А что это за столб из земли торчит в черно-белую полоску? Ага! Указатель. Туда, стало быть, Пасека, и до нее одиннадцать километров, а туда Ранчо, и до него семьдесят три. Все удобства для путешественника созданы. Отлично. А теперь скорее под сень деревьев, и еще в той стороне обозначена река.
– Товарищ лейтенант, тройка из степи свернула с тропы к реке. Пили как лошади, купались, потом свалились кулями. Спят, кажется.
– Принято. Наблюдать и докладывать. – Мишка посмотрел, как жена укладывает чадоньку. – Тучков, что твои подопечные поделывают?
– Прошли водораздел, продолжают движение к Пасеке, но леса еще не видят.
– Тоже принято. – Лейтенант обесточил рацию. Аккумуляторы за прошедшие годы заметно потеряли емкость. Приходилось связываться по графику. – Как полагаешь, радость моя, это отдельные группы или они действуют согласованно?
– Уверена, что разные. Причем те пятеро, что спустились на плоту по Днепру, опаснее. Ими явно не дурак командует. Ты мне лучше скажи, что с этими отморозками делать? Там, в княжестве, после них детишки наверняка остались, наши женщины от них беременеть не захотят, так что генетическая ценность нулевая. – Ребенок уснул, и на мамин голос не реагирует.
– Ну ты прямо сразу на физическое уничтожение намекаешь, а они, между прочим, ничего худого еще не сделали. – Мишка проверяет пистолет.
– А нам оно, это худое, сильно нужно? А как поранят кого? Арбалетные болты, между прочим, не милосердней пули. – Гайка прилаживает перевязь с метательными ножами.
– Не по юрисдикции это на основании факта скрытого перехода при наличии регулярного сообщения делать вывод о злонамеренности. – Если Мишка заговорил куролесисто, значит, по существу не спорит. Просто немножко отбивается для приличия. – Хотя, если спросить у них, скажут ведь, что просто гуляют. Может, болячку им сделать, что против леопардов применяем? Или напугать до полусмерти?
– Скажи еще, высадить на необитаемый остров, чтобы осознали гнусность замышляемого. Или на галерах к веслам приковать. Имеем обе возможности. – Жена, конечно, шутит. Но мрачно. Разум и сердце борются в ее душе так, что больно смотреть. Только за одно это хочется придушить гаденышей.
– Слушай, радость моя! А почему мы с тобой вообще должны мучиться этическими проблемами. Разве мы сделали что-то худое?
Все восемь охотников связаны и устроены кружком, лицом друг к другу.
– Причина вашего появления здесь известна. – Мишка отвешивает увесистую затрещину Чонке, пытающемуся произнести что-то возмущенное. – Так что у вас очень большая проблема. Вам следует решить, что нам с вами следует сделать такое, чтобы у нас от вас больше никогда не возникало никаких затруднений.
Или порешим.
Лейтенант уходит.
– А в чем мы виноваты? – Вопрос в спину остается без ответа.
– Ну что там? – спрашивает Гайка солдата, слушающего телефонную трубку.
– Главный пятерки издевается над тремя степными ходоками за то, что они не догадались сплавиться по реке.
Выразительный взгляд в сторону мужа. Типа: а ты сомневался!
– Значит, от жажды помрут, – невозмутимо отвечает тот. – Мне их теперь ни капельки не жалко.
Костику безумно хочется в школу. Он видел, как сегодня учитель беседовал с мальчишкой двенадцати лет, прибывшим из Синоповки. Парень умеет читать, писать, считать, но не имеет представления ни об алгебре, ни о геометрии, ни о физике с химией. Так