– Тело нашли? – спросила я.
– А как же! Аккурат в сарае у Кащеных и нашли. Всякое с ней сделали, снасильничали, убили и закопали, но неглубоко. Собака милицейская и нашла. Старого Кащена понятно сразу арестовали, ну он и сознался.
Я посчитала в уме, что «старому» Кащену было лет сорок – сорок пять, но пока решала не уточнять. Может тогда Вере Ивановне, не старой еще женщине, он казался таким, а может год перепутала, и вообще сейчас это было не важно.
– Витька как с цепи сорвался тогда. Бегал везде и орал, что отца подставили, потом озлобился и начал пить. Пил он страшно. Жена ему попалась хорошая, не бросила его, тянула и его, и сына ихнего. А Витька только пил и во всякие неприятности попадал. Но тогда советская власть уже была не та, так что ему все с рук сходило, чтобы не случилось – сказала Вера Ивановна тоскливо.
– А что случилось?
– Так опять! Девочка опять пропала! Но наша, местная девочка. С соседней улицы. Пошла в музыкальную школу и не дошла. Тут уже милиция ждать не стала, сразу и заявление приняли и искать начали. Приехали к Витьке домой, а он на дереве висит.
– А тело?
– Не нашли. Жена Витькина с сыном сразу уехали от греха подальше. А теперь вот сын его вернулся, а участковый и не чешется и мер никаких не предпринимает!
– Так, а какие меры он должен предпринимать? – удивилась я.
– Ну дык девушки же эти! Ну та, что пропала, и новая. Понятно же кто убийца! – старушка опять начала рассказывать о чем-то ей только известном так, вроде бы я все уже знаю.
– Кузьмина! Что тут у тебя? – на пороге стоял капитан Сухов, мой непосредственной начальник.
– Вот жалоба на участкового, товарищ капитан, – начала я, но Сухов перебил:
– Это не к нам! Заканчивай давай!
Вечером я все думала о рассказе Веры Ивановны. И когда думала, особенно о том, что она все-таки успела рассказать мне о нынешнем Кащене пока я провожала ее до ворот, то мысли мои сами собой возвращались к утренней девушке с лиловыми запястьями. Надо было бы с кем-то посоветоваться, но не с капитаном Суховым же.
– Добрый вечер, Пал Петрович! Не сильно Вас отрываю? Удобно разговаривать?
– Ну было бы неудобно, Катя, я бы и не ответил. Что случилось?
– Даже не знаю, с чего начать… Тут такое дело…
– Хочешь, подъезжай, если не удобно по телефону.
– Нет, нет, никакой тайны. Просто приходила одна бабулька сегодня, знаете, из бдительных, говорит, что у нее сосед держит девушку запертой в частном доме, – и я замешкалась, не зная, стоит ли рассказывать о девушке из аптеки, она вроде как к делу пока не относилась.
– Заявление подала?
– Да, подала. И заодно на участкового. Ему она тоже сообщала, но он не реагирует по ее словам.
– А ты ему звонила?
– Звонила. Он сказал, что проверял сигнал и там все нормально, это сожительница соседа, жива-здорова.
– Ну так что ты разпереживалась? Вроде как не первый год работаешь, должна таких бабулек знать.
– Она мне рассказала кое-что о семье этого соседа, и я проверила, все правда, года только немного перепутала. В 1984 году дед нынешнего владельца дома был обвинен в изнасиловании и убийстве малолетнего лица, а отец подозревался в аналогичном преступлении спустя двадцать лет. Вернее, там тело не нашли, но он был главный подозреваемый.
– Ну это ничего не значит, вообще-то, хотя… Ну сходи сама, посмотри на него, соседа этого, чтобы быть спокойной. Хочешь, я с тобой съезжу?
На следующее утро я шла на работу в глубине души надеясь и боясь одновременно, что в доме по улице 40-летия Октября встречу девушку с давно некрашеными волосами.
Пал Петрович уже ждал меня, собрав вокруг себя толпу бывших сослуживцев.
– Ты где ходишь? – спросил меня Сухов нетерпеливо, – Пал Петрович вот просит тебя с ним отпустить. Надо «корочкой» посветить.
Я было открыла рот сказать, что как раз наоборот все: не Пал Петровичу нужна моя «ксива» чтобы зайти туда, куда частное лицо не пустят, а мне нужен он с его опытом и проницательностью, но посмотрев на него, промолчала.
– Уважаю, Катюха, научилась молчать, – похвали он меня, когда мы уже сели в машину ехать по адресу.
– Что мы соседу скажем?
– А ты молчи, я говорить буду. Пока не решил, что, посмотрим по месту.
Навигатор привел нас к дому «сорок шесть». Пал Петрович придержал меня за локоть:
– Погоди выходить, давай осмотримся. Вот значит дом «сорок восемь, значит тут твоя старушенция живет.
Мы остановились прямо напротив нового из красного лицевого кирпича двухэтажного дома. Коричневые глухие ворота, рядом такая же калитка. У меня как-то не вязался образ Веры Ивановны с этим домом.
– А тут значит наш подозреваемый, – сказал Пал Петрович.
Вот он скорее мог быть домом моей вчерашней посетительницы: сильно обветшалый, грязно-желтого цвета с облупившийся местами штукатуркой. Картину дополняла давно не крашенная ограда и покосившая калитка, висевшая на одной петле.
Улица была пустынна: ни души.
– А вот теперь пошли! – сказал Пал Петрович, и мы двинулись к дому Кащеных.
