Взлет остановил Чубайс. Он остро чувствует ситуацию, близкую к катастрофе и пытается ее разрядить… Наверно, это от профессии или от жизненного опыта.
Мы могли бы разбиться — на скорости квадроциклы становятся неуправляемыми.
Цивилизации, вопреки моим ожиданиям, никакой. Чубайс рассказал, что в шестидесятые годы этот аэродром был суперзасекреченным. Отсюда с прицелом на Скандинавию взлетали истребители: «отсель грозить мы будем шведу…». В те самые шестидесятые он видел это собственными глазами, потому что бродил недалеко от Октябрьского с группой студентов-походников. На взлетное поле их, правда, не пустили и даже пытались задержать…
Сейчас здесь пусто, и не отпускает ощущение чего-то инопланетного.
Низкое небо. Сумерки. Ветер иногда разгоняет облака, и тогда становится ясно, что сумерки — это иллюзия.
Дальнейший путь — через ручьи, речушки, реки, болота и мелкие озера. Такая своеобразная подготовка к рафтингу. Форсируем многочисленные водные преграды.
Каждый раз, когда подъезжаем к быстрой каменистой реке, упираемся взглядом в вывороченные течением опоры мостов и принимаем решение идти вброд, я отбрасываю сомнения, потому что абсолютно уверен: дальше пройти нельзя никак. Но вопреки доводам разума чувствую, что раз мы здесь, значит Саша Давыдов либо уже переправлялся на тот берег, либо все промерил, просчитал, выверил… и это значит, что нельзя не идти. Все могут, а ты нет? Зачем тогда в это ввязываться?
Первый и главный в колонне — Саша Давыдов. Вода поднимается до середины колеса, до порога, до капота. Уже должен захлебнуться мотор, или колеса соскользнуть с невидимой подводной колеи, но… пройдена самая глубокая точка, и постепенно машина начинает выныривать: над водой появляются капот, колеса, пороги.
Я — следующий.
Решительно не понятно, как все-таки двигатель не глохнет. Скоро убеждаюсь, что глохнет. Правда, не у меня. Экипажи по очереди останавливаются, зачерпнув воды или поскользнувшись на подводных камнях, и тогда приходится пускать в ход лебедку, вытаскивая застрявший джип на более гладкое и мелкое место. Понять, что произошло с машиной и как ее легче вытащить, можно только нырнув. Наши спортсмены и техники похожи на водолазов, обследующих поврежденный киль корабля. Вынырнув, они забираются на капот плывущего джипа, как на капитанский мостик, и командуют буксиру: право руля, лево руля!
Я не заглох!!!
Ура!
Чубайс вернул меня на землю, пояснив, что дело не в моем супермастерстве, а в суперколесах, которые он вывез из некой автолаборатории. Кажется, в этой же лаборатории разрабатывали резину для луноходов.
Добрались до стоянки. Это Умб-озеро, один из красивейших водоемов Кольского полуострова. Над водой поднимается то ли утренний, то ли вечерний туман. Время перестало делиться на день и ночь, и единицей измерения стали отрезки пути.
Кто-то полез купаться голышом. Кто-то ловил рыбу. Механики спешно приводили в порядок джипы, пострадавшие в этом водном марафоне. Миша Абызов разложил на капоте своей машины мокрый паспорт, мокрые права, еще какие-то документы и развесил сушиться мокрые банкноты. Его джип довольно долго проторчал «по шейку в воде», и когда они с Даней, выбравшись на берег, открыли двери, было ощущение, что подняли шлюз небольшого водохранилища. Вода, хлынувшая из машины, выбрасывала на песок книги, диски, вещи, пластиковые стаканы, очки, карты, рыболовные снасти. Потом Абызов признался, что чувствовал себя карасиком, которого несут с рыбалки в оцинкованном ведерке с водой…
Сохнем, выпиваем-согреваемся.
Борода, наш повар, варит супчик. Чубайс первым не выдерживает, берет половник и наливает себе миску горячего ароматного супа. Кто-то тут же протягивает ему свою миску, и Анатолий Борисович наливает вторую. К нему выстраивается небольшая очередь — приходится взять на себя функции дежурного по кухне.
А тут еще звонок по спутниковой связи. Отставив суп, Чубайс отходит в сторону, долго разговаривает и возвращается с мрачноватым выражением лица. Объяснений долго ждать не надо — кто-то снял его с маршрута и вызвал на работу. Теперь остается ждать вертолета с Большой земли.
Обычный ужин превращается в проводы. Тосты и напутствия.
Вертолет прилетает довольно быстро, и Анатолий Борисович, глядя на остающихся без присмотра веселых членов экспедиции, поручает мне важную миссию:
— Вы, как работник культуры, должны остаться ответственным за нравственность.
Я был полон решимости выполнить его поручение, но стоило вертолету подняться в воздух, как Миша Абызов предложил отметить мое назначение.
Отказываться было безнравственно, и я согласился.
Праздновали весь долгий светлый полярный вечер, незаметно переходящий в такую же светлую ночь.
Горят костры, сохнут вещи, одиночки бродят по лагерю; кто-то отдыхает, кто-то допивает, кто-то засыпает…
Итоги этапа: один внедорожник остался без тормозов, другой — только с двумя ведущими колесами, а третий пришлось списать. Даже наши механики, умеющие чинить все — от примуса до КамАЗа, — не справились. Мы лишились одного экипажа, одного главы РАО ЕЭС и части крепких напитков.
