Будущий дачник сорвал объявление целиком, чтобы конкурентам ничего не досталось, аккуратно сложил и спрятал в бумажник.
Гость с перфоратором
Георгий явился в гости с перфоратором. Эдакая бандура, напоминает электродрель, но вращается медленнее, а грохочет вдесятеро громче. К слову сказать, было воскресное утро, когда нормальные люди еще спят, а я поднялся только потому, что собирался ехать на дачу, где ожидали необработанные клубничные грядки.
Воскресное утро и перфоратор – да я сам бы убил любого, кто предложит подобное сочетание. Утешало только то, что ничего долбить я не собирался. Ремонт в трехкомнатной квартире был только что закончен, и касаться чудовищным сверлом белой с зеленью шелкографии я бы не позволил даже родному брату. Следовательно, перфоратор не по мою душу, а Георгий забежал по какой-то иной надобности.
Как я ошибался!
– Значит так, – приступил к делу Георгий, примостив долбило на подставку для обуви. – У тебя в соседях кто живет?
– Банеевы живут, Ленка с мужем и пацаненок у них. Только ты учти, Федор мужик простой и работает сутками. Попробуй включить свой аппарат, когда Федор после ночной смены пришел, так он тебе башку оторвет. А я скажу ему спасибо.
– Банеевы у тебя напротив живут, в трешке. А рядом кто, через стенку?
– Фиг его знает. Дядечка какой-то, меня вроде постарше. Старый холостяк или вдовец. Живет один, ни с кем не общается. Его и не слыхать никогда.
– А, вот то-то и оно! – закричал Георгий. – Понял теперь?
– Ничего не понял, – ответил я.
– Беда с тобой… Ну, слушай. Вот люди, они где живут? Правильно, в городе. А город это такая сложная штука – никакому биоценозу с ним не сравниться. Это ведь только кажется, что собрались люди в кучу, и больше там ничего нет. На самом деле город не только людей из деревень и маленьких городков высасывает, не только энергию тянет и воду пьет – он всего касается, живого и неживого. Крыс в городе больше, чем людей. А сообщества голубей, ворон, воробьев? Это все тоже город.
– Ты хочешь сказать, что у меня за стенкой проживает сообщество крыс и воробьев?
– А ты не смейся. Скоро и до этого дойдет. Совы и летучие мыши чердаки давно освоили, в штабелях лесного порта хорьки и ласки водятся, белки по паркам бегают, и никто их не бьет. Думаешь, спроста? На помойках тумаков больше, чем бродячих собак. А бомжи? Ты хоть пробовал с ними разговаривать? Там половина и не люди вовсе, а йети, алмасы и прочие представители неопознанных гуляющих объектов. Овинники, лешие одичавшие… вернее, цивилизовавшиеся. Хуже всех – големы, о них ты небось и без меня слыхал. Но эти вроде не пришлые, а прямо здесь вывелись. Кстати, заметь, они в основном по подвалам прячутся и теплотрассам, к земле поближе. А на чердаках элементали и бормотники, это их экологическая ниша.
– Что-то ты все в одну кучу свалил. Белочки в городских парках – это одно, а канализационные големы, которых, может, и вовсе нет, – совсем другое.
– Это я для примера.
– Так и я – для примера. Хочешь, чтобы тебя слушали, – говори дело.
– Хорошо! – объявил Георгий и схватил перфоратор, словно без него дело говорить не мог. – Слушай сюда и не перебивай. Знаешь ли ты, что в каждом многоквартирном доме непременно есть одна нежилая квартира?
– Это ты о резервном фонде, что ли?
– Какой резервный фонд, опомнись! Весь резервный фонд давно приватизирован чиновниками из управления городским имуществом, и там обустроены частные гостинички для нелегальных эмигрантов. Если бы у тебя за стенкой такое завелось, ты бы это немедленно почувствовал любым органом чувств. Ты своей головой рассуди: стена между вашими квартирами чисто номинальная. Попробуй свинти розетку в своей спальне – там сквозная дыра в спальню соседей. Если у них с той стороны ничего в розетку не включено, тебе не только все слышно будет, но и видно. Какова ситуация? В самый раз для анекдотов!
– А если с той стороны шкаф поставлен?
– Тогда будешь шкаф созерцать.
Георгий рассмеялся плотоядно и вернулся к своей теме.
– А теперь думай внимательно и упорно. Ты своего соседа видел хоть раз?
– Видел когда-то… Не помню.
– А я тебе скажу: не видел. У тебя ложная память работает. Внушено тебе, будто знакомился некогда с соседом и о чем-то беседовал. Это чтобы ты зря не дергался. Дальше… Радио за стенкой бубнит? Телевизор долдонит? Нет. Тишина полнейшая. Гости там бывают? Да никогда! Хотя бы по телефону кто-нибудь говорит?
– Может, и говорит, просто я внимания не обращал.
– А ты обрати внимание-то, прислушайся. Нет там никого. Вернее, есть, но не человек. Никто там не живет, там, если хочешь, душа дома заключена, его персонифицированная сущность.
– Домовой, что ли?
– Хочешь, называй домовым, а я так не привык, а больше по науке. «Персонифицированная сущность жилого строения» – звучит внушительней.
– Зачем домовому двухкомнатная квартира? Он же за печкой живет или в подклети.
