Корчащиеся от боли тела замирают. Похоже, вкатили им не по четыре ампулы, намного меньше.
– Миш! Не нравится мне этот генетический материал, – жалобно произносит Славка.
– Мне тоже, – откликается лейтенант. Но не при детях же их кончать.
– Можно подумать, мы змеюк не убивали, – доносится из темноты незнакомый детский голос.
– Не сравнивай, аспиды безобидны, пока на них не наступишь. – И этот детский голос из той же темноты незнаком.
– А насчет «кто вас послал» спросить не хотите? – Вот это уже точно Галина. Причем тоже из темноты и явно издалека.
– Можно подумать, кроме Веника тут кто-то побывал и соленого супа отведал, – это Клара. – А про то, кто ему паек выдает, все ведь знают. И нечего жалеть такой генетический материал. Ни одного положительного свойства.
– Кхм! – Славка откашлялся. Тишина. – Пострадавшие, встаньте.
Четыре молодых неслабых парня. Наверняка и охотиться умеют, и на многое другое способны. Ведь восемь лет уже здесь! Казалось бы, все ясно. Ничего нет, и не будет, пока сам не сделаешь. Нет, все бы им у кого-то что-то отнять, и попользоваться. Столько лет понимали, что здесь не город, что следы все расскажут, а люди увидят. И вот, при первом же намеке на появление безусловного сокровища – соли – полный отказ разума. Ивану даже неудобно за то, что стоит с ними на одной поляне.
– В общем, идти вам четыре дня на запад. А потом хоть живите там, хоть дальше идите, нам без разницы. Но на восток – ни шагу. Пошли.
Славка произнес это негромко, почти вез выражения. А парни пошли.
Все молчат, стихают шаги.
– Максим, ты сегодня чем ужинал? – Вот теперь в Славкином голосе слышится жизнь.
В ответ несколько минут тишины. Все разбредаются по подстилкам, костер, оставшийся без подкормки, слабеет, а Иван, на несколько минут оказавшийся в бурлении незнакомой жизни, понимает, что лучше всего ему прилечь и постараться уснуть. Слишком много впечатлений за один короткий вечер. Оказывается, из большого типи прекрасно слышны все речи, что ведутся у костра, и младшая жена могла слышать их с Генкой разговор, в том числе и о ней. Неудобно.
Глава 28
Рассветную пляску с кистенями в исполнении пяти мужчин и двух женщин Иван не пропустил. Генка к танцорам тоже присоединился, хотя и без инструмента. И несильно отстал – подвижный юноша. В награду получил зубную щетку и коробочку порошка. О волчатах не было ни слуху ни духу, если не считать того, что пару солдатских котелков овсянки Рипа отнесла куда-то в лес. Потом Генка повел кавалькаду гостей в сторону Днепра, а Иван крепко призадумался. По всему выходило, что его семейству предстоит сниматься с этого места, оставив немало скарба и утвари. Кому? И с Ларисой ничего не решено. Охохонюшки! Охотился, растил детей. Все было понятно. А ведь теперь и ему предстоит не только дальняя дорога и новые места, еще ведь и учиться придется не по-детски. Хотя, скорее, именно по-детски. Не исключено, что степной травологии или извлечению рыбы из воды его будет обучать кто-то, не умеющий даже писать. Его, потомственного, можно сказать, рыбака! И пусть. С этими ребятами лучше потерять, чем без них найти.
Князь появился около палатки медпункта во время, обозначенное пригласительной запиской. Девушка в легкомысленном комплекте из просторной юбки и просторной накидки гусиным пером, которое макала в вычурную чернильницу, исписала три листа о нем, его жизни, болезнях и видах деятельности, которыми он занимался. Книжечка, которую она заполняла, была сшита суровыми нитками, а бумага имела бледно-серый цвет. Признаки полиграфии не отмечались.
– Вы, вообще, откуда здесь взялись? – наконец решился он задать вопрос. – Народ о каких-то южанах толкует.
– Да, это про нас. – Девушка прямо у него на глазах сгибает пополам стопочку листов и принимается сшивать их в брошюрку.
Понятно, готовится к приему следующего пациента. А князя приглашают в «кабинет»-шатер. Врачиха, такая же босая, как и медсестра, одета не более тщательно. Осмотр, однако, по полной программе. Она диктует, а записывает дюжий мужик.
– Что же, Алексей Георгиевич! Состояние вашего здоровья, грубо говоря, соответствует возрасту и образу жизни. Рекомендую легкий физический труд и заваренные травы, которые для вас приготовят через несколько минут. – Врачиха протягивает ему мешочек соли. – Это советую включить в рацион. На следующий осмотр вас пригласят осенью. Здесь, скорее всего, будет принимать другой доктор, так что я с вами прощаюсь
Еще он получил зубную щетку, коробочку зубного порошка и брусок доброго мыла, похожего на банное. Потом мальчишка под навесом, поглядывая в бумажку, позакидывал в большую воронку пучочки, пригоршни и щепотки сушеных листьев и стеблей из коробов и корзинок, покрутил рукоятку, на манер мясорубочной, отчего из выходного окна в подставленный полотняный мешок насыпалось изрядное количество мелко нашинкованной трухи. Горловина завязана. Все? Им что, ничего от князя не нужно? И почему Серега из рода Чонки и Колька от кузнеца месят глину? Их наняли? Или заставили?
