Риза прошлась по всем комнатам дома. Не такое это простое дело: выбрать напарника, особенно если прежде не ты выбирал, а тебя выбирали. Проще всего было бы позвать кого-то из малышей, которые уже бывали у Старого и знают дело не понаслышке. Но куда достойнее взять новенького, который навсегда останется твоим учеником.
Девочки обычно выбирали в напарники мальчишек, парни – девочек, хотя никаких правил выбора не существовало – бери кого хочешь.
А кого хочет Риза?
Ее назначили старшей кормилицей, все знают, что сегодня ее звал к себе Дед. Нетрудно догадаться, зачем он ее звал. Малыши одни от Ризы шарахаются, другие к ней льнут. Мальчишки, девчонки – все вперемешку… а ей из них выбирать одного.
Старшие кормильцы, не перезрелые, а те, кому еще идти вниз, свободное время проводят в малышатнике, присматривают, кого им вести к Старому, когда наступит час. Риза тоже много раз бывала здесь, но так никого не выбрала.
А теперь раздумывать времени не осталось.
Ась был самым шебутным из всех мальчишек, он совался и к запертому входу к Старому, и к многочисленным лазам наружу, которые используют охотники и сборщицы семян. Риза говорила кое с кем из взрослых о судьбе Ася. Ответ был единодушен: в охотники Ась не годится, да и в рыбаки тоже. Баловник, ему лишь бы бегать, совать нос куда не следует. На воле такие не выживают.
В пять лет малышей, тех, кто не стал кормильцем, начинают выпускать наружу, поначалу исключительно на сбор семян. Девочки понемногу ковыряют землю, помогают выращивать тыкву, репу и другие произрастания. Лишь потом дети становятся рыбаками и охотниками. А кое-кто так и остается земледельцем – эти ребята всю жизнь ухаживают за кустами, осыпающими на землю съедобные семена, перекапывают землю для огородниц, осенью собирают желуди и орехи и трудятся на подхвате у рыбаков.
– Этот пацан никуда не сгодится, – говорил пожилой охотник. – Послушания в нем нет. Помчится сам не зная куда, и его ползуны съедят. Пользы от такого никакой.
А годится ли Ась в кормильцы, может решить только сама Риза. В логове Старого не забалуешь, смерть тут близка и очевидна. Хочешь жить – смиряй сам себя. Недаром многие сорванцы выходили из логова остепенившимися. К тому же Ась из себя мелкий, таким на смене бывает легче, чем здоровякам.
Риза поймала спешащего Ася за локоть, повернула к себе лицом. Глазенки у Ася сияли, он явно не слушал, что ему внушают.
– Завтра с утра мы с тобой пойдем к Старому. Я выбираю тебя в напарники. Ты понял?
– Ага! Вот здорово!
Ась сучил ножонками, порываясь куда-то бежать.
– Ты все понял? На дежурство заступаем рано, надо быть готовым.
– Ага! – Ась вырвался от Ризы и помчал куда-то, вопя во всю глотку: – Я теперь кормилец! Ого! Поберегись!
«Ничего не понял, – заключила Риза, – но слово сказано. Придется Асю остепеняться. Детство кончилось».
Утром Ась, конечно, не пришел. Забыл о вчерашнем. Ни на что иное Риза не рассчитывала. Собралась и пошла будить напарника.
– Я хочу спать, – бормотал Ась, безвольно заваливаясь на постель.
Пришлось ухватить его за ухо и поднять силком. Вопль Ася перебудил, кажется, всех детей.
– Давай в темпе, время уходит, – торопила Риза.
– Я еще не завтракал.
– Тебе это теперь необязательно. Старый ждет, и предыдущую смену менять пора.
Вроде бы Ась начал что-то понимать. Он постанывал, но послушно шлепал босыми ногами, поспешая за Ризой.
– Здесь вход к Старому, – поясняла Риза, – а выхода здесь нет, выход в другом месте.
– Это каждый знает, – пробурчал Ась. – Вон на стенке колотушка висит, я даже хотел ее достать, но не дотянулся, а потом меня кто-то из больших прогнал. Еще и поддал ни за что.
– Правильно поддал. Колотушка тебе понадобится, когда ты пойдешь старшим в паре. А пока смотри и учись.
Риза приподнялась на цыпочки, сколько могла, и с трудом достала рукоять колотушки. У нее была и подставочка, но очень хотелось достать колотушку просто рукой. С подставкой, поди, и Ась дотянется, неслух противный.
Ничего, войдем к Старому – он неслуха мигом пообломает.
Риза размахнулась и трижды ударила колотушкой по полупрозрачной стене. Чтобы повесить колотушку на место, пришлось воспользоваться подставкой, которую Риза разломала и откинула в сторону. А то, поди, еще какой не в меру любопытный малец вздумает стучать в стену.
Девчонки рассказывали, что все это вовсе не обязательно. Кто-то из бывших кормильцев непременно приглядывает за идущей на дежурство парой и прибирает за ними все, как следует быть. Просто глаза он не мозолит, незачем Асю прежде времени знать, что он и сейчас под надзором.
Теперь оставалось ждать. Риза покрепче ухватила за руку приплясывающего от нетерпения Ася, заставив стоять смирно. С той стороны глухо донеслось три ответных удара.
– Не рыпайся, сейчас придут. А внутри вовсе ходи неспешно, бегать там нельзя – Старый мигом сцапает.