Мы зашли во двор, и пройдя шагов десять, не больше, по щербатой асфальтированной лет пятьдесят назад дорожке, завернули за угол к входной двери. На всем лежала печать неустроенности и давнего запустения: доски, черные и прогнившие от времени и сырости, прикрытие куском уже дырявого местами рубероида, лежали прямо посредине двора, грязная явно когда-то подгоревшая с чем-то съестным кастрюля, которую вынесли тогда во двор, но так и бросили, клочки разросшихся кустов. Тут же стояла маленькая, вросшая в землю будка, но собаки видно не было.
– Хорошо живут, нечего сказать – прокомментировала я, а Пал Петрович промолчал.
Он постучал в старую рассохшуюся дверь с ярким золотым пятном нового замка на ней, такой же новой, неуместной на ней дверной ручкой. Безрезультатно.
Обойти дом не получилось, дальше кусты уже не только портили вид, а превращались в непроходимые джунгли. В окнах за тюлевыми занавесками движения не было.
– Пошли к твоей жалобщице!
В дом номер 48 оказалось не так просто попасть. Калитка была заперта, кнопки звонка не было.
– Эй, хозяева! Есть кто дома?! – крикнул Пал Петрович, пытаясь безуспешно заглянуть за высокую калитку, по другую сторону которой, бешено, с остервенением залаял пес.
– Вульф, ко мне!
Мужчина в синем с белыми полосками спортивном костюме, усмиривший грозного Вульфа, поинтересовался:
– Вы к кому?
Я достала удостоверение:
– Вера Ивановна тут живет?
– Тут, – удивленно ответил мужчина, – а Вы по какому вопросу к ней?
– Нам надо кое-что у нее уточнить, – быстро сказал Пал Петрович, не дав мне сболтнуть лишнее, – можно пройти?
– Проходите, – с колебанием в голосе ответил хозяин и пропустил нас во двор, придерживая присмиревшего Вульфа за ошейник. Я пошла по дорожке прямо к двери огромного дома, когда услышала вслед:
– К Вере Ивановне не сюда!
Обернувшись, увидела, как он указывает куда-то в сторону. В тени высокого дома стоял небольшой домик.
– Вам с сахаром? – Вера Ивановна суетилась на миниатюрной, под стать ей, кухне.
Пал Петрович чувствовал себя тут свободно, шумно пил чай, грыз печенье, но помалкивал. Я тоже молчала, но больше, потому что чувствовала некоторую обиду. Этот маленький домик, прилепленный к своему богатому соседу, казался мне обманом. На языке вертелся вопрос, но вслух я ничего не говорила, помнила наш с бывшим моим начальником уговор.
Вера Ивановна, словно прочитав мои мысли, сказала:
– Это племянник мой, Вадим. Его отец, мой брат, унаследовал пол родительского дома, а после его смерти наследство перешло к Вадиму. Ну он и заладил: «тетя Вера, разреши построиться!», ну я и разрешила, а мне не жалко.
– Вера Ивановна, – начал Пал Петрович своим самым заинтересованным тоном, – мы на счет вашего соседа пришли. Так с чего вы взяли, что он – маньяк?
– Так я же рассказывала! – сказала бабка с досадой, – девушка у него там!
– Ну так мало ли, девушка, рассмеялся Пал Петрович, – девушка – не парень, сожительствует он, а может и официально женат, Вы же документы не видели? – и хитро сощурился.
Бабка недовольно поджала губы:
– Документы не видела, да! Но девушка эта там есть. И не выходит почти. А когда он куда уезжает, то запирает ее на ключ. Вот и сегодня уехал, а ее под замок посадил. Но не в доме, а в подвале! Стучи – не стучи, она не откроет, даже знак не подаст.
– А Вы стучали?
– Стучала!
И тут я не выдержала:
– А описать ее, эту девушку, можете?
– Ну что там описывать …. – Вера Ивановна подняла глаза к потолку, припоминая, – ну рослая она, выше меня, но голову сильно наклоняет, волосы у нее крашенные…
– А лицо? Лицо ее Вы видели?
– Красивое у нее лицо.
– Она! – объявила я Пал Петровичу, когда мы вышли от бабульки.
– Это ты по такому полному описанию поняла? – усмехнулся он, но тут же добавил, – зайдем-ка к участковому.
Пока мы шли к опорному пункту, Пал Петрович развлекал меня байками из прошлого:
– Я когда был молодой совсем, как ты, Кузьмина, было у нас одно дело. Случился несчастный случай: упал мужик с лестницы в частном доме. Ну упал и упал, с кем не бывает, убился правда на смерть, потому что неудачно упал, на металлический уголок. Дома никого не было. Зашел сосед пилу одолжить и нашел тело. Дело даже возбуждать не стали, настолько все ясно показалось вначале. Но потом стали нам в отделение приходить анонимки, что мол убили этого мужика, построили так все, чтобы думали, что это несчастный случай, а сами убили. И убила его жена!
Начальник у меня тогда был, Озерский Николай Иванович, покойный уже, въедливый был страшно. Тогда можно было на анонимки не реагировать, но он решил, что нет, надо проверить, ну и отправил меня. Прихожу. Вдова мужика этого, вся в черном, не старая еще женщина, лет сорока пяти, правда мне, тогда старухой показалась, такой я был молодой, аж опухла от слез. Сын, подросток, в школе хорошист, не хулиган, учителя хвалят, говорят, что не смотря на такое горе в семье даже лучше стал учиться. Ну посмотрел я, поспрашивал соседей, все в один голос, да вы что, она на него не дышала, такая любовь. Правда бабулька одна, вроде этой, начала мне намекать, что не все гладко в семье было, что покойный был крутого нрава, жену и мальчика бил, но так, что соседи ничего не видели и не слышали. Но так намекала, что я решил, вот старая сплетница, таким лишь бы всех вокруг очернить.