Глава 13
Два дня пути на юго-восток под парусом, и впереди замаячила земля. Славке было страшновато на этом корыте, плетущемся со скоростью человека, бегущего трусцой, – ветер не благоприятствовал, но лавировать не пришлось. Поражало Зинкино спокойствие, уверенность, с которой эта девочка распоряжалась в лодке, вызывала невольное уважение.
– Зин, ты что, юнгой ходила на «Катти Сарк»? – Это Зоя интересуется. Надо же, какие слова знает! И ехидна изрядная.
– Не успела. Когда я родилась, этот клипер уже стоял в Темзе на мертвом приколе.
– А откуда у тебя такие познания в парусном деле, в навигации?
– Нет никаких познаний, вернее, мечты были, книжки читала, справочники, энциклопедии. Хотелось плавать, водить по морям корабли. Когда мы с родителями приезжали на море, тут ходили такие маленькие теплоходики, ну я и уговаривала папу покататься. Много катались, особенно вдоль Южного берега Крыма. А я смотрела на берега, и желание плавать у меня не проходило. Конечно, окажись в нашем городе яхтклуб, все было бы проще. В общем, имелось намерение пойти учиться по морской части.
– Получается, этот перенос в новый мир способствовал осуществлению твоей мечты. – И чего это Зоя так к девчонке цепляется? Включаем соображалку.
За всю поездку Славка перебросился с Зиной от силы десятком фраз. Не было нужды в словах, почти все ясно и так. Взгляд, кивок, движение локтя – взаимодействие налажено. Скажем, если Зина берет мешок за горловину, то Славка за углы. Что тут обсуждать? А Зоя в этом усмотрела указание на связь. Правильно. Нельзя без связи сотрудничать. Они вообще-то в разведке. Взаимопонимание и чувство локтя важны сейчас как никогда, без них просто пропадешь.
А берега все ближе, и это слегка гористые берега. Кажется, они действительно нашли бывший полуостров, который еще называли непотопляемым авианосцем. И, конечно, их будет, прежде всего, интересовать самый примечательный город – Севастополь. Там весьма характерный рельеф, опознать который, возможно, получится, даже если уровень моря действительно сильно поднялся и затопил берега. Это очень надежный ориентир. А пока – ночлег на берегу.
Пристали. Картинка интересная и для Крыма характерная. Камни обрываются прямо в воду, насилу отыскали место с пляжем, где оказалось удобно высадиться и переночевать. Попытка побродить по берегу перешла в скалолазание, хотя форсирования вертикальных стен они старались избегать. Ничего примечательного поблизости не нашлось. Никакие растения не привлекли особого внимания.
Утром по морю дальше не двинулись. Испортилась погода, ветер разогнал волну, и пришлось вытаскивать лодку далеко на берег, предварительно разгрузив. На этот раз осмотрели окрестности неторопливо. Горизонтальных участков здесь практически не встречалось. Зелень буквально перла из каждой щели, и на этот раз в ее облике угадывались теплые края. Встречались деревца с блестящими кожистыми листьями, названий которых они не знали. Перевалив невысокую прибрежную гряду, оказались в долине, по которой сочился ручеек. Трава и деревья – нормальное место, чтобы поселиться. Но взгляд напрасно искал столбы, дороги или постройки. Насторожили металлоискатель и хорошенько побродили по открытым местам, по холмикам и ложбинкам. Ни одного отклика.
Пока девчонки наперебой с наушниками и штангой прочесывали местность зигзагами, спиралями и петлями, Славка попытался порассуждать.
К берегу подошли правым бортом, держа курс на юго-восток. Понятно, что они где-то в северной части того, что раньше было полуостровом. Здесь, как припоминается, рельеф выражен менее ярко, чем на юге. Это примерно соответствует тому, что они наблюдают. Однако определить по атласу автомобильных дорог, куда их занесло, не зная ни одного названия того, что перед ними, задача нерешаемая.
Итак, дороги. Они здесь когда-то были. Делаем такое утверждение и исходим из него. А теперь осматриваемся новым взглядом. Да, вот тут бы он проложил путь. Мысленно сносим деревья и кусты, и вот здесь должны были стоять дома. Эти чуть заметные повышения – скорее всего бывшие насыпи у въезда на мост через ручей.
В Славкиной голове рисуется картинка. По мере того, как взор выделяет особенности рельефа, он назначает им «службу». Придорожное кафе, заправка, ряд домов загибается вдоль низины. Вот здесь он бы поставил автосервис.
Жест девушкам, одна из них всегда осматривается, и тут же ответный знак об опасности у него за спиной. Собака. Килограммов пятнадцать, пожалуй. Не мала, не велика. Челюсти как у ротвейлера, но грудь не такая массивная. Энергичный тощий хвост вытянут горизонтально, короткая серая шерсть. Хвост не виляет и не поджат. Итак, на острове живут хищники.
Зоя уже настроила лук, Зина взвела арбалет, а Славка к автомату даже не тянется. Зверь близко, а копье в руке. Пара шагов вправо, чтобы девушки могли стрелять, не опасаясь попасть в него, и вместо одного пса, который корчится, пронзенный копьем, прямо из-под земли вырывается целая свора. Рывок за приклад, предохранитель, затвор, очередь, еще одна. Псы ведут себя не так, как волки, атакуют в лоб без малейших признаков страха, не отступая и не пытаясь зайти во фланг. И рожок заканчивается быстро, но Зина копьем уже протыкает предпоследнего, действуя им из-за Славкиного левого плеча, а последний, не долетев до выставленного навстречу приклада, получает в грудь стрелу.
