Не сдержавшись, принялась играть. Перенесла фигурки из своей игровой комнаты в домик. Одну усадила в кресло в гостиной, другую поместила в крошечную ванну. Третью положила в маленькую кроватку.
А та возьми и сломайся! Совсем тоненькая трещинка; может, мама ничего и не заметит? Ах ты, на ванне грязное пятно! Креслице из гостиной куда-то пропало… И вот уже разваливается весь домик: половицы провалились, обои сгнили, мебель облупилась. Нельзя было его трогать! Зачем только она начала играть? Разве это игрушка? Нет, не игрушка!
Сзади раздались шаги. Сейчас войдет мама! Робин догадывалась, что она сделает, увидев развалины домика. Будет больно. Ее оттаскают за волосы, исцарапают острыми ногтями лицо, хорошенько ущипнут за руку и…
Робин рывком села в кровати с ухающим сердцем.
Тревожный сон… Мать никогда не причиняла ей в детстве физической боли. Правда, по этому вопросу они с Мелоди расходились во мнениях. Сестра заявляла, что мать их наказывала, когда папы не было дома. Например, шлепала, если дети слишком шумели, а в сильном раздражении таскала за волосы. По словам Мелоди, подобное случалось нередко. Сестра даже вспомнила, как мать вырвала у Робин целую прядь.
У нее-то самой таких воспоминаний не отложилось. Впрочем, как психолог Робин прекрасно знала: память – штука обманчивая. Однако если мать практиковала телесные наказания, наверняка хоть что-то да запомнилось бы, как иначе?
Она глянула на часы: без двадцати два, глубокая ночь. Ей надо снова уснуть.
Ничего не вышло. Так и не сомкнула глаз до самого утра.
Итого весь сон составил два часа десять минут. Фильмы и то идут дольше. Ну, обычные фильмы. Какую же ленту она смотрела последний раз? Хм, там еще был знакомый актер, симпатичный парень… Увы, ни названия, ни имени главной звезды вспомнить не удалось. Сколько шла та картина? Черт его знает, но точно больше двух часов десяти минут.
Кончился собачий корм – пора сходить в магазин. Впрочем, и в холодильнике, честно говоря, шаром покати. И все же первым делом надо купить еду Менни.
Тому, кто не выспался, местный супермаркет был точно противопоказан.
Яркий свет потолочных ламп бил в глаза, и Робин на миг ослепла. Ее тележка имела три нормальных колеса, а четвертое жило своей жизнью – явно стремилось вырваться на волю. Кассовые аппараты издавали бесконечную какофонию звуков, да еще чей-то ребенок закатил истерику в соседнем проходе между стеллажами.
Робин была готова расплакаться.
Дома она набросала список покупок и, естественно, забыла его на столе. Писала всего двадцать минут назад, а теперь не могла вспомнить ни строчки, кроме собачьего корма. Что она планировала? Молоко? Туалетная бумага? Паста?
В соседнем проходе, где лежали макаронные изделия, по-прежнему орал ребенок. Ну и черт с ней, с пастой! Пока обойдемся.
Собственно, обойтись можно и без всего остального. Взять пачку корма – и бегом отсюда.
Робин с трудом сообразила, в какой секции стоят корма. Мысли текли тягуче, словно мозг обмакнули в патоку. Поплелась по магазину черепашьим шагом. Нельзя так жить – станешь параноиком: похоже, каждый покупатель внимательно на нее смотрит. Дальше возник затор из тележек – какой-то мужчина, разглядывая упаковки с хлопьями, бросил тележку посреди прохода. Мужчинам вообще нельзя позволять ходить за покупками! А сунувшихся в супермаркет – безжалостно отстреливать. Робин ненавидела всех и вся.
Ага, вот наконец и собачий корм. Какой предпочитает Менни? Ягненок и креветки? Или утку? Она попыталась прочесть состав. В глазах все сливалось, буквы наезжали друг на друга, кассовые аппараты пищали, а чертов запах дрожжей – в принципе вполне приятный – едва не вызвал у нее рвоту.
Робин схватила зеленую пачку и кинула в тележку. Вроде в последний раз покупала именно такую. По пути к кассам наткнулась на полку с туалетной бумагой и взяла одну упаковку. Наверняка бумага в списке присутствовала.
Очереди у касс вызвали у нее затруднение. Можно встать за женщиной с набитой доверху тележкой – перед ней никого, или за троицей с небольшим количеством покупок. На что решиться? Какую кассу не выбери – все равно прогадаешь.
Робин пристроилась за троицей. Женщина с переполненной тележкой наверняка из тех, кто прямо на кассе вспоминает о пяти-шести забытых позициях из списка.
– О, Робин!
Ч-черт…
Очередь она заняла за Тарой. Милая женщина, Робин она нравилась. Пару лет ходили вместе на йогу. Даже образовали с ней маленькую коалицию, потому что стоявшая перед ними дама непрерывно портила воздух, и они чудом не скончались от таких газовых атак. Другое дело, что сейчас Робин не желала ни с кем общаться.
– Привет, – буркнула она, нацепив на лицо фальшивую улыбку. – Как дела?
– Прекрасно, а у тебя?
– Тоже неплохо.
– Пришла за кормом для Менни?
– Ага, – хмыкнула Робин. – Ну, ты знаешь, как это бывает.
Реплика прозвучала явно невпопад, однако Тара, похоже, ничуть не возражала.
– Как он? Сколько ему уже?
– Семь.
– Он такой милый…
Робин кивнула, осознав, что по-дурацки улыбается с самого начала разговора.
