А Костик взял дедушку за руку, и они пошли дальше. Вниз. Под уклон местности. Попадавшиеся чахлые кустики становились все бодрее, кривая акация порадовала Костика несколькими сухими сучьями, которые он прихватил с собой. Почва на дне все расширяющегося оврага иногда становилась суше. Его стенки были то крутыми и обрывистыми, то превращались в пологие склоны. Время от времени то справа, то слева сухая ложбина как бы втекала в понижение местности.
Обернувшись, убеждался, что вся команда, эти дяди и тети, растянувшись на полкилометра, следуют за ним. А потом они вышли на берег узкого, длинного озерца, поросший корявым редким лесом. Народ полез купаться, вывозился в топкой прибрежной жиже. А Костик усадил дедушку в тенечке, и они поговорили на языке предков о том, куда попали и что делать дальше. Они, глупые горожане, оказавшись среди дикой природы, сделали все ошибки, которые были им доступны.
О том, что нужно сразу всем ехать в одной машине, прихватив с собой бензин из остальных, Костик говорил еще в момент встречи. И о компасе из иголки. Но кто будет слушать мальчишку или старого китайца, хоть он и одет по европейской моде.
Дрофу он упокоил палкой с первого же броска. Сухих лепешек помета для костра притащил в собственной застегнутой и вывернутой ветровке. Потом, когда пошел к оставленному микроавтобусу, мужики за ним увязались, и они нормально дотолкали транспорт под уклон до места становища.
– Дедушка, почему ваш внук всегда молчит? Он что, не владеет русским? – спросил один из мужчин.
– Вы его не слышите, – ответил дедушка. – Но видите, что он делает.
Конечно, акустический контакт был, но говорить Костик старался поменьше. Видно было, как большие дяди ломают свое самомнение просто потому, что…
Колодец вырыли там, где он начал копать. Деревьев не рубили, потому что он отобрал топор. Собирали кизяки, перекатывали автомобили к месту стоянки. Собственно в них и жили, обмазав глиной с теми же какашками жвачных. Плели из травы одежду, охотились на сайгаков, выкапывали в степи тощую редьку, деревянистую свеклу и волокнистую дикую морковь. Топливо вообще собирали по всем окрестностям – сухие ветки, жухлую траву.
Костик ничем не командовал. Он был главным добытчиком, и его слышали. Их кольцевой след вообще опоясывал со всех сторон целую систему ложбин, балок, оврагов, сходящихся к одному озерцу. Там они добывали соль. И озеро, где поселилась их команда из шестнадцати человек, располагалось немного выше этого места, и вода в их водоеме скапливалась пресная. Собственно, таких местечек было найдено общим счетом пять.
Шли годы, Костик рос, и все дальше и дальше от места стоянки прокладывал он маршруты своих вылазок. И однажды ветер донес до него запах, свидетельствующий о том, что огромное количество собранных вместе фекалий кто-то решительным образом потревожил. А насколько ему было известно, ни сбором, ни перемешиванием этой субстанции дикие звери обычно не занимаются.
Глава 30
Жизнь стала ужасно сложной. Количество событий, происходивших в их крошечном человечестве, просто не укладывалось в одну голову. Славка не успевал не то что принимать решений, а даже вникать в проблемы. Наблюдая за его мучениями, Маркович довольно хмыкал в бороду.
– Что, не структурируются задачи?
– Не структурируются, дядя Петя. Все клубком. Отрасли и направления, виды деятельности и навыки людей сплетены и перемешаны. Тинка дирижирует чисто эвристически по приоритетным задачам и непрерывным производствам, а как быть с перспективой, ума не приложу.
– А как тебе хотелось бы с ней быть?
– Хм. – Славка задумался. – Начнем с основ. Чтобы люди были здоровы и образованны, так эти приоритеты у нас безусловны и на них практически все и пашут. Выносим за скобки. Про еду, жилища и одежду сильно напрягаться не стоит, тут всяк о себе позаботится, чай, не без рук и головы не пусты. Остается радиосвязь. Без нее рассыплемся по уделам, и рано или поздно скиснет и образование, и здравоохранение. Телеграфные линии строить, правда, можно хоть сейчас, но, по самым скромным прикидкам, это нам массу людей придется надолго трудоустроить. А их у нас мало. Ладно, считаем – радиосвязь.
А слушай, дядя Петя, вроде и все.
– Еще от себя детальку прибавлю. – Маркович выглядит довольным. – Мы тут с соседями законтачили, а среди них разный народ встречается. Ну как впитавшие в себя длинную проповедь индивидуализма и хапка человечки могут отнестись к кому-то, кто задаром принесет им нечто ценное? Во имя идеалов выживания и прогресса расы? Возьмут и подумают: «Малахольные, дикари, чокнутые». А значит, несправедливо, что у чокнутых есть много того, чего нет у «приличных людей». Надо исправить несправедливость, ведь они же даже не понимают, дураки, насколько прибыльными вещами владеют! Сущее недоразумение. И окажемся мы для них низкостатусными лохами, а не партнерами.
Вот если бы объегорили при торговле, забрали бы детей в залог и вернули за выкуп, недовольным набили морду, а «князя» споили – это цивилизация, сразу видно, хоть глаз и заплыл! Да нет, не принимай это в общем виде. Просто самые злобные – они ведь обычно и самые энергичные. В принципе, чтобы все испоганить, достаточно одному такому активисту постараться.
