Они вместе уселись на ковер. Робин вручила девочке маркер, предложив наметить место, где будет дверь. Та начертила на одной из сторон коробки прямоугольник, и Робин дала ей ножницы.
– Только целиком не вырезай. Оставь одну сторону, тогда дверь будет открываться и закрываться.
Кэти насмешливо закатила глаза – вроде как «без тебя знаю», и Робин снова улыбнулась.
Они вырезали дверь, окошко на задней стене и второе, зарешеченное – в двери. В последнюю очередь изготовили длинную полоску картона. Робин сама сделала два надреза по обеим сторонам от входа и показала Кэти, как задвигать импровизированный засов, чтобы узник не мог выйти.
– На двери можно написать «Тюрьма», – предложила Робин, – чтобы злой клоун знал, куда его поместили.
Кэти слабо улыбнулась, однако, сжав в руке маркер, вдруг застыла. Одно-единственное слово уже представляло для нее неразрешимую проблему. Как ни крути – вербальное общение.
– Давай по одной буковке? – мягко сказала Робин. – Итак, «Т»…
Кэти послушно написала первую букву.
– «Ю», потом «Р». Сможешь дальше сама?
Девочка заколебалась – и все же закончила слово.
– Молодец! Теперь надо найти полицейских – они отведут клоуна в камеру.
На полке стояли три фигурки копов, однако Кэти такого количества показалось недостаточно, и она решила укрепить группу Хи-Мэном и акулой. Вся команда прибыла к домику. Кэти навалила фигурки на Джокера, а сверху для пущей убедительности прихлопнула всю кучу акулой.
– Полицейские и их друзья остановили злого клоуна – ведь тот навредил человеку в костюме! – энергично прокомментировала Робин. – Все сделано правильно. Гадкий клоун должен сидеть в тюрьме.
Акула, зажав Джокера в зубах, подтащила его ко входу, а копы запихнули пленника внутрь и закрыли дверцу. Засов Кэти задвинула с помощью Робин. Облегченно вздохнув, подошла к старому кукольному домику и достала оттуда несколько стульчиков. Подумав, добавила к ним кровать. Загородила мебелью вход в тюрьму и на всякий случай поставила перед баррикадой акулу.
– Злой клоун теперь долго не выйдет на волю.
Кэти заглянула в зарешеченное окошко, убедилась, что Джокер на месте, и радостно улыбнулась.
Робин проглотила стоящий в горле ком.
Оставшееся до конца сеанса время Кэти играла с кукольным домиком и прервалась лишь раз, похоронив в песочнице Мистера Монополию. К приходу матери она улыбалась.
– Как все прошло? – спросила Клэр.
– Хорошее было занятие. По-моему, у нас довольно серьезный прогресс. Подробнее поговорим вечером, во время родительского сеанса.
– Хм… – потупилась Клэр. – Боюсь, его снова придется отменить. Мне очень жаль.
Робин стиснула зубы. Родители нечасто избегали подобных встреч, но Клэр, похоже, куда большее значение придавала именно сеансам с Кэти.
– Клэр, мне необходимо общаться с родителями.
– Знаю, Робин. Можно перенести встречу на пару дней? Сегодня у нас что-то вроде чрезвычайной ситуации…
– Хорошо, – вздохнула Робин. – Позвонишь, когда будет ясность.
– Обязательно! – Слегка заколебавшись, Клэр добавила: – Не забудешь, о чем сегодня условились? Ну, насчет полиции? Это важно.
– Не забуду.
Робин проводила взглядом их машину. Подкрался Менни, бросил взгляд снизу вверх и вывалил розовый язык.
– Собрался на прогулку, дружище?
Пес возбужденно забегал по подъездной дорожке.
– Ладно, подожди минутку, мне надо сделать звонок.
Робин вытащила сотовый и, пролистав список последних вызовов, выбрала нужный.
– Алло! – ответили ей после первого же гудка.
– Детектив Кинг, это Робин. – Она нервно облизнула губы. – Завтра я буду готова съездить с вами на встречу с оперативной группой.
Глава 29
Повернувшись к окну, Робин рассматривала проносящиеся мимо перелески и луга. До Индианаполиса два часа, столько же обратно. Натаниэль вчера предложил, что доставит в оба конца, и Робин облегченно вздохнула. Сидеть за рулем она не особенно любила, тем более ночью. Встреча с оперативной группой могла затянуться; стало быть – обратно пришлось бы ехать в темноте.
Наверное, зря она согласилась на поездку. Черт, четыре часа в пути наедине с почти незнакомым копом, учитывая его странные музыкальные предпочтения…
Вроде бы плейлист Натаниэля начался неплохо – с «Everybody Knows» Леонарда Коэна. Его сменила Ариана Гранде, дальше они слушали Рэя Чарльза, а вот потом пошла какая-то цифровая дрянь – сплошные высокие частоты! На Джимми Хендриксе Робин слегка пришла в себя – и тут же получила дурацкую «Ми-ми-ми», которую на дух не переносила.
– Да что это у вас за ерунда? – наконец выпалила она.
– О чем вы? – удивился Натаниэль.
– О музыке. Как вас угораздило составить такую подборку?
– А, это плейлист моей племянницы. Ей только исполнилось десять, и она слушает всё подряд.
– Всё подряд? Не то слово… – Робин глянула на следующий трек в списке. – Господи, «Акуленок»!
– Кто вам сказал, что «Акуленок» – не моя любимая песенка? – Натаниэль поднял бровь.
Робин засмеялась и попросила:
– Можем вообще выключить музыку?