Картинка прозрачная. Стая защищает свою территорию. Вернее, попыталась защитить, а оно вот как все получилось. Зина из своего арбалета промахнулась и прибежала прикрывать его левый бок. Его нынешняя официальная радость завалила трех псов, а он несколько растерялся. Из такого мощного, но непривычного оружия успел положить только шестерых. Нет, пятерых, первого-то копьем уделал в одно движение. Три собаки приняли на себя почти весь магазин, стеной ломанули.
Добили тех, кто еще шевелился, и за ножи. Шкуры по-весеннему линялые, однако на кожи пойдут. Постолы изнашиваются быстро. Присолят и довезут до дома. Но сначала проверить, откуда они выскочили. Если что, Славка и гранаты не пожалеет в пещерку бросить, не нужны ему неожиданности.
Лаз прятался в кустарнике и оказался узким. В него просунули длинный шест с привязанным на конец пуком горящей сухой травы. Тихо. Следующим туда нырнул юноша. Ха, действительно пусто. Однако когда-то здесь был подвал здания, построенного человеческими руками. Пол заплыл грунтом так, что до перекрытия осталось около метра, потолок долгие годы осыпался, поэтому сейчас его былая горизонтальность в глаза не бросается. Зато стены, также изрытые временем, параллельны. Хотя определить материал, из которого они были сделаны, не взялся бы никто, кроме археолога. Сколы, потеки, разводы, выкрошившиеся участки. Сколько лет прошло с тех пор, как человеческие руки это соорудили? Тысяча? Не меньше. А может быть, и десять тысяч.
Девчонки тоже слазили туда по очереди. Выбрались обратно с явно изменившимся настроением.
Шкуры смотаны на ту самую, вырубленную здесь длинную палку, которой запихивали в собачье логово горящую траву. Ноша на двоих. Работа с миноискателем завершена. Территория обшарена по квадратам, ничего не пропущено. Результаты более чем скромные. Два отклика: слабый в бывшем подвале, и так, средненький на окраине представленного себе Славкой поселения древних людей – его современников. Копать они будут завтра. Не копьями, а серьезным шанцевым инструментом. Эта экспедиция собиралась очень продуманно, так что лодка оснащением и припасами нагружена, можно сказать, до разумного предела. Была. Сейчас весь скарб сложен на берегу, а корпус суденышка вытащен из воды, насколько смогли далеко. Шторм стихает, но завтра они отсюда не уйдут.
Зоя после того как выбралась из подвала, выглядела углубленной в собственные мысли. Она вообще неулыбчивая, а тут совсем ушла в себя. Зинка-корзинка пришла в норму и тарахтела, как обычно, обо всем, что видела, оставляя, однако, паузы для прослушивания окружающего звукового фона. Массу звериных привычек приходится в себе вырабатывать искусственно, волевым усилием.
Вот и сейчас, прервав на полуслове повествование о конструкции гарпунной пушки, девочка слушает тишину. Все слушают. Немного угадывается ветер. Звук, который он рождает, путаясь в невысоких здешних скалах, трудно назвать определенным словом. Нескончаемый вздох, пожалуй. Смолкают голоса насекомых. Не слышно птиц.
Путешественники сидят вокруг керамической печурки, на которой «доходит» вечерняя похлебка из топинамбура с собачатиной. Начало апреля – время контрастов. Днем все трое расхаживали в юбках и пелеринах на голое тело, а теперь просунули головы в прорези волчьих безрукавок и подпоясались. Старая одежда ветшает, белье превращается в тряпье. Ткань из веревочной травы груба, так что шаровары из нее надевают не всегда. Мужчины не видят ничего зазорного в том, чтобы походить в шотландском стиле. Нужны: шерсть, лен, хлопок, шелк – да что угодно.
– Наверное, ты мечтаешь о том, чтобы сейчас из-за скалы вышла пуховая козочка и сказала: «Ме-е»? – Зоя что, начала читать его мысли? – Действительно, там, в подвале, со мной что-то произошло. – Девушка помешивает варево. Чуть-чуть не готово мясо, а топинамбур, напротив, переваривается. – Пока были гипотезы, гадания, все казалось нереальным кошмаром, который развеется, как только мы отыщем людей и заживем по привычным законам, правилам, обычаям. А теперь все! Точка! Мы – действительно – все человечество. Права твоя Репка, о будущем надо думать не только головой и руками, но и этим самым местом. Причинным, как иногда выражаются.
Зина молчит. Похоже, последнее положение она не вполне уяснила. А Славка понял, что его только что возвели в статус двоеженца. Официально. Или племенного жеребца? Надо немножко прояснить это место.
– Понимаешь, Зоя, ты ведь, скорее всего, кроме меня никого к себе не подпустишь?
– Возможно. Пока не знаю. Нельзя перемениться за несколько часов. Но твои измены… нет, не то слово. В общем, к твоим, но не моим детям буду относиться, как к своим, а к их матерям – без гнева. Большего пока обещать не могу. И с Репкой своей уже не прячьтесь так, вам же бывает ужасно неудобно.