– Нам до холодов нужно теплый медпункт построить с комнаткой для доктора, – объясняет мальчишка. – Парни, пока не заняты, взялись саманных блоков наформовать.
– И что им за это будет? – интересуется взрослый.
– За дело не наказывают, – недоумевает ребенок. – Если, конечно, не сломают ничего.
А вдалеке в тенечке жуют травку непонятные ослики, покрытые шерстью. Уходить отсюда почему-то не хочется. Мальчишка с девчонкой тащат на вицах крошечную копешку сухой травы. Вот ведь незадача! Он в течение стольких лет не мог людей заставить ничего сделать сообща. Вернее, все приходилось брать горлом, угрозами, посулами. А тут спокойный праздник освобожденного труда. Влиться, что ли?
К высокому дереву прислонена лестница. Снизу из-под откоса со стороны невидимой из-за деревьев реки мужчина несет на коромысле два ведра. Под навесом на круглой печурке парит горшок, в который другой мальчуган что-то сыплет с разделочной доски. И тишина. И откуда ни возьмись – кабан. Выходит тоже из-под откоса.
Словно тихое веяние ветерка, парнишка, занимавшийся упаковкой медикамента, извлекает самострел… арбалет… легчайшие, как веяние все того же ветерка, возвратно-поступательные движения рычагом, щелчок стопора, болт, похожий на колено тростины, тупой, словно обрезанный, ложится в приготовленное место – и нет вращальщика мясорубочной рукоятки. Растаял.
Кашевар растворился, мужик, что нес воду, – исчез, хотя сама вода никуда не девалась. Стоят ведра, и коромысло рядом на сучке. Бормотание из медпункта уже не слышится, а два тела, мелькнув ласточками, скрылись за стволами деревьев. И детишки увели месильщиков глины. Куда? Разве уследишь боковым зрением? Тишина.
Кабан не стар. Молодость в полном расцвете. Такой не пощадит, не помилует. Разнесет, размечет. Подходит к печке, валит боком лавку, связанную из ошкуренных жердей. Хрюкает. Или рявкает? Это вопрос восприятия. Берет правее, и, под растяжкой прокладывает путь в одному ему известном направлении. За ним пяток свинок, поросята… ушли. Тенькают спускаемые тетивы. Пять слышно отчетливо, и еще несколько менее внятных звуков.
Паренек подает мешок. Откуда он взялся? В шатер проходят люди. Прием продолжается. Парень с ведрами уже вступил на свой путь к месильщикам глины. А мальчик и девочка оттаскивают опустевшие вицы.
У князя словно включается другой уровень восприятия. На мальчишках юбки и пелерины из слабо скрученных веревок. Комар не прокусит, поскольку не хватит длины хоботка. Солнце не прожжет. В холод эта одежка не спасет. Прикид для лета. Кстати, девчонки так же одеты и стрижены. Отличие только в грации движений. А из-под того же откоса шестеро мужиков выволакивают бревно.
– Опять, ты, Славка, верно угадал. – Мишке досталась целая ножка, и он сейчас размышляет, как бы половчее в нее вцепиться зубами. – При здешней организованности ничего ломать и не нужно. Видимость одна, а не единство. Роды крепки, медпункт им нужен. Гайка уже график составила, кто за кем на стройке работает, а то как придет разом человек двадцать – сутолока получается.
– Вторая группа вышла с Пасеки, – докладывает Нюта. – Было радио, что везут и генератор, и детали ветряка. Наш аккумулятор протянет завтра и послезавтра, потом придется в батарею заливать электролит. Фимкин тримаран спустили на воду выше порогов и собрали. Полтонны крупы в керамических сосудах сейчас грузят как раз. Интересно, сколько здесь времени плыть?
– Знаешь, Днепр-то он нынче не так быстр, так что течение почти не мешает. Если будет ветер, за неделю с небольшим добежит. – Мишка так и не вонзил зубы в ножку. – Смотри, князь возвращается. Ну-ка, раздвинулись. Садитесь, княже! Вот вам ложка, поддержите начинание.
Некоторое время все сосредоточены на еде. Похлебка у этих южан добрая. За вкус хвалить не стоит, да и видел он, что за недоросль ее варил, крышку снимал двумя руками. Но нажористая.
– А скажите мне, уважаемые южане, кто из вас самый старший… как бы это… по положению.
– Со мной можно говорить, – никогда бы не подумал на водоноса. Но, судя по молчаливой реакции Ивана, а у него все на лице написано, приезжий не шутит.
– Вы вот тут появились затем, чтобы все под себя подмять? – Почему-то князю кажется, что чем прямее вопрос, тем прямее ответ.
– Можно и так рассудить, – отвечает почему-то докторша. – Под себя – точно. А мять не будем. Нам нужно, чтобы побольше народу живыми осталось. Желательно – подольше.
– А к себе, что, скажете, не сманиваете? – Алексей Георгиевич сам не понимает, кто тянет его за язык.
– Отчего же не сманить. Нужны нам люди, не скрываем. – Медики вообще народ довольно циничный. А эта, похоже, ничего не боится. А чего ей бояться? Выглядит как Зена, королева воинов. И движется так же.
– Так что же нам тут тогда прикажете делать?
– А что вам такого здесь вообще надо делать? – Это «медсестричка» вдруг включилась в разговор. – Лекарь будет. Соль – тоже. Три воспитательницы для детских садиков сюда скоро приедут. Живи и радуйся.