– Я это всю жизнь знаю. Лучше всех.
Послышались негромкие шаги, у входа появилась вышедшая сбоку предыдущая пара: Рум и его напарница Ляка, совершенно крошечная девочка, которая тем не менее отработала в этом году уже третью смену. Бывают такие счастливицы: ей уже девятый год пошел, она всю работу превзошла, а выглядит малышкой.
– Все в порядке, – не дожидаясь вопросов, сказал Рум. – Старый накормлен, запас подсыпан, можно заходить.
Риза благодарно кивнула и открыла проход.
Старый лежал, занимая чуть не все отведенное ему помещение. Было совершенно невозможно понять, человек это, стократно разросшийся, или просто бесформенная туша, казалось бы непригодная ни к чему. Но эта туша обеспечивала безопасность и покой всей семьи.
В зале у Старого было ужасно жарко и пахло невозможно сказать чем. Старым пахло, другого определения нет.
Старый ничего не слышал, но почему-то рядом с ним полагалось говорить шепотом. У него были глаза и огромная пасть, которая непрерывно что-то пережевывала. Два шага в сторону, и пасть перед тобой, а у самого входа возвышается бок – сплошная стена толстой кожи, из которой торчат отдельные волосины, каждая с палец толщиной.
– Близко не подходи, держись у стенки, – прошептала Риза.
– А чего? Он же не видит.
– Он учует и может очень быстро повернуться и схватить.
Обоняние и осязание у Старого были, но в каких пределах, никто не знал.
Пол вдоль стены был засыпан съедобными семенами и скорлупой от раков и мокриц. Каждый шаг сопровождался хрустом и шелестом.
– Он слышит и потому знает, где мы находимся. Попробуй баловаться – мигом тебя проглотит. Для него нет разницы, ты или какая-нибудь многоножка.
– Вот еще – проглотит! Я не дамся, – судя по всему, Ась быстро успокоился и был готов к новым приключениям.
Ризе это не нравилось, но она не знала, что предпринять. Понарошку здесь ничего не бывает: если Старый ухватит, то сразу и насовсем.
Ась немного притих, лишь когда они оказались перед головой Старого. Огромнейшие губы, чмокающие даже во сне, сомкнутые точки глаз, две ноздри, зияющие над пастью, – вот вроде и все. Пища подавалась из контейнера под потолком и холмом наваливалась возле самых губ Старого.
– Я буду подавать еду сверху, а ты станешь подгребать ее ко рту и забрасывать туда.
– Да ну, а если он меня схватит?..
– Не схватит, если ты сам к нему не полезешь. Ты еще маленький, он тебя не заметит. Вот меня может и схватить. Так что берись за работу.
– Я не хочу. Я лучше охотником стану.
– Поздно, братец. К тому же в охотниках тебя с таким поведением первый же ползун заест.
Ась вздохнул, взялся за скребок и, шмыгая носом, принялся грести семена. Старый приоткрыл глаза и энергичней зашлепал губами.
Сверху сыпались семена, мелкие ракообразные, в большинстве своем живые, плохо освежеванные и разрубленные на части туши тех животных, что были добыты охотниками. Все это приходилось подгребать, а то и просто забрасывать в проснувшуюся пасть. Сам Старый глаз не открывал и, кажется, продолжал спать.
Через полчаса Ась принялся ныть, что он устал и вообще больше не может. Риза спрыгнула вниз, ловко уклонилась от волосатого бока и забрала скребок у Ася.
– Давай пособлю. Становись у стеночки и смотри. Ты неплохо справляешься, только так близко к Старому подходить не надо. Он может дернуться и тебя схватить.
Ась, обрадованный отдыхом, тут же повеселел и преисполнился самоуверенности.
– Я отпрыгну.
– Не хвались. Лучше учись, как с большими кусками управляться надо.
– Куда ему столько? Ведь обожрется.
– Это еще не много. Рум с Лякой постарались, угостили Старого как следует. Сегодня у нас не работа, а легкая тренировочка. Сейчас пойдем, покажу тебе наше хозяйство, о котором, когда выйдешь наружу, лучше помалкивать. А то полезет сюда неподготовленная шелупонь – беды не оберешься. Мы с тобой кормильцы, а они никто. Только сами погибнут и дело испортят. Привыкнет Старый к человечине – потом не отучишь.
– Я буду молчать, – важно сказал Ась.
Риза, поднатужившись, закинула в пасть чуть не полтуши убитого ползуна, отставила скребок и взяла за руку Ася.
– Держись у стенки.
– Зачем? Там же нет рта.
– Если он тебя учует, так и рот появится. Он умеет вертеться, как креветка на вертеле. Так что не искушай судьбу.
– Почему ты говоришь «он», а не «Старый»?
– На всякий случай. Вдруг он все-таки слышит? И, уж всяко дело, понимает.
– Вот еще… Ничего он не понимает. Лежит и жрет. Так и я могу.
– Ты не за него моги, а за самого себя. Тут пробирайся очень осторожненько. Видишь, внизу у него что-то есть? Это ноги. Ходить он не умеет, но, говорят, может лягнуть. Тогда от тебя одна слизь останется.
– Кто говорит?
– Кормильцы. Об этом тоже не принято рассказывать, но кормильцы, бывает, возвращаются не все. Кто в пасть попадет, кто под ногу.
– Чего мы тогда к ногам приперлись?
– Чтобы знать. К тому же там, с хвоста, выход для нас с тобой.