– Говорят, ты занимаешься с Кэти Стоун? – понизила голос знакомая.
Интересно, кому мать еще не рассказала о ее пациентке? Робин уперлась взглядом в свою тележку. Ничего не поделаешь, придется ответить.
– Я… э-э-э… не имею права разглашать…
– О, медицинская тайна, понимаю. А все-таки хорошо, что кто-то взялся ей помочь. Особенно после случая с твоим племянником.
Откуда ей известно? Мелоди разболтала? Или Фред? Да нет, все гораздо проще. У сестры четверо детей. Конечно, поделились с друзьями. Странно было бы молчать о подобном событии. Проклятье…
– Ничего страшного не произошло – так, небольшое недоразумение.
– Знаешь, я на месте Клэр начала бы все с чистого листа. Питу ведь поступило предложение о работе в Индианаполисе. Почему бы не изменить свою жизнь? Для маленькой Кэти самое то. Переедет – и избавится от плохих воспоминаний.
Робин вдруг осенило. Паранойя тут ни при чем. На нее действительно смотрят. Неудивительно – в рейтинге сплетен Бетельвилля она сейчас на первом месте. Была никто – а теперь психотерапевт, работающий с Кэти Стоун…
– Хм. Тара, а что ты слышала о…
– Тара, привет! – перебили их сзади. – О, Робин! Как дела?
Элли, официантка из кафе «У Джимми»… Стоит, прижимая к груди кучу покупок.
– А, Элли! – Тон Тары изменился, стал задорным. – У тебя-то как делишки, подружка?
Как делишки, подружка… Тара пытается работать под девчонку, специально для Элли?
Робин улыбнулась.
– Привет, Элли. Как сама?
– Все отлично. Ах я глупая… Робин, не возражаете, если я положу покупки в вашу тележку? Думала, обойдусь, да вот набрала целую гору…
– Конечно, – Робин махнула рукой. – Не стесняйся. Видишь, у меня только корм для Менни и туалетная бумага.
– Туалетная бумага тоже для Менни?
Элли сбросила свою кучу в ее тележку. Макароны с сыром, мороженое, сливочный сыр, яйца… Черт, яйца! Строчка из забытого дома списка. Можно быстренько сбегать. Или не надо?
– Знаете, – заговорила Тара, – я ведь туалетную бумагу не покупала больше года. Еще в начале пандемии запасла миллион упаковок.
– Ах, значит, это вы? – ухмыльнулась Элли. – А я-то одно время пользовалась фильтрами от кофе-машины – в магазинах тогда туалетная бумага совсем пропала… Теперь ясно, кого винить!
Робин рассмеялась и с ужасом поняла, что не может остановиться. Смех перешел в истерику. Шутка Элли была не самой выдающейся, однако Робин прямо-таки задыхалась от хохота. Тара и Элли уставились на нее, точно на чокнутую.
– Как там Джимми? – наконец спросила Робин, вытирая слезы.
– Продолжает сводить меня с ума, – Элли закатила глаза. – Разрабатываю сейчас странички кафе в социальных сетях. Он ведь сам попросил меня заняться, а теперь, стоит мне сделать снимок – начинает стонать, что мое поколение не может насладиться приятной минуткой, не выложив фоточку в «Фейсбук».
– Хм… – пробормотала Тара.
– А я, между прочим, вообще в «Фейсбук» не захожу! – продолжала жаловаться Элли.
Двери супермаркета разъехались в стороны, и в магазин вошла женщина с ребенком за руку. Робин не сразу сообразила, кто перед ней. Клэр и Кэти…
Девочка настороженно обвела зал немигающими глазами, посматривая то вправо, то влево. Вот для кого поход в супермаркет – настоящее испытание. С ее-то обостренными до предела чувствами. Наткнувшись взглядом на Робин, Кэти замерла.
– Привет, Клэр! – окликнула женщину Тара.
– Ой, привет! – Обернувшись, та улыбнулась всем троим. – Как дела?
– Прекрасно! – бодро воскликнула Тара.
– Вот, выбрались за покупками, – поддержала разговор Элли. – У вас с Кэти всё в порядке?
– Да-да, отлично.
Клэр ничем не напоминала ту женщину, что пришла с ребенком на сеанс. Тогда она выглядела утомленной, уязвимой, расстроенной. Сегодняшняя Клэр была жизнерадостной и энергичной.
О Кэти Робин того же самого сказать не могла. Увидев ее, девочка напряглась, сжав челюсти. Глаза распахнулись еще шире и забегали по сторонам, словно у затравленного животного. Робин вполне представляла себе ее чувства. Малышка наверняка ассоциировала знакомую тетю с игровой комнатой – местом, где они касались деликатных тем, однако там Кэти полностью контролировала ситуацию. В магазине же она не ощущала себя в безопасности, а столкнувшись с Робин, совсем впала в ступор.
– Рада вас видеть, – с улыбкой сказала Робин.
– Я тоже, – кивнула Клэр и сделала шаг вперед, однако Кэти держала ее, словно якорь.
– Пойдем, милая, – попросила Клэр.
Кэти вздрогнула и отступила назад, к выходу.
– Нет, солнышко, нам нужно купить кое-какие продукты, – уговаривала ее Клэр.
Девочка, задыхаясь, потянула мать к дверям.
– Кэти…
Клэр сразу осунулась, и Робин разглядела в ее глазах тщательно замаскированные тревогу и отчаяние. Наконец женщина сдалась и позволила дочери вывести себя из магазина.