увает ветерок, Клара как раз подошла. Народ подтягивается к обеду. Поливают друг другу на руки из ковшика. Похлебка без ограничения, густая, наваристая, с мясом и картошечкой. А к этому еще и пшеничный хлеб. И зеленый лучок.
Клара растолкала его затемно.
– Вставай, Ленка уже запрягла антилопу.
– Что, какую антилопу?
– Обычную гну, что тележки возят. Забыл уже, что вам нынче в лесничество ехать?
Взгромоздился на облучок рядом с возницей, поехали. Поначалу повозка катила по дороге к Вишневке. Позавтракали хлебом с сыром, запивая молоком из фляжки. Тем временем рассвело, и они приняли вправо от дороги и высаженных вдоль нее редких и хилых деревьев. На месте оказались еще до восхода солнца. Их работа на опушке. Спиливают можжевельник, секут на прихваченной с собой колоде – и в кузовок. Кусты уничтожают не подряд, а через один. Корневища корчуют, вонзая в грунт специально откованные штыри и выворачивая за длинные рукояти. Лена быстро научила его этому несложному делу.
Кстати, девушке лет пятнадцать, но держится она уверенно и спокойно. Вот замерла, прислушивается.
– Кажется, леопард крадется.
Иван напрягся, поудобней перехватил корчеватель.
– Ты что, его шаги расслышала?
– Смеешься? Это никому не под силу. Пятно тишины смещается. Здесь уйма птичек, слышишь, перекликаются на все голоса. А как кошечка приближается – смолкают. Стесняются, наверное.
Прислушался. Вроде бы действительно, есть что-то подобное.
– Этот зверь давненько живет в здешних местах, от людей хоронится. Вот, наверное, уловил наши голоса и удовлетворил свое любопытство. Уходит.
Продолжили работу, наполняя тележку и хорошенько ровняя ямки, образовавшиеся на местах извлеченных корней. Никуда не торопились, но возок с надставленными бортами наполнили еще до того, как наступила жара. Вдоль опушки поехали обратно к дороге.
С утра, пока не вполне проснулся, и позднее, когда работали, разговор не завязывался. А тут, пока путь-дорога, Лена ответила на все вопросы.
Ей действительно пятнадцать лет, и она уже два года, как окончила школу. Постоянно живет в разных местах, где сейчас нужны рабочие руки, но попутно собирает материалы по орнитологии. Составляет атлас птиц, описывает их жизнь, способы гнездования и вообще все о них узнает и записывает. Горюет о том, что нет для нее бинокля, а обзавестись диктофоном, чтобы зафиксировать голоса – это предел мечтаний. Бинокль у нее точно будет, работают в Балке с оптикой и поставлены в известность о нужде девушки. А вот с фонографом ничего не получилось.
Нет, не в Балке. Она сама его изготовила в школьных мастерских. Нормально пишет. Беда в том, что заставить птичку свистеть в раструб не получается, а когда подслушиваешь их в естественных условиях, сигнал слабоват. Так что она пока «надиктовывает» сама, подражая голосам. Довольно похоже. А сейчас она интересуется удодами, но встречи с ними редки, и толком понаблюдать за этими птицами не выходит – они держатся открытых пространств, трудно подобраться поближе. Или так маскируются, что и не заприметишь.
Приехали. Вывалили груз на ровную площадку у дороги и «раздербанили» кучу потоньше, чтобы сохла на солнышке и ветерке. Причем корневища сложили отдельно от ветвей и стволов. Потом из соседних куч закидали полную тележку уже высохшего материала и въехали в лес. Тут неподалеку лесничество
Домик, постройки, несколько куч деревянного хлама типа того, что они привезли. Керамическая колонна печи, сооруженной внутри деревянной конструкции, составленной из балок и стоек. Лесенки, площадки. Мальчишка или девчонка подкармливает дровами топку. Из носика, торчащего чуть выше, в подставленный горшок капает смола. Запах выдает.
Разгрузились, куда указали. У хозяев как раз поспел обед, а тут из Вишневки подкатила тележка с туевой щепой и опилышами. Это сложили в другую кучу. И за стол. Опять похлебка из широких мисок, но хлеб совсем другой.
– Из съедобных каштанов пытаемся печь. Говорят, на каком-то средиземноморском острове из этих плодов вообще все готовили в наши времена. Ну вот и пробуем разные приемы. – Это лесничий поясняет. – На весь лес обнаружили тридцать семь деревьев, так что сейчас занимаемся посадками. Они немного капризные, разбираемся, где лучше растут. Саженцы, опять же, готовим.
А Иван, кроме горшков со смолой, видит под навесом и запечатанные кувшины с надписями «конденсат» и указанием пород деревьев, из которых этот конденсат получен после сухой перегонки. Вот ведь, большая химия в малых объемах. Смола, надо полагать, не только на покрытие лодок идет, в ней ведь чего только нет, и здешние химики, насколько он понял, из этого самого конденсата разных эфиров и ацетонов извлекают немало.
Из фрагментов складывается цельная картина. Это крошечное человечество озабочено средой своего обитания. Приспосабливается к ней и старается ее не перенапрягать. Сохранить влагу, увеличить количество деревьев, ужиться с животными. Может быть, какие-то из предпринятых шагов наивны или неуклюжи. Поправятся, сообразят.
