Ничего не скажешь, именно эти рядовые мелочи убеждали всего сильней.
– Как же он без мебели? – спросила Лида.
– Зачем ему мебель? Он нежилец, ему ничего этого не нужно.
– А он сюда не влезет? – Как обычно, Лида принялась бояться задним числом.
– Не влезет, – уверенно пообещал Георгий. – Заделано на совесть. Шпаклевка финская, сам бы ел, да деньги надо.
Намек был прозрачен. Ничего не скажешь, такая комната стоит куда как побольше пяти тысяч баксов, хотя способ ее приобретения по-прежнему вызывал у меня сильные сомнения.
Уже через месяц Лида, да и я тоже, привыкли к чудесному превращению трехкомнатной квартиры в четырехкомнатную. Лида энергично шастала сначала по строительным фирмам, а затем и по мебельным магазинам, стремясь превратить квартиру в блочном доме времен застоя в нечто современно-заграничное. В нежильцовой комнате исчезли желтенькие обои и совковая столярка. Стеклопакеты, выравнивание стен, шелкография, то-се, пятое-десятое. Деньги, с таким трудом собранные на «Ниссан», стремительно улетали в прорву, пробитую Жориным перфоратором.
Как всегда, замышляя то или иное улучшение, Лида слушала кого угодно, только не меня. Подруга Римма сказала ей, что на лоджию можно провести паровое отопление, и она носилась с этой идеей, пока некто посторонний не объяснил, что электрообогреватель проще и надежнее. Я месяц безуспешно доказывал необходимость электрического обогрева, но бороться с авторитетом Риммы не мог. А водопроводчик Витя, которому не хотелось мудохаться, протаскивая трубу сквозь капитальную стену, доказал преимущества электроотопления за какие-то три минуты. Конечно, куда мне до водопроводчика!
Ремонт еще громыхал и полыхал, а в квартире уже появились кованые подставки для комнатных растений, всевозможные кашпо и горшки, горшки, горшки… Хваленый цимбидиум оказался ни больше ни меньше как знакомой со времен пионерского детства дружной семейкой. Уж я-то ее хорошо помню: сколько было от нечего делать переломано ее длинных листьев! Слово «цимбидиум» пришлось написать на бумажке и прикнопить над рабочим столом, потому что произнести вслух настоящее название значило нанести Лиде несмываемое оскорбление.
Но в целом жизнь начинала налаживаться, и, разумеется, долго так продолжаться не могло.
Георгий явился в гости с перфоратором.
Меня не было дома, я ходил в автомагазин приглядеть набор гаечных ключей, так что двери Георгию открыла Лида. А и был бы я дома, что с того? Не спускать же Жорку с лестницы… друг детства все-таки, пять лет в одном классе, только я всегда сидел на четвертой парте, а он – на первой, потому что физически не мог не быть в первых рядах. Потом встречались, иной раз с перерывами в несколько лет, но всегда по Жоркиной инициативе. Легкая необременительная дружба, которая вдруг превратилась в столь странные деловые отношения. А все – перфоратор. Думается, без этой машины Георгий оставался бы прежним рубахой-парнем и душой компании. Дались ему эти городские сущности, воплощенные в таинственных нежильцах…
И вот, вернувшись из похода за гаечными ключами, которых не купил, поскольку оказались они дрянной китайской поделкой, я увидел на подставке для обуви дробильно-сверлильного монстра и услышал доносящийся из кухни излучающий оптимизм голос Георгия.
– А вот и хозяин! – встретил он меня радостным возгласом. – А мы тебя ждем…
– Что ты таскаешься всюду со своим перфоратором? – не слишком любезно спросил я. – Или он для тебя часть имиджа, как наперсный крест для попа?
– Отчасти так, – ничуть не смутившись, ответствовал Георгий. – Когда имеешь дело с потусторонним, следует быть готовым ко всему. А городская нежить перфоратора боится больше, чем креста. Но я к тебе не за этим пришел. Вот смотри, что мы с Лидой придумали… Дверь пробиваем вот здесь, тут ставим перегородку – и видишь, как все получается… У вас добавится еще одна комната, небольшая, всего десять метров и без лоджии, но зато вход в обе комнаты будет через коридор, а то сейчас ваша бывшая спальня получается проходной. Прежнюю дверь, кстати, тоже можно оставить: понадобится – и хорошо, не понадобится – заставил мебельным гарнитуром, и все дела.
– А раньше ты этого придумать не мог? Мы только-только квартиру в чувство привели, а тут ты с отбойным молотком…
– Раньше – не мог. Это только хвост у собаки с одного раза рубят, а тут требуется постепенность, как в вопросе с крестьянством. Откусишь с ходу больше, чем прожевать можешь, – и все, кранты. В таких вопросах надо со звездами соотноситься и характер нежильца учитывать. Действующих факторов много, а ты хочешь все и сразу.
– Я ничего не хочу. По мне, так нам и трехкомнатной квартиры хватало, а пятикомнатная так и вовсе без надобности. – Я перехватил Лидин взгляд и понял, что дела мои плохи.
– Мне, – ровно произнесла Лида, обращаясь к стене, – комната нужна. Более того, комната нужна нам, если ты в своем эгоизме не забыл про такое понятие. В конце концов, где-то нужно спать.
– Прежняя спальня тебе не годится?
– В проходной комнате? Очень мило. Ничего умнее ты придумать не мог?
