– Мои? – удивилась Робин.
– Ну, вы ведь рассказывали, как ваша мать возвращалась домой и беседовала с дочерьми о своей программе. Отличный метод воспитания! Она заставляла вас ощущать себя частью ее жизни. Время, которое уделяешь родным, не проходит даром, однако не все дети это способны воспринять.
– Да, – отрешенно сказала Робин и глянула Натаниэлю в глаза.
Тот смотрел с сочувствием и интересом, заставив ее мысленно обозвать себя бессовестной обманщицей.
– Моя история не столь проста, – наконец прошептала она. – Я имею в виду – отношения с мамой.
– Вот как?
– Мамина программа заканчивалась в пять часов дня, и домой она возвращалась в половине шестого. Мы с сестрой ее ждали. Так продолжалось три года, а потом передачу сдвинули по сетке вещания. Я считаю, что маму просто хотели убрать из эфира, но она закатила жуткий скандал и в итоге получила другое время – полночь. Придумали новое название: «Ночные разговоры с Дианой Харт».
Она отхлебнула чая. Тот уже остыл, однако ей требовалась пауза. Натаниэль молчал.
– Наверняка вы подумали, что все рухнуло и наши задушевные беседы прекратились… Как бы не так! Надо знать мою маму.
Робин изобразила вымученную улыбку. Впервые ей пришлось обсуждать давнюю историю с посторонним человеком, а не с Мелоди. На психотерапевтических сеансах она эту тему и близко не затрагивала.
– Когда программа первый раз вышла в новое время, к ее окончанию мы уже видели десятый сон. А как иначе? Мне было одиннадцать, сестре – тринадцать. Спать мы ложились задолго до полуночи. Ну вот, мать вернулась домой, и меня разбудил крик. Родители ругались на чем свет стоит. Мать практически визжала, а отец убеждал ее, что мы давно спим. Что мы нуждаемся в полноценном отдыхе.
Робин встала и открыла ящик серванта. Пошарив внутри, вытащила припрятанную пачку сигарет.
– Не возражаете?
– Нисколько, – ответил Натаниэль.
– Курю всего два раза в день, – оправдывающимся тоном пробормотала она. Воткнула сигарету в рот, прикурила и сделала глубокую затяжку. – Следующие две недели стали… Не знаю, как объяснить. Вы ведь не знакомы с моей мамой. Она способна превратить вашу жизнь в ад. Словечко там, словечко здесь. Агрессивные замечания. Мелочные, но злобные – и все били в нашу сторону. В меня, в сестру, в отца… Мы вдруг стали для нее врагами. И конца этой агрессии было не видно. Где мама – там сплошной поток негатива. В итоге я сдалась. Она ушла на студию, и я завела будильник. Вскочила за пять минут до полуночи, бросилась на кухню и настроила радио. Звук убавила, чтобы не разбудить папу, и прослушала всю передачу. А потом села ждать маму. Наконец она пришла домой и жутко обрадовалась, увидев меня на кухне. Мы, как и прежде, поболтали о ее передаче.
Робин стряхнула пепел в чашку с чаем и снова затянулась.
– На следующий день случилось чудо. Я перестала быть мишенью. С папой и Мелоди мама по-прежнему вела себя как с врагами, а вот я стала лучшей дочерью в мире. Я рассказала о своей идее сестре и предложила ей присоединиться, однако та отказалась. Назвала меня ненормальной и заявила: «Ты серьезно думаешь, что я буду вставать посреди ночи ради маминой передачи?» Я продолжила свои ночные дежурства в одиночку. Через месяц мать перестала нападать на сестру и отца. Наверное, я тогда спасла семью.
Робин раздавила окурок в чашке и закрыла глаза.
– Однажды я не смогла проснуться – уж слишком была измотана. Вставать три раза в неделю посреди ночи и бодрствовать по два часа, когда тебе всего одиннадцать… Так или иначе, на следующий день мать смотрела на меня, словно на мусор под ногами. Худшая дочь на свете… Не Мелоди – та ведь ни в чем не провинилась. Это я не вскочила в полночь, я не слушала передачу. Прожив в аду несколько дней, я снова поднялась вовремя и заслужила прощение.
Робин несло на волнах памяти, и слова лились из нее сплошным потоком. Совсем забыла, что рядом сидит Натаниэль.
– Шоу для полуночников продолжалось четыре года в прежнем режиме. Меня постоянно преследовала усталость. Отец вел себя так, словно ни о чем не подозревал. Но я думаю, что он все знал. Несколько раз видела – он будто хочет завести решительный разговор… Увы, так и не сподобился. Изредка я просыпала, и результат всегда был один и тот же: мать словно срывалась с цепи. Программа приказала долго жить, когда мне исполнилось пятнадцать, после чего мои испытания закончились.
Робин открыла глаза. Оказывается, пока она говорила, Натаниэль придвинулся ближе и теперь сидел совсем рядом. Робин судорожно вздохнула и поняла, что дрожит всем телом.
Детектив мягко сжал ее руку теплыми ладонями и держал, пока дрожь не унялась.
– Сочувствую вам, Робин.
– Сейчас-то у нас все нормально… – Она плечами пожала. – Ну, в основном. Правда, порой бывают стрессы, и тогда я пробуждаюсь среди ночи. Снова ощущаю себя ребенком, не услышавшим сигнала будильника. Понимаю, что пропустила передачу. Потом просыпаюсь окончательно и заснуть уже не могу. В последнее время такое случается чаще обычного, поэтому я слегка не в форме.