Неожиданно настало лето. Ясно, солнечно, жарко.
Направляемся к реке Кутсайоки, где нас ждет рафтинг и крупнейший в Европе водопад — Маманя. Дорога, точнее ее полное отсутствие, снова пошла по грязи и болотам. Почему-то здесь, в отличие от города, где любая лужа или яма сразу отзывается у водителя нервами, матом, стрессом, это вызывает запланированную радость, азарт и чувство полной свободы, как в детстве, когда мама купила резиновые сапоги и разрешила ходить по всем лужам. А в ботинках было нельзя…
Вернемся к сюжету.
Инструкторы по рафтингу — сплошь мастера спорта и чемпионы по прохождению водных маршрутов высочайшей категории сложности. Их стихия — пороги и водопады.
Навыкам пилотирования нас обучают на берегу. Важно уметь жестко зафиксировать тело в рафте, зацепившись ногами за надувной валик, одновременно служащий сиденьем для впередисидящих — никакой страховки, веревки, ремня безопасности не предусмотрено, ибо «в случае крушения тело должно легко отделиться от рафта для свободного падения в воду». Важно синхронно работать веслами, то есть руками и корпусом. Из-за малейшей несогласованности в движениях можно закрутиться на месте, перевернуться, нырнуть.
Облачаемся в водонепроницаемые костюмы, делимся на экипажи и в воду! Весь маршрут по реке, до самого водопада — быстрое течение, водовороты и пороги. Вовремя оттолкнуться веслом от препятствия, отдаться течению, где это возможно, лавировать между скалистыми выступами и, наконец, устремиться вниз с непрогнозируемым, неуправляемым, непредсказуемым валом падающей воды — все это мне пришлось испытать впервые.
У водопада Маманя река затихает, становится спокойнее и ровнее, как будто набирает дыхание перед прыжком. Здесь мы причаливаем, и инструкторы ведут нас вниз по высокому каменистому берегу — ринуться вниз на рафтах с 20-метровой высоты даже им кажется небезопасным. Рафты спускают на веревках, и там, где вода перестает бурлить, собирая брызги водопада в новый поток, опять пускают их в плавание. Следующий водопад — Оба-на, и это препятствие мы должны пройти уже на рафтах. Всего каких-то 7–10 метров… И нас снова ведут вниз по берегу, объясняя, показывая и разжевывая многократно, где именно нужно работать правым веслом, где левым, и между какими камнями лучше проскочить к кромке водопада, чтобы «упасть» правильно. Долго спускаемся по склону, и я вижу многотонную низвергающуюся массу воды снизу. Эта стихия шутя может раздавить, бросить с размаху на камень или разбить наш «утлый челн» о скалы. Именно об этом как бы между делом, непринужденно и весело рассказывают инструкторы. Они уверены, что точный расчет и четкость действий смогут эту махину обмануть. Я сомневаюсь.
Может, из-за уважения к моим годам, а может, физической или общественной весомости, инструкторы предлагают:
— Иосиф Леонидович, давайте вы нас внизу подождете?
Чувствую себя бойцом, которого не берут в разведку. Возмущаюсь и настаиваю. Все соглашаются, но Саша Давыдов собирается сидеть рядом, чтобы не терять мою фигуру из поля зрения.
Какое там поле зрения!
В долю секунды ты оказываешься внутри бурлящего потока, как муравей, случайно попавший под струю водопроводного крана, как Ной, наблюдающий разверзшиеся хляби небесные… Хотя нет, Ной — это тот, кто веслом пытается направить падение в нужное русло, а я, скорее, кто-нибудь из тварей его ковчега…
Всеобщее ликование: мы внизу! мы сделали это!
В фильмах в такие моменты всегда звучит патетическая музыка, и на лицах героев появляется усталая улыбка.
В нашем случае патетики не получилось, потому что уже на ровном месте, после того, как все подняли весла вверх и прокричали «ура», наш рафт напоролся-таки на острый камень, и именно подо мной с треском лопнула, точнее сказать, взорвалась одна из резиновых камер. Нас перевернуло и накрыло уже совсем не опасной, легкой волной.
Снова на берег, и пока заклеивают сорокасантиметровую дыру (а это непросто — в ход идут газовые баллоны, горелки, специальный клей, наждак, тальк и другие ингредиенты и приспособления), команда разбредается. Кто-то пьет чай из термоса, кто-то фотографирует водопад Оба-на с нового ракурса… Миша Абызов обнаруживает, что его прекрасная фотокамера с набором уникальных объективов утонула, и придется воспользоваться новой.
Я записываю впечатления. Подходит Саша Давыдов и предлагает глоток виски. Удивительный человек и потрясающий профессионал! Не понимаю, как можно удерживать в голове столько информации! Маршрут, транспорт, снаряжение, обеспечение «тылов», связь с большой землей… Пока мы идем на джипах по Кольской тайге, он уже думает о сплаве по реке, рассчитывает, когда к месту стоянки у Баренцева моря должен вылететь вертолет из Архангельска, делает поправки на неизбежные изменения в графике движения, погодные условия…