Проехали российскую границу, тут же попали на монгольскую. На нашей стороне были мужчины-пограничники, на монгольской оказались только женщины в форме, естественно, монголки. На очень приличном русском языке они стали спрашивать, кто мы и откуда, притом что абсолютно точно были обо всем предупреждены. Как ни парадоксально, преодоление двух границ заняло практически весь день. Тем не менее 20 июля мы прошли по Монголии почти пятьсот километров и действительно не встречали никаких людей. Только во время привала в чистом поле у нашего лагеря как будто из воздуха возник монгол на лошади и очень удивлялся, почему на его пастбище так много красивых автомобилей, мотоциклов и другой неясной техники.
Двинулись дальше, углубляясь в безлюдную монгольскую степь, и так шли весь день, пока не наткнулись на призывные транспаранты на русском языке: «Добро пожаловать в Монголию!». И рядом — база, где нас встретил русский хозяин. Большое количество монголов и монголок трудились в кухне или приводили в порядок юрты. Нас распределили по отдельным юртам с кроватями и печкой-буржуйкой посредине. Ночи были холодные. Очередной ужин и очередной сон. На следующий день назначено прохождение большого и трудного маршрута.
Утром мы с Вайнзихером пошли в баню. Не успели хорошенько расслабиться, как на пороге появилась окутанная клубами пара фигура Чубайса, который сообщил, что нас везде ищут, и выезд через двадцать минут. Мы хотели было выскочить недопаренными, но потом оказалось, что выезжаем все-таки через час двадцать, поэтому к построению конвоя мы явились чистыми.
Вначале мы довольно легко и весело ехали по сухой колее, которая шла по камням, по траве, по ямам и ухабам. Я с удовольствием прослушал несколько интереснейших монологов Чубайса о нанотенологиях, которыми он будет теперь заниматься, и почувствовал себя почти специалистом в этой области. Чубайс — большой специалист, а я такой маленький… Во всяком случае, я теперь понимаю, что он поставил перед собой действительно грандиозную задачу и думаю, что в очередной раз он продемонстрирует чудеса умения такие задачи решать.
От прекрасных чубайсовских монологов мы перешли собственно к дороге, потому что незаметно она превратилась в камни и коварные болота. Перед тобой зеленая травка, слева красивейшие заснеженные Саяны, внизу быстрая и чистая река. И по травке вроде идет колея, кто-то уже проезжал, и вдруг неожиданно машина начинает уходить вниз, под эту траву, в болото.
Весь день ушел на то, чтобы преодолеть отрезок пути в 20 километров. Много раз машины попадали в грязевые ловушки, много раз их тащили то лебедками, то тросами, то вытягивали назад, то тянули вперед. У нашего экипажа № 1 очень мощная машина, и Чубайс сразу же бросался на помощь, как только кто-то проседал в болотную жижу по бампер, или еще ниже. Правда, когда стемнело и до места ночлега оставалось совсем немного, мы вдруг совершенно неожиданно пошли в глубину. Я увидел воду и черную грязь на уровне своего окна. То есть мы засели так глубоко, как до нас еще никому не удавалось засесть. И вот уже нас вызволяют из грязи: ох тяжелая это работа — из болота тащить джип!
Лагерь разбили прямо на болоте. У нашей машины сильно согнулась и практически пришла в негодность тяга правого колеса, другие джипы потеряли выхлопные трубы и подкрыльники. Весь следующий день механики приводили автомобили в порядок. Мы приходили в себя и готовились к следующему переходу: Саша Давыдов объявил, что это были цветочки, а ягодки начнутся завтра, когда мы будем преодолевать очень сложный высокий перевал, долгое время двигаться по грязи, а потом по какой-то особенно каменистой прямой. И в ближайшие четыре или пять дней не будет по дороге ни деревень, ни сел, ни людей, ни туристических баз. Ночевать будем только в палатках. Со вчерашнего дня прекратилась всякая связь с цивилизацией, работали только спутниковые телефоны. Я по инерции нажимаю кнопки мобильного телефона и ищу какой-нибудь роуминг, но все отрезано. Продолжает идти сильный дождь, но это даже хорошо, потому что исчезли комары, которых здесь несметное количество. В палатке свежий, прекрасный воздух. Сейчас поздний вечер, 22 июля.