Славка прибыл на Ранчо сухим путем верхом на лошадке. За ужином рассказал о том, как идут дела в княжестве. В частности, упомянул, что детишек своих в школу никто отправлять не собирается, воспитательниц прогнали из Стольца-Вагенбурга, сказав, что с детьми управятся и сами. Зато девушек пригласили охотничьи роды, чуть не подравшись при этом между собой. Пока не вполне понятно, будет ли от этого толк, поскольку звали их именно туда, где есть неженатые мужчины.
А еще, пока Иван ни к какому делу не пристроился, нужен местному командиру попутчик в поездку на поиски оливковых деревьев. Приглашает, в общем, с собой.
Переглянулся с Кларой. Ну да, тут не их тихий лес. Скучать некогда. Оглянуться не успел – вся семья в разгоне. Старший ребенок на полуострове Южный, младший с матерью будет в центральном поселке, средний настрого велел никуда не забирать его с Ранчо, пока он не подружится с верблюдиком – у них как раз идут занятия по этой теме. А он поедет в края неведомые искать вот эти самые деревья, изображения которых рассматривает сейчас в специально составленных для путешествия альбомах. Тут, кстати, и апельсины, и мандарины, и лимоны. Да, пухлый сборничек. Надо проштудировать, а то не в любой момент в него заглянешь.
Глава 29
Шкипера зовут Сева. Годков ему восемнадцать. По здешним меркам он опытный моряк. Его двенадцатиметровая дубовая долбленка с надставленными бортами снабжена палубой и бензиновым двигателем от «Оки». Что-то там переделано, перенастроено, и хоть и с пониженной мощностью он способен работать на смеси текилы, рыбьего жира и каких-то эфиров-ацетонов. Кстати, смесь полагается готовить непосредственно перед употреблением, сливая ингредиенты в нужных пропорциях и тщательно взбалтывая. Но это только для прибрежных маневров и ненастной погоды. Основной привод – от паруса. Еще изредка можно немножко воспользоваться веслами, но это, скорее, теоретически. Два гребца для такой посудины это маловато. Кроме шкипера в путь отправляются только Иван да Слава.
Двухмачтовая лодка спокойно идет вниз по течению под одним только гротом. Тесновато, много поворотов и мелких мест. На широком плесе, который они проходят, оживленно. Легкая лодочка тащит к берегу конец каната. На песчаной косе выволакивают на сушу огромный топляк.
– У Куреневки заночуем. – Это один из попутчиков.
Второй кивает.
– Свежей кураги нужно попросить. А то урожай этого года еще не развозили, так что у нас прошлогодняя.
– Точно, и гвоздей-сотчиков десятка полтора.
Настоящий морской простор начался после захода в Маяковку. Это юго-западная оконечность полуострова Южного. В глубоком лимане выгрузили продукты, воду, дрова – места здесь суровые. Пустыня. Почти. Кроме семерых будущих первоклассников, в том числе и сына Феди, здесь сейчас только воспитатель и двое постоянных обитателей. Воспитателя зовут Семен Аркадьевич. Он очень строгий и не позволяет детям ходить без обуви – толстых носков, похожих на валенки.
– Песок горячий, жжется, – поясняет педагог. – Хватит мне переживаний за то, что они в море делают. Кстати, Федора выучили плавать. Пока не очень, но на воде держится. Короче – всплывет он всегда. И змей больше не боится.
А сынок выглядит озабоченным.
– Пап, эти малявки действительно все мне рассказывают. И стреляют они лучше. Но бегаю я быстрее и больше могу нести.
– Ты старше их на целый год, сынок. Или даже больше. – На глаза попался Максютка, который упорно тянется за другими детьми, правдами и неправдами стараясь оказаться в первом классе вместе с сестрицей Анной, которая старше его на восемь месяцев, и родившимся еще на полтора месяца раньше Антоном. Взрослые, как он понял, изредка «не замечают» его «ошибок» с местонахождением и компанией. Хотя в остальном не щадят. Собственно, остальных они не щадят точно так же. Помнит он, как Сонечка – дочка его средняя – приползла домой из садика, покачиваясь на полусогнутых. Положила голову на подушку, улыбнулась, вякнула: «Па!» и выключилась.
Кстати, утром «включилась», и понеслась умываться и заряжаться, как будто там медом намазано. Воспитательница посвистела в свой свисток. Младшенький, конечно, не среагировал, но продлится это недолго, чует Иваново сердце. Играют эти ребята на детском любопытстве так, что завидки берут. Тот же Федька. Сын охотника, выросший в лесу. Сильный и выносливый для своих лет мальчик. И держит себя, как прилежный ученик, не то что дома. Понятно, что Нютка с Антоном бывали здесь раньше, но он ведь и с остальными детьми ведет себя… учтиво. Хотя здесь это вообще принято… кажется. Он же, Иван, хоть и старше шкипера чуть не вдвое… хм. Почему это ему вдруг такое подумалось?
Вечером, когда детвора натурально вырубилась, а взрослые уснули, Иван как-то помаленьку разговорился с Семеном Аркадьевичем.