Глоток виски, глоток чая, глоток кофе… а кто-то еще и закусил… Все расслабились, и разом ощутили, что вновь работать веслом будет ой как трудно. Видимо, водопад отобрал последние силы…
Где-то в десяти километрах от места вынужденной стоянки нас ждут машины, готовые преодолеть последний сухопутный участок пути. Сегодня непременно нужно до них добраться, поэтому весла на воду! Никогда у меня так не болели мышцы, никогда элементарное движение плечом не давалось с таким трудом, как будто мозговой импульс, дающий команду рукам, плутает в усталом теле, теряется на нервных перекрестках, и так и не доходит до места… Я пригляделся: устали все. Нет синхронности и параллельности движений, рафты закручивает и несет на камни, кому-то приходится спускаться в ледяную воду и сталкивать с мели плот… Прошли всего километра два, а казалось, что все двадцать. Думали, что цель близка, а тут руководители стали чаще и все более нервно переговариваться по рации, и по обрывкам фраз стало понятно, что джипы совсем не в том месте, где должны быть, и непонятно, сколько же еще грести… Каждый втайне надеялся, что сосед, напарник, товарищ сдастся и закричит во все горло: «нет больше сил!», но сам не решался. С джипами по-прежнему неясно, Абызов и Давыдов что-то кричат в приемники, связь обрывается то и дело…
И вдруг на высоком берегу мы видим палатку, и уютный костерок, и чью-то куртку, сохнущую на ветру, и хозяин куртки приветствует нас и призывно машет рукой.
Кто-то, не помню кто, предложил: давайте спросим у этого человека! Все с невероятным энтузиазмом подхватили — давайте! давайте! — и направили рафты к берегу.
Человек на берегу почему-то добрался сюда на «Жигулях», и Саша Давыдов, одолжив у него транспорт, метнулся вдоль реки на поиски наших джипов.
Сидим на траве. Больно кусает комар, но нет сил поднять руку и прихлопнуть кровопийцу… Комаров здесь тучи несметные…
Через полчаса появляются знакомые «Жигули» и два наших, родных, джипа. Саша их разыскал и привез. До места ночевки добираемся уже не по воде, а по дороге. И не мы ведем джипы, а они везут нас.
Спать повалились, кто где.
Утром по обыкновению встал рано, и обнаружил, что наш лагерь похож на табор или колонию бомжей: все, что должно быть вымыто, сложено и упаковано, разбросано в полном беспорядке.
Вечером никто этого не заметил.
Низкая облачность и моросящий дождь. + 12 °C.
Деление суток на утро, день, вечер, ночь не наблюдается.
Последний участок пути — 500 километров. Цель — полуостров Рыбачий, где в назначенной точке, в назначенный час нас возьмет на борт вертолет.
Как указано в описании маршрута, дорога грунтовая, относительно ровная, большей своей частью идущая вдоль границы с Финляндией и Швецией.
Дорога действительно ровнее, чем пересеченная местность со множеством болот, бродов, поваленного леса, нагромождений камней и принесенных ледником валунов, по которой нам приходилось идти раньше. Но… 500 км — это расстояние от Москвы до Орла, которое нормальный водитель покрывает максимум часов за пять. По графику последний перегон мы должны были преодолеть за сорок часов. То есть расчетная скорость примерно тринадцать километров в час — вот такая ровная дорога! Плюс время на короткие остановки, плюс десять часов на сон. Из-за потерянных на Белом море «штормовых» суток мы должны были ужаться до тридцати часов. Как?!
Это был главный вопрос общего собрания участников экспедиции у въезда на пограничную заставу. Возле шлагбаума стояли давно потерявшие столичный лоск, некогда серебристые, с яркими надписями измученные джипы, окруженные не менее потрепанными, грязными, усталыми людьми.
Итоги собрания:
Решаемся на бросок без сна.
Пытаемся срезать путь, где это возможно.
«Срезать» путь помог Михаил Анатольевич Абызов, которому удалось договориться, что нашу колонну пустят прямо вдоль границы. Это прямее, чем по намеченному маршруту, а значит, быстрее.
Пока мы были заняты обсуждением своих дел, к джипам стянулось почти все взрослое и детское население заставы. Видимо, недоверие к незнакомцам у пограничников в крови, по крайней мере, нам сначала показалось, что местные настроены недружелюбно. По мере того, как все больше мальчишек обтирали рукавами налипшую на двери джипов грязь, чтобы рассмотреть рисунки на борту, обстановка менялась, и «холодная война» в конце концов завершилась обменом подарками и прощальными объятьями.
Мы двинулись дальше.
По границе шли впритирку к распаханной контрольно-следовой полосе. Иногда мы видели солдат в дозоре — ничего общего с бдительными пограничниками на советских плакатах. Идут не торопясь, беседуют, не обращают на нас никакого внимания… Хотя, им, конечно же сообщили о прохождении колонны… Через колючую проволоку, натянутую на тоненькие столбики, улыбались финские пограничники. Может быть, они были бы рады принять нас на своей территории…
Где-то поблизости во время войны проходила линия Маннергейма, и можно было заметить остов немецкого орудия, гильзу от гаубичного снаряда, или смятую каску… Все это было настоящим и покоилось здесь со времен войны, только сейчас казалось киношным реквизитом, а пейзаж за окном машины — декорацией. Реальность ограничивалась рулем, звуком мотора, сцеплением шин с дорогой.
