И есть группа «любителей», которые, тем не менее, тоже имеют всякие спортивные разряды и хорошую физическую подготовку. Это не экскурсанты, не созерцатели, люди спортивно подкованные. Среди них Леонид Казинец, чемпион мира по групповым прыжкам с парашютом, а также чемпион Европы по парусному спорту, Андрей Раппопорт, десантник, есть призеры по мотогонкам, капитан женской сборной Москвы по волейболу и прочие разрядники по плаванью, самбо и даже шахматам.
Цель одна: пройти там и так, где и как никто еще не ходил. Например, зимний Байкал — его много раз пересекали поперек. Но мы впервые прошли Байкал по льду, преодолев трещины и торосы, вдоль от Слюдянки до Северобайкальска на снегоходах.
В монгольских болотах машина может просто утонуть. Двигаться там можно, петляя через твердые участки. Мы прошли по прямой на квадроциклах и джипах.
Горловину Белого моря первыми в мире переплыли на гидроциклах.
Бывают и неудачи. Например, первая экспедиция в Узбекистан, где мы пытались найти проход через высокогорный хребет на мото— и квадроциклах, но в результате после нескольких штурмов и многократных падений, когда начался град с дождем, перешедший в снегопад, признали, что не проходим. И вернулись в лагерь, не одолев препятствия и не решив главную задачу.
Обычно подготовка к экспедиции начинается с прескаута. Давыдов и еще два-три профессионала, включая оператора, проводят своего рода разведку. Получают подробные спутниковые снимки маршрута, делают карту и обязательно вылетают на место, чтобы пройти наиболее сложные участки. Это репетиция. Так было всегда. Непосредственно перед стартом все участники собираются на брифинг, где каждому выдается карта и подробное описание маршрута.
Но в этом случае все было иначе.
Заведомо известно, что пустыня Такла-Макан не проходима для трех разведчиков без нужного количества топлива, воды, снаряжения. Пройти ее можно один раз. Без репетиций.
До нас эту пустыню преодолевали только на верблюдах, везя запас воды, еды, и самих верблюдов. На эти переходы решались в определенное время года, когда жара относительно уменьшалась, и длились они не менее двух месяцев. Здесь субтропики: отметка на градуснике зашкаливает за 50.
Рассчитывали проехать на мотоциклах, квадроциклах и джипах за четыре дня. Понятно — нужен немалый резерв горючего: заправок по дороге не предвиделось. Для перевозки топлива создали «обоз»: два грузовичка «мерседес» невероятной выносливости (спецтехника для пустыни). Транспорт, обычно, добывает Давыдов — как правило, что-то из арсенала Бундесвера. Он же нашел двух отчаянных китайцев, которые то ли хотели заработать, то ли их обуял спортивный азарт. Во всяком случае, они на этих «мерсах» потащили за нами горючее и воду.
Вообще-то мы по пескам ходили много раз: Кара Кум, Кызыл Кум, Атакама (Чили), Наска (Перу). И знаем, что для передвижения по пустыне необходимо спускать шины почти до дисков. Двигаться на самых низких скоростях. Есть технология прохождения барханов. Машина должна набрать скорость, чтобы добраться ровно до гребня. Если не дожимаешь — сползешь вниз и можешь придавить того, кто сзади. Но если перегазуешь, рискуешь рухнуть в обрыв. А высота бархана достигает 15, а то и 20 метров. Так что падать придется с 7-го этажа. Здесь важен штурман, который должен быстро и точно сообщать пилоту расстояние до верхней границы или ближайшего обрыва. Когда АБ был за рулем, он пытался сделать из меня суперштурмана. Но вряд ли что из этого вышло: видя, что до обрыва метр, я молчал, считая, что беспокоиться не о чем. А когда говорил — «ну, где-то сантиметров пятьдесят», он ругался: «Так неправильно, надо говорить 0, 5 метра!». Бывали ситуации, когда наша багги становилась практически на попа: казалось, что вот-вот перевернемся на крышу… Вроде бы знакомо по прежним походам. Но здесь оказалось круче. Во всех смыслах.
Обычно барханы можно объехать. Но в Такла-Макане — нельзя! Они тянутся грядой один за другим вдоль пути. Если попытаться объехать, уйдешь в сторону, вглубь пустыни и пропадешь. Поэтому барханы Такла-Макана можно только преодолевать.
План такой: выдвигаемся в пустыню на некое расстояние, чтобы оценить реальную возможность движения. Высота бархана от 10 до 20 м. С одной стороны он плоский, с другой — вертикальный. Старт в 6 утра — самое нежаркое время. Первым Давыдов, за ним мотоциклы, квадроциклы, багги, джипы. Замыкают колонну «мерседесы» с китайцами и горючим. В первый день прошли километров 60–70. Пока взятие барханов было «в новинку», один въезжал, остальные наблюдали, давали советы, комментировали. Но вскоре процесс вошел в рабочий режим и конвой двинулся. Остановки только «по нужде» и «попить-поесть». Еда с песком — помидоры, хлеб, — все в песочной панировке.
Много падали. К счастью, обошлось без крупных травм, как когда-то в Монголии, где один из наших сломал позвоночник. Но все-таки продвигались тяжело: техника буксовала, джипы вязли.