Предлагать под спальню восемнадцатиметровую комнату я не стал. Согласно принципам фэншуевого мракобесия, которым Лида успела где-то заразиться, спальня не должна быть такой большой. К тому же там уже обосновалась традесканция, пустившая ветки вдоль стены, а, как было кем-то сказано, спать в одном помещении с этой ядовитой лианой нельзя ни в коем случае. Но не предлагать же выкинуть на фиг традесканцию!.. Скорей Лида согласится выкинуть на фиг меня. Так что, как ни верти, прирезать еще одну комнату нужно.
Оставалось последнее.
– А как же нежилец? – спросил я. – У него вообще ни одной комнаты не остается. Он-то где будет?
– Ему комнаты вовсе не нужны, – строго поправил Георгий. – Только для голимого престижа. Ему останется чулан, ванная комната, туалет, кухня и часть прихожей со входной дверью. Этого мало?
– Некоторым четырех комнат мало, – сказал я, хотя и понимал, что, когда мы останемся наедине, эти слова мне помянут, и не раз. А пока Лида с Георгием принялись оговаривать подробности новой авантюры, я безо всякого напоминания покорно взялся за приготовление кофе.
Вечером мне было помянуто все: и то, что я думаю только о себе любимом, и что своими ехидными комментариями оскорбляю жену как женщину и человека, и много чего еще. Я не выдержал и вспомнил кое-что из Лидиных комментариев относительно меня, после чего Лида заявила, что я абсолютно лишен великодушия и при этом мелочен и злопамятен, как баба.
– А тебе мелочной и злопамятной быть можно? – спросил я, после чего начались слезы и полный раздрай семейной жизни.
Кончилось все тем, что через пару недель Георгий завез новую партию гипроковых плит, бетонита, досок – и все это благолепие расположилось в сияющей, отделанной как рождественская игрушка прихожей, которой предстояло в скором времени обратиться в развалины. А в ответ на отчаянный вопль, что неужто нельзя было сделать все это прежде, чем в квартире закончен ремонт, резонно отвечал, что прихожая у нас была отделана до того, как он первый раз появился здесь с перфоратором, и к тому же вторгаться на территорию нежильца следует как раз из отремонтированного помещения, потому как если в вашей квартире бардак и неустройство, то и живущий за стенкой нежилец проявляет нежелательную активность, а это опасно. Потусторонние силы следует брать врасплох.
Но покуда создавалось впечатление, что Георгий на пару с Лидой берут врасплох меня. Не терплю такого положения, когда тебя обложили со всех сторон, словно выявленного нежильца, и непрерывно что-то требуют. При этом в словах каждого требующего есть резон, и любая попытка обороны тебя же выставляет дураком и лентяем, а то и еще кем похуже. Да, я лентяй, ну так не трогайте меня! Что вам от меня нужно, в конце концов?
Иногда ночами, когда случались приступы бессонницы, я представлял нежильца, скорчившегося за стеной. Его травят так же, как меня, только мне всучивают ненужную жилплощадь, а у него отнимают. Бедный Анатолий Петрович! Тридцать лет он спокойно не жил в двухкомнатной квартире, и вдруг – такое. Причем я-то сейчас уехал на дачу; делать там, ввиду поздней осени, нечего, разве что листья сгребать, но можно пересидеть самый страшный момент разрухи, а он у себя в остатках изымаемой квартиры, и перфоратор нещадно терзает нежный нежильцовый слух.
Комната оказалась миленькой, оклеенной желтыми обоями и с древними скрипучими рамами. Думаю, во всем доме только здесь такие рамы и сохранились. Причем скрипучими они были не от старости, а, так сказать, изначально, по умолчанию. Но главное, расположена комнатка была удобно. Из нашего коридора, где прежде располагался шкаф-купе, пробита дверь в прихожую двушки, а оттуда – две двери в бывшие комнаты нежильца. Очень удобно получилось: из пяти комнат только одна проходная. Вот только для разобранного купе места не оказалось. Я было предложил выбросить его или поставить в новой комнате, но Лида не согласилась. В новой комнате, отвечавшей фэншуевым требованиям, она принялась обустраивать спальню, и значит, там могло быть трюмо, комодик, но не шкаф-купе с зимней одеждой и запасом обуви на десять лет. Выбросить шкаф и заодно ненужные туфли, ботинки и стоптанные зимние сапоги она не пожелала.
Шкаф переехал в маленькую комнату, которую я прежде опрометчиво считал своей. Нет, там и сейчас осталось место для диванчика и письменного стола, за которым я занимался еще со студенческих времен, но нормально пройти к столу теперь было нельзя, только протиснуться боком, обтирая задницей шкаф.
В пятикомнатной квартире для меня не осталось места.
Ночью мне впервые почудилось, будто из-за стены доносится какая-то возня. Будто бы там мебель двигали или попросту выносили строительный мусор, который Георгий сгреб к соседу, не желая заморачиваться с уборкой.
Спаленку Лида обустроила на славу, но мне отчего-то совершенно не хотелось там бывать. Фэншуй фэншуем, но не отпускало воспоминание об Анатолии Петровиче Никонове, безвредном старичке, который, скорчившись, лежит на полу в кухне возле газовой плиты, и нет ему иного места, разве что в кладовке, где и ноги вытянуть нельзя не только человеку, но и приличному нежильцу.