В какой-то момент мы вдруг выехали на твердый грунт, и, почувствовав возможность прибавить скорость, дали по газам. Из-за поломок, полученных на «водном» этапе, часть джипов пришлось снять с маршрута, и оставшиеся пять машин шли нагруженными до предела. Экипаж состоял теперь не из двух-трех человек, а из четырех или даже пяти; на верхних багажниках крепили снаряжение или части покалеченных мотоциклов. Пыль, пот, грязь, прилипающие к рулю руки… Устали, но едем, едем, едем…
Пейзаж меняется часто — то скалы, то песчаная дорога, то подлесок. Очертания размытые и нерезкие, взгляд фокусируется только на том, что видно в лобовое стекло и зеркало заднего вида. «В зеркале» вдруг произошло нечто, что заставило меня усомниться в собственной адекватности. Над джипом Васи Мозжухина высоко в воздух взлетело колесо и, описав красивую дугу, исчезло в лесу. Вася при этом продолжал ехать на трех колесах, и только через несколько секунд остановился, аккуратно посадив джип на ступицу.
Колесо удалось найти по примятым и сломанным верхушкам деревьев — наверно, так же нашли Тунгусский метеорит.
Вынужденную короткую остановку используем для короткого отдыха. Дольше — по прямой до конца. Этот финишный спурт ознаменовался моим личным рекордом — 23 часа за рулем.
Как правы были те, кто выбирал, определял, прочерчивал маршрут! Не знаю, где еще на земле можно на одном полуострове найти такую частую и взаимоисключающую смену пейзажей, рельефов и стихий, как на Кольском — кино, кино, кино… И вот по законам киномонтажа после крупного плана — колеса, руля, ближайших метров дороги, резко открывается широчайшая панорама, самый общий план до Баренцева моря, до горизонта.
И уже совсем ибсеновские пейзажи — скалы и фиорды. Глядя на эту красоту, буквально ощущаешь ее рукотворность, будто действительно мосфильмовские бутафоры специально лепили этот рельеф, подбирали оттенки серого и зеленого, подкрашивали воду темно-синим.
Еще чуть-чуть…
Остается несколько километров. Мы идем по высокой гряде и ищем место, где можно спуститься к воде, на галечный берег, куда и должен приземлиться вертолет. Уже кажется, я его слышу… Монотонность величественных пейзажей, сменяющих друг друга, как однотипные декорации на поворотном круге, усыпляет. Никто не балагурит, как обычно, в эфире, не пытается веселить попутчиков: только бы дотерпеть, доехать, дожать…
Штормовое Белое море, вязкие болота, камни, валуны, Кольская тайга с поваленными деревьями и вечными палками в колеса, и теперь, наконец, ровная и ясная дорога. Катимся к финалу.
И вдруг одна из машин, медленно идущих караваном, делает незапланированный зигзаг, валится на бок, перекатывается на крышу, на другой бок, сминая деревья и крупные кусты. Эти деревья и кусты, и конечно, мощная внутренняя рама не дали джипу набирать скорость, падая с крутого склона, и спасли тех, кто был внутри.
Мгновенно взорвался эфир, все проснулись и ринулись выяснять и помогать… Оказалось, что за рулем четвертого экипажа уснул водитель М. А. Абызов. Рядом дремали его жена Катя и сын Даня.
Несколько раз перевернувшись, помятый, с выбитыми стеклами джип встал на колеса на ровной площадке у самой воды, идеально подходившей для посадки вертолета. В результате происшествия никто, кроме джипа, не пострадал. Экипаж № 4 закончил экспедицию чуть раньше других.
Буквально в нескольких десятках метров от злополучного места мы нашли съезд с гряды и выехали на берег. Вертолету сообщили координаты, а они сообщили, что прилетят за нами через час-полтора.
Из каких-то самых тайных тайников Миша Абызов извлекает самое неприкосновенное и вкусное шампанское, но перед этим мы снимаем с себя и сдаем Давыдову шлемы, перчатки, очки, сапоги, системы индивидуального водоснабжения и много-много всего. Без чего нельзя было пройти эту непростую и замечательную дорогу и что совсем не понадобится через каких-то пару часов. Все это снаряжение вместе с джипами, квадроциклами, мотоциклами, гидроциклами, рафтами, будет ждать следующей экспедиции. Перед тем, как переодеться в «гражданское», самые отчаянные, а таких немало, совершают прощальный заплыв в Баренцевом море, которое сейчас, в июле, прогрелось до 5–6 градусов.
Потом снова шампанское, или что-то покрепче… Костер. Прощание. Погрузка в вертолет.
Над морем по-прежнему солнце, и хоть море уже не Белое, а Баренцево, этот бесконечные белый день продолжается. Когда-нибудь и он закончится, как закончилась наша экспедиция. Здесь, говорят, наступит полярная ночь, а на нас с неотвратимостью полярной ночи наступит Москва.
данная спортивным руководителем экспедиции