– Как скажете. Да только где еще вы услышите Джеймса Брауна на разогреве у Дуа Липы? – усмехнулся Натаниэль и нажал на кнопку.
– Спасибо, детектив Кинг.
Несколько минут они ехали в блаженной тишине.
– Наверное, мне следует подготовить вас к встрече, – наконец заговорил Натаниэль. – В группу, расследующую убийство Хейли Паркс, включены четыре копа из полиции штата, два детектива убойного отдела и один федеральный агент. Еще у нас есть группа по делу Глории Бассет. На совещании будут присутствовать и те и другие.
– Вы не сказали, сколько человек расследуют убийство Бассет.
– Ваш покорный слуга, – сказал Натаниэль и после короткой паузы добавил: – В единственном числе.
– Вы не шутите?
– Вовсе нет. – Он нахмурился. – Сам удивляюсь. Кстати, почему вы позвонили именно мне? Допустим, решили, что между убийствами Паркс и Бассет имеется связь. Почему бы не выйти на группу по делу Паркс? Наверняка вы понимаете, что ресурсов им выделено куда больше.
– Я… хм. Я пыталась, – призналась Робин. – Попала на горячую линию, только меня там серьезно не восприняли.
– Неудивительно – им ежедневно поступают десятки звонков. Каждый житель нашего штата, увлекающийся подкастами по криминальной документалистике, уверен, что именно он обнаружил ключ к разгадке убийства Хейли Паркс.
– Ну да, – согласилась Робин. – Я сказала всего пару слов, и парень на телефоне меня тут же перебил: есть ли у меня конкретные улики и была ли я свидетелем преступления. Разумеется, я его в этом плане обнадежить не могла.
– И тогда вы позвонили мне…
– Ну, не сразу. Меня перекидывали туда-сюда минут пятнадцать. Набрала общий номер полиции Индианаполиса, а они несколько раз переводили мой вызов, пока я не попала на вас.
– Ага, ясное дело… – Натаниэль вздохнул. – Так или иначе, с вашей помощью мне удалось убедить некоторых членов группы Паркс в том, что убийства надо рассматривать вместе – тем более что в пользу такой версии свидетельствовали некоторые выводы криминалистов. А теперь они захотели получить информацию о ваших сеансах из первых рук.
– Учтите, я не могу говорить о…
– Понимаю, – Натаниэль поднял руки. – Медицинская тайна, конфиденциальность… И все же кое-что вы сказать вправе, верно?
– Да, – вздохнула Робин. – Я согласовала с матерью Кэти: сообщу только о том, что, по моему мнению, непосредственно связано с похищением ее дочери.
– Эта женщина крута до невозможности, – восхищенно заявил Натаниэль.
– Кто, Клэр?
– Ну да, Клэр Стоун. Когда я пришел к ним домой, думал, она меня ударит. А ведь всего лишь спросил, нельзя ли мне присутствовать на ваших сеансах… Видели бы вы ее взгляд! Мне случалось сталкиваться с наркодилерами, однако даже те не производили столь грозного впечатления.
Робин с трудом сдержала улыбку.
– Хм, молодец! Не знала, что она на такое способна.
– Это чисто материнские рефлексы.
– Материнские рефлексы?
– Ага. Вроде как у курицы: та взъерошивает перья и даже на вид становится больше, когда ее цыплятам грозит опасность.
Робин молча покачала головой.
– Такое впечатление, что я вас нечаянно оскорбил, – поразмыслив, признался Натаниэль.
– Да нет, почему же? – невозмутимо ответила Робин. – Потому что взяли и обобщили всех матерей, сравнили их с курицами? Или свели реакцию Клэр к простому инстинкту? Подумаешь, курица, растопырила крылья, закудахтала…
– Если вывернуть мои слова наизнанку, как сделали вы, звучит и вправду гнусно. Я не то имел в виду. У каждой матери есть неосязаемая связь с собственным ребенком. И я увидел ее у Клэр, понимаете?
– Допустим.
Робин уставилась в окно, размышляя о тех матерях, которые приводили к ней своих ребятишек, о Клэр и Кэти, о Мелоди и ее четырех детях. Она думала о том времени, когда еще надеялась, что скоро станет мамой.
– Знаете, в детстве надо мной издевались старшие ребята в школьном автобусе, – задумчиво сказал Натаниэль.
– Что-что?
– Пытаюсь рассказать вам поучительную историю о матерях. Так вот, меня здорово доставали по дороге в школу.
– Как именно?
– Ну, задирали. Обзывались, швыряли в меня всякие предметы… Конечно, вы сейчас на меня смотрите и думаете: большой, сильный, симпатичный коп – как же так? Видите ли, в то время я ни большим, ни сильным не был.
– Но симпатичным-то были? – хмыкнула Робин.
– О, не то слово, уж поверьте… Так или иначе, в один прекрасный день я пришел домой в слезах. Мать меня допрашивала, пока не вытянула правду. Кстати, если я сейчас и знаю кое-что о методах ведения расследований, то лишь потому, что получил эти навыки от мамы. – Натаниэль улыбнулся. – В общем, она заявилась в школу, ворвалась в директорский кабинет и задала там всем жару. И самому директору, и его секретарю, и учительнице, которая случайно туда заглянула. Кричала, как сумасшедшая. Я ждал снаружи, в холле. Вокруг собрались ребята, и все слышали ее яростные вопли. Думал, помру со стыда… – Натаниэль замолчал и, погрузившись в воспоминания, улыбнулся своим мыслям.