бы на седьмом небе.