Да и вообще халява развращает. Психология толпы из индивидуалистов от уровня первоначального подзабытого образования зависит слабо. И учти, за эти восемь лет традиционные для нашего старого мира отношения в княжестве поддерживались усилиями людей, живущих там. Если Синопцы и Костиковы степняки держались солидарно, то от них и проблем ждать можно не сразу, да и то в виде локальных скандалов о разных видах справедливости. А вот северяне непредсказуемы.
– Это да. Слушай, а ведь и пограбить могут захотеть. Нет, князь это не одобрит, слышал я, как у него арифмометр в голове щелкал, когда он на нас поглядывал. Но власти-то у этого монарха там немного.
– Ты не грузись. Мишка не зря со своей Гаечкой на Пасеке обосновался. И команда Ниязовских лесоводов в аккурат в том направлении дела себе нашла. Присматривают, в общем, за направлением. И есть ужасно добрая новость. Стеклодув из княжества к нам переезжает. А воспитательницы, что так к детям и не были допущены, на границе степи и леса подворье строят. По всему выходит, сурепки на масло сеять нужно в тех местах.
– Нехорошо это, что девчата тяжести таскают. – Это Вера вдруг спохватилась.
– Ничего они такого и не таскают. Там вокруг них мужчин вьется – только держись. Умницы, красавицы, добытчицы. А готовят – пальчики оближешь. Конкурс женихов, одним словом. По женщинам-то нашим ведь не видно, что у них уже детишки растут.
Чем больше узнает Чонка об этих южанах, тем крепче раздражается. Все-то они знают, все-то у них есть. Самоуверенные, наглые. Ничего не боятся, никого не слушают. А он тут, понимаешь, который год бьется, охотится в поте лица, чтобы прокормить семью. Дичи все меньше, искать ее приходится все дальше. А этот фельдшер спускается к реке, снимает с закидушки рыбку. Картошечка у него молодая в огороде… а Наинка, самая красивая баба из Стольца, так вообще с ним поселилась.
Чонка бы тоже не против рыбку ловить, так бы и делал, если бы для этого не приходилось рисковать встречей с секачом. Когда от комарья отбиваешься, не больно-то утаишься от зверя, что оберегает своих хрюшек.
Дать бы этому наглецу по башке! Но здесь нельзя. Слишком много народу сюда приходит. Есть еще три девки из этой компании, на западной кромке леса что-то строят. Так там опять же куча местного народа толпится. Ухаживают. Нет, нужно бить врага в его логове. Не напрасно в приемной фельдшерского пункта вывешена такая подробная карта. Обозначено там отличное местечко – Пасека. В таких местах обычно малолюдно – не любят пчелы шума. А там наверняка и хорошая металлическая посуда, а не эти хрупкие горшки. И одежда тканая имеется. Не иначе как инструменты можно приличные отыскать. И гвозди.
Вот только путь туда неблизкий, и стремно одному. Сына на такое дело не возьмешь, он вырос уже в этих местах и ничего в настоящей жизни не понимает. Все крутился с приезжими, больницу строил с Колькой, сыном кузнеца. А вот есть в Стольце Пашка Ляпа и Кузя, что обычно тоже охотятся. Живут они в не слишком большом достатке, так что интерес к делу проявить должны. Больше же никого звать с собой не стоит. Если местный люд про их затею узнает, вряд ли одобрит.
Если приезжих воспитательниц к своим детям не допустили, то это не значит, что от соли или медицинской помощи откажутся. А южане их «княжеству» запросто эмбарго устроят, прознай о недружелюбии.
Лес давно остался за спиной. Открытое пространство бескрайней степи встретило путников жаром раскаленной земли. След колес виден неважно – не так много их успело здесь проехать. Примятая трава уже распрямлялась. Или наоборот, легла и отмерла, уступая место свежей поросли. Точно, южане ведь последнее время больше по реке шастают на парусной лодке, а здесь последний раз были еще перед дождями.
Тем не менее, идти можно. Вода припасена, вяленое мясо поддержит силы, а дрова им без надобности – только идиот в набеге станет костер разводить.
Вода закончилась на пятый день пути. В отдельных группах деревьев никаких признаков источников или колодцев нет. Степь уныла, безжизненна и очень горяча. Ветер дует как из печки. Но если не врет карта, которую он срисовал в фельдшерском пункте, вон тот лесок окружает озерцо. Это выходит, то, что они преодолели за пять суток, эти южане проезжают на своих лошадях и осликах за один световой день. И впереди таких перегонов еще два. Придется сделать нешуточный привал, а то без доброй передышки еще один пятидневный поход может оказаться им не под силу.
Ну наконец-то добрались. Кто мог предполагать, что дорога займет полмесяца и будет столь утомительной. Когда пойдут обратно, обязательно нужно будет взять у этих южан тележку и, кроме добычи, нагрузить на нее как следует воды. В такую жару пить хочется постоянно. А если нести и воду, и добычу – это ведь никакого загривка не хватит. Так что сразу следует разнюхать насчет транспорта, без него лучше даже не рисковать.