Тем не менее, за первый день преодолели расстояние, позволившее Давыдову решиться на продолжение пути. Саша знал: скоро дюны станут еще более высокими и частыми. Поэтому он предупредил, что самое сложное — конец завтрашнего дня, когда мы достигнем точки невозврата. Это выражение обычно употребляется в переносном смысле, но здесь обнажилось его прямое значение. Нужно грамотно рассчитать запас топлива, выносливость техники, силу и здоровье людей и понять, что возвращение потребует ресурсов не меньших, чем путь вперед. Устали страшно, но все же первый день внушил оптимизм.
Итак, вперед!
Жара усилилась. Или так казалось? Но перегрев ощущали все — и люди, и машины. Побили один квадроцикл. Его пришлось оставить, хотя это не в наших правилах. Техника жарилась и ломалась. Закипели три мотоцикла. Багги периодически глохли. Остановились на ремонт. В одну минуту соорудили некое подобие тента из куска брезента — не более полутора метра тени — и орава грязных, потных мужиков ломанулась в этот «тенистый уголок». Кстати, это был единственный переход, в котором не рискнула принять участие ни одна женщина. Мудрое решение…
Разумеется, мысль тратить драгоценную воду на такую ненужную роскошь, как мытье, никому даже в голову не приходила. Какой смысл мыться, живя внутри песка? Через секунду на очищенную поверхность кожи ложатся новые слои. И тут АБ сделал открытие. Высыпав горсть песка на свое тело, он сказал, что изобрел процедуру очищения кожи. Когда я возразил, что это уже давным-давно делается в спа-салонах, называется «пилинг» и «скраб», он очень удивился…
В этот день нужно пройти более 100 километров. И если их одолеем, двинемся дальше, если нет — вернемся: мотоциклы могут не выдержать, да и багги кипят…
Наша с АБ багги похожа на космический корабль, вернее, на НЛО, напичкана всяким тюнингом. Когда еще до пересечения границы с Китаем мы проезжали через монгольские деревни, она вызывала ажиотаж у местного населения, особенно у детей, которые в восторге бежали рядом, свистели, кричали, пытались догнать и потрогать. Уверен, что проход этой «марсианской» диковинки породит новую монгольскую мифологию. Так вот весь этот тюнинг не учитывал адскую жару. Периодически закипал и глох двигатель. Было неудобно сидеть — багги казалась каким-то самоходным постаментом. И вдобавок — безумное количество ремней безопасности, которые в жуткой жаре создавали ощущение, что тебя приклеили к сидению и замотали скотчем. Никто уже ничего не фотографировал. Все искали двадцать см тени и валились туда. Шлемы не снимали, хотя под солнцем они превращались в раскаленные кастрюли, надетые на головы. Мозги плавились буквально. В этих экспедициях многие иносказания обретают прямой смысл. Когда я увидел, что датчик температуры охлаждающей жидкости в нашем НЛО показывает 250 градусов, стало понятно, что его надо ремонтировать. И вот тут я сломал зуб. Как? Не знаю. Хотелось бы сказать, что в борьбе со стихией. Но нет. Все было прозаично. Ближе к вечеру на одной из остановок от багги даже не отходили — сил не осталось. Выпили горячей воды (другой не было). Подошел Леша Чубайс (сын АБ) с бутербродами. Я ухватил этот песчаный бутерброд, стал жевать и почувствовал, что вместе с песком жую свой зуб. Я его выплюнул вместе с песком, так что Зубной фее его не найти.
В темноте мокрые, грязные, беззубые (один из нас), начали ставить палатки. Договорились, что точка невозврата пройдена. Завтра идем на вторую половину маршрута. Ночью началась буря.
Я слышал выражение «Буря в пустыне» (так называлась военная операция в Ираке), но это было литературным эпитетом. И вот его материализация. Поставил палатку, надул матрас, залез в спальный мешок. Естественно, всюду — сплошной песок. Расстелил, задраил и быстро уснул. Не знаю, сколько проспал, час-два. Проснулся от жуткого шума, похожего на шум дождя или даже града — как если бы кто-то колотил по палатке палками. Удары усиливались. Вдруг палатка куда-то поехала, и, не успев испугаться, я попытался высунуться. В образовавшуюся щель повалил песок, будто кто-то лопатами забрасывал его внутрь. Мелькали фонарики, бегали люди в мотоочках, сильнейший ветер валил с ног. Увидел — или показалось? — что дальний бархан конкретно так двинулся прямо на меня. И вот тут испугался. Потому что понял: если не показалось и он дойдет, то я останусь здесь навсегда. Пролетел какой-то рюкзак. Проносились майки, продукты, пластиковые бутылки, чьи-то вещи. Где-то неподалеку с подветренной стороны должна была стоять палатка АБ и наша машина, но ничего этого я не нашел. Потом оказалось, что АБ, как это ему свойственно, почувствовал бурю раньше других, переставил палатку и переехал на другое место, не заметив, что наверху устроился кто-то из одуревших от жары техников. Так и перегонял — с человеком на крыше.
Я вылез из палатки, попытался застегнуть ее снаружи, но она взлетела. Стал ловить и цепляться за края, она надулась, превратилась в подобие воздушного шара и начала поднимать меня, как корзину. Сейчас смешно, а было жутко. Рядом огромная общая палатка воспарила и исчезла в песчаном вихре. Все были перепуганы и пытались спасти вещи, технику, еду. Барханы шевелились и грозили накрыть наш лагерь. Длилось это долго. А может и не так долго, как показалось…