– Вот и я о том же. Квартира ему не нужна, но иметь хочется и возможности есть, потому как дом большой. Деревня – это что-то мелкое, вписанное в природу, а город сам по себе – вторая природа. Сравни избу, даже самую солидную, и самый задрипанный многоквартирный дом. Всерьез сравнивать нечего.
– И к чему ты мне все это рассказываешь?
– К тому, что у тебя за стенкой жилплощадь есть, а жильцов нет. Нежить там или, как говорят коммунальщики, – нежилец. А это значит, что если по уму взяться, то соседней жилплощадью можно слегка попользоваться. Гляди, это план лестничной площадки. Вот твоя квартира, вот соседняя двушка. Вот тут пробиваем дверь, здесь ставим перегородку, и у тебя появляется дополнительная комната, восемнадцать квадратных метров, плюс лоджия. И никто не в претензии.
– Шел бы ты отсюда, – сказал я кротко. – У нас месяц, как ремонт закончен, и ты думаешь, я позволю тебе твоим долотом свежеоклеенную стену рушить? И вообще, зачем тебе это?
– Работа у меня такая. Думаешь, просто найти квартиру вроде твоей, чтобы в соседях была необиталка? Зато прикинь, сколько сейчас стоит восемнадцатиметровая комната, ась? А я тебе сделаю ее всего за десять тысяч баксов.
– У меня таких денег нет, – твердо объявил я. Вообще-то деньги были, но я, доживши почти до шестидесяти лет, наконец-таки собрался покупать машину, причем не поганенький «жигуленок», а кое-что получше. Но, разумеется, заранее кудахтать о своих планах на весь белый свет я не собирался.
– Так и быть, по дружбе, для тебя – за пять тысяч. Меньше никак не могу, тут ведь не просто дырку проломить надо. С нежильцом связываться – тоже удовольствие не из приятных. Расходы большие. Надо, чтобы он не только смирился с потерей комнаты, но и оформил перепланировку квартир. Он это может, просто сделает так, чтобы во всех документах – ПИБ там и все остальное – как бы с самого начала значились перепланированные квартиры. Представляешь, ситуевина? У него комнату забирают, и он же сам это дело оформляет по закону!
Жоркино предложение мне с самого начала не показалось, а теперь и вовсе разонравилось.
– Вот что я тебе скажу… по дружбе. У нас ремонт закончен меньше месяца назад, и мне сейчас хочется спокойно пожить, без грохота, грязи и нервотрепки. К тому же прости, но я почему-то не верю твоим россказням о нежильцах. Под коньячок потрындеть на эти темы очень даже приятственно, но долбить дыру к соседям только за то, что они тихо живут, – уволь, будь ласков.
– Ты, главное, не нервничай, – отступился Георгий. – Мое дело предложить, твое – отказаться. Что, я тебе силком дополнительную комнату буду всучивать? Не хочешь – не надо. Но с Лидой на всякий случай переговори. Или давай я переговорю. Она когда с дачи приезжает?
Вновь Георгий появился ровно через неделю – как и полагается садисту, ранним воскресным утром. Хорошо хоть без перфоратора. Но, как выяснилось, перфоратор он оставил в багажнике своего «фордика» и мог приволочь в любую минуту.
– Ну, что Лида сказала?
– Лиду оставь в покое. А я вот что скажу… Я в четверг зашел в правление и узнал, кто живет в соседней квартире. Никонов Анатолий Петрович, сорок шестого года рождения. Так что поздравляю с торжественным пролетом.
– С ума сошел! – драматически выдохнул Георгий. – Ты что, хочешь, чтобы он воплотился и… как это?.. – вочеловечился? Подобными методами ты этого быстро добьешься. Сейчас за стеной никого, а будет обитать въедливый дедок. Кашлять по ночам станет, по выходным слушать утренние передачи – громко, потому как глуховат. При этом станет тебе делать выволочки за шум по вечерам, грязь у мусоропровода и за то, что коврик у двери неровно лежит.
– С чего ты решил, что он будет именно таким? Я сам всего на пять лет моложе, но ведь ни к кому не пристаю. Так какое ему дело до моего коврика?
– Во, чувствуешь? Ты в него уже верить начинаешь. А таким старичкам до всего дело есть, потому как он одинокий. Вот ты был на субботнике по благоустройству дворовой территории?
– Нет… – неуверенно ответил я. – Вообще-то собирался, но потом забыл.
– Больше не забудешь. Он к тебе десять раз зайдет и напомнит.
– Да откуда он возьмется, если его нет?!
– Сегодня нет, а завтра – вот он, при полном параде. Так оно всегда бывает: сначала чего-то нет, а потом – раз! – и появилось. Или наоборот: было – и вдруг нету. Ты вникни: прописка у него имеется, льготы оформлены. За квартиру и коммунальные услуги заплачено всегда вовремя. Поэтому старичка никто не трогает, лихо не будят. Официальные лица понимают, что, когда товарищ общественной активности не проявляет, это хорошо. Главное, его не тревожить. Если ты попытаешься установить, каким образом деньги за квартиру перечислены, то можешь крепко нарваться. Деньги переведены, а откуда – неизвестно. Фантомные платежи, знаешь их сколько? Ты с бухгалтерами-то поговори, они тебе расскажут. С другой стороны, не поленись, загляни в базу данных, поинтересуйся, сколько в Петербурге числится Никоновых Анатолиев Петровичей. Уж всяко дело, не один, а по меньшей мере десяток.