– Все хорошо, Робин, – прошептал Натаниэль, и она невольно придвинулась ближе.
Какие теплые у него руки…
– Я никому не рассказывала нашу тайную историю.
– Как чувствуете себя сейчас, когда нарушили табу?
– Не могу понять. Наверное, уставшей. – По ее щеке скатилась слеза. – Нет, на самом деле – лучше. Гораздо лучше.
Натаниэль нежно стер слезинку.
– Вот и отлично.
Робин глянула на левую руку гостя – большую, но мягкую и теплую, нежно сжимающую ее кисть. Представила, как позволяет ему себя обнять и растворяется в безопасном уюте. Удивившись собственной реакции, едва не отпрянула, однако внутренний голос приказал ей не дергаться, и она замерла. Прикосновения Натаниэля вносили мир в ее душу.
Глава 37
Робин сидела в спальне, медленно расчесывая волосы.
Натаниэль ушел вскоре после того, как она закончила свою историю. Несколько раз повторил, что не хочет ее покидать, однако его ждет оперативная группа. В противном случае наверняка посидел бы еще, однако на данном этапе расследования…
Робин вовремя его прервала и заверила: с ней все будет в порядке.
Так и вышло. Несколько последних часов выдались столь эмоциональными, что хотелось побыть одной. Разобраться в своих чувствах, понять, что к чему. Поэтому и занялась расчесыванием волос – со щеткой в руках думалось куда легче. Как будто ее зубцы, касающиеся кожи головы, высвобождали засевшие внутри мысли, позволяя им свободно кружиться в мозгу.
Присутствие и прикосновения этого мужчины доставляли ей удовольствие. Пожалуй, хотелось бы увидеть Натаниэля снова, и чтобы между ними больше не вставало следствие по делу серийного убийцы…
Так, с этим разобрались, поехали дальше.
Она робко представила себе, как целует его. Приходится запрокидывать голову, словно тянешься губами к небу. Натаниэль ее обнимает…
Разум Робин отбросил неприятности, случившиеся до того, как он принялся ее утешать. Значит, убийца рассказывал Кэти о своих замыслах? М-м-м… Жутковатая версия! Впрочем, она все еще находилась под впечатлением от вторжения Пита и проанализировать гипотезу Натаниэля должным образом не могла.
Зазвонил телефон, и Робин, отложив расческу, глянула на экран. Клэр…
Она вздохнула и нажала на кнопку:
– Привет, Клэр.
– Привет, Робин! Я… э-э-э… слышала, что произошло. Мне очень стыдно.
– Ничего, не переживай.
– Он не имел права! Я… Слушай, это моя вина. – Клэр говорила напряженно и разочарованно. – Могу я к тебе подъехать?
Разумеется, Робин предпочла бы решить все вопросы по телефону.
– Знаешь, у меня тут небольшой беспорядок…
– Ничего страшного. Просто хотела пообщаться с глазу на глаз. Можно где-нибудь в другом месте. Давай я тебя заберу?
Робин мысленно застонала.
– Хорошо. Заглянем к Джимми или…
– Нет-нет, я за тобой заеду и кое-что покажу.
– Ладно, до встречи.
Она повесила трубку и снова вздохнула. Клэр разговаривала словно девчонка, которую Робин помнила по старшей школе. Куда девалась сломленная женщина с тяжелой психологической травмой? Та школьница организовывала вечеринки и встречи в клубах, имела обо всем собственное мнение, не прислушиваясь к чужим аргументам, потому что все и всегда знала лучше. Робин тогда находила ее несколько утомительной. Сегодняшний разговор заставил вспомнить прежние впечатления от юной одноклассницы: Робин встречаться сегодня ни с кем не хотелось, но Клэр обязательно нужно было добиться своего. В итоге пришлось согласиться.
Впрочем, подобный звонок – не самый плохой знак для Кэти. Похоже, Клэр постепенно исцеляется от стресса. Кэти возвращает свою прежнюю маму, а сильные родители ей ой как нужны… Девочке требуется мать, способная внушить чувство защищенности.
Размышления прервал звонок – Клэр уже припарковала машину у дома. Робин на всякий случай сменила блузку и пошла обуваться. Кто знает, куда ее повезут? Должно быть, в кафе или паб, так что надо одеться в меру небрежно, но стильно.
Она вышла из дома и села в машину.
– Отлично выглядишь, – похвалила ее Клэр.
– Спасибо за комплимент. – Робин окинула взглядом бывшую одноклассницу. Хм, штанишки для йоги, мешковатая футболка, кроссовки… – Куда едем?
– Увидишь, – таинственно ответила Клэр и завела двигатель.
Они выехали на улицу, и Клэр, откашлявшись, сказала:
– Хочу попросить у тебя прощения. Не знаю точно, какой разговор у тебя состоялся с Питом, но…
– Он вроде как не знал, что я продолжаю занятия с Кэти.
– Домой вернулся жутко злой. Боюсь, он был не слишком вежлив.
– Да нет… Конечно, прервал сеанс – это не очень хорошо. Насколько я поняла, вы так и не пришли к общему мнению, стоит ли мне сообщать копам о любой важной информации – помнишь, мы обсуждали такой вариант? Пит заявил: если я отказываюсь пускать детективов на сеансы, он требует их прекратить.