Главное ощущение этого дня, когда мы двинулись вдоль реки к перевалу и поднялись на высоту в две с половиной тысячи метров, что ты действительно видишь совершенно не тронутую людьми землю. Я даже подумал, что рассказ об этой экспедиции можно было бы назвать «Планета без людей». Это действительно совершенно нереальные картины и полное ощущение компьютерной неправды: ну не может быть так неприкосновенно и нетронуто! Не бывает таких невозможных красок: зеленое с оранжевым, малиновым, фиолетовым. Не бывает таких камней — веришь, что они все драгоценные. И эти драгоценные камни по склонам, потом вдруг ярко-зеленый лес, а чуть выше острые выступы сверкающей породы, а чуть выше снег, а чуть выше ледник. Это все, конечно, нужно фотографировать, но никакая фотография не передаст ощущение абсолютной бесконечности и нетронутости этой планеты, по которой мы просекаем дорогу и продвигаемся на наших грубых джипах. Снова возникло чувство, которое я испытал в Кызылкумах, когда ночью смотришь в пустыне на звездное небо и понимаешь, что ты мельчайшая часть мироздания или «планетоздания». Но здесь это чувство присутствует и днем. Несмотря на то, что справа-слева автомобили и люди, понимаешь, насколько огромна, мощна и бесконечна природа. Здесь можно осознавать себя и радоваться каким-то другим ценностям, очень простым, а, может быть, самым важным и самым сложным. Понимать, что в мощной реке течет чистая вода и в этой же реке рыба, что в лесах огромное количество зверья, что под ногами растет ревень, лук, чеснок и все это выросло на каком-то замечательном, небесном, неподконтрольном огороде. Здесь можно жить, построить себе дом, собирать грибы, орехи, ягоды, ловить рыбу и стрелять в мясо, когда оно действительно нужно.
Я понял, как монголы или их предки, много веков удерживали эту землю: они были настолько из этой среды, что им не нужно было ничего завоевывать, просто продвигаться от пастбища к пастбищу, от реки к реке, от одних гор к другим. Завоеванию, как мне показалось, подвергались те, кто обставлял себя хотя бы элементарными некочевыми благами, а сила этого народа — в возможности постоянного передвижения, быстрого и активного. Вся Монголия сегодня — это всего полтора миллиона жителей. Из них пятьсот тысяч живет в Улан-Баторе, еще несколько тысяч — в двух других небольших монгольских городах, а остальные так и передвигаются по всей этой земле, территории, планете, как и тысячу лет назад.
По дороге нам встречаются каменные фигуры, похожие на остроконечные сооружения. Мне сказали, что их расставляют шаманы, и что люди приходят поклониться этим местам. Те редкие, даже редчайшие местные жители, которых мы встречаем, крайне приветливы.
Мы стоим на поляне, вокруг горы, лес, рядом бурная река. Мы преодолели перевал, и сейчас движемся вниз к какой-то особенной переправе — парому, который монгольские товарищи передвигают вручную. Мы все это увидим.
Я весь день вел машину, а Чубайс был штурманом. Несколько раз мы переезжали вброд реки, машина уходила достаточно глубоко, несколько раз попадали в грязь, перемешанную с камнями, и я получал от своего штурмана очень точные советы, на какой передаче и скорости входить в реку. Довольно часто кто-то из нашего конвоя останавливался. Кого-то снова тянули.
Пережили паромную переправу через приток Енисея. Это Малый Енисей, довольно широкая река, которая течет здесь в Монголии и и впадает уже в наш Енисей. Переправа представляет собой два огромных железных бака, покрытых досками. Баки привязаны к тросу, перекинутому через реку, и несколько монголов, перебирая руками трос, перегоняют на другой берег чудо-паром, на котором помещается всего одна машина. Поэтому переправлялись мы довольно долго.
На другом берегу мы снова остановились в очень красивом месте. Места здесь удивительные, и каждое поражает своей непохожестью на предыдущее. Весь вчерашний день мы, в основном, ехали по открытой, немыслимых размеров степи, и казалось, что горизонта нет — настолько он был далеко. Потом оказались в лесу, очень похожем на русский сосновый бор. Монголия — это действительно фантастический, нереальный ландшафт. На поляне в излучине Малого Енисея растут невиданные цветы и невиданные травы. Непередаваемые запахи, ощущение изысканнейшего суперпарфюмерного магазина где-то на Елисейских полях. А дальше сильные перепады высот, дальше река, дальше холмы, горы под снегом, а над нами — постоянно меняющееся небо. Впечатление, как будто над этим работают сотни светотехников. Меня все время не оставляет чувство, что здесь в Монголии действует мощнейший театрально-художественный комбинат или киностудия. Все это не может возникнуть самой собой, кто-то должен делать к этому эскизы, кто-то должен это исполнять. Я понимаю людей, которые в течение многих столетий задавали себе вопрос, кто же это сделал, и не могли не ответить. Поэтому решили, что все это создал Некто, живущий не по нашим законам. Законы эти нам не дано ни предугадать, ни объяснить, и пути Его действительно неисповедимы. Когда мы встречаем монголов — а мы их иногда встречаем, — мне кажется, что это артисты, ряженые, потому что нельзя в таком костюме жить, нельзя носить настолько театральные или карнавальные головные уборы и пояса, нельзя так сочетать цвета. Если бы я снимал фильм о татаро-монгольском нашествии, и такой человек пришел ко мне съемку, я бы сказал, что это правильный исторический костюм, но уж больно он больно буквальный, и надо, наверно, ради создания достоверного образа героя убрать или добавить какую-нибудь деталь. Мы встречаем монгола и монголку на лошадях, монголов на переправе, и кажется, что все они — киношная массовка на натурных съемках, и вот-вот невидимый режиссер крикнет «Камера!»
Доставили багги — две очень странные машинки, похожие на механизмы из фильма «Кин-дза-дза». Это такой двигатель на колесах, а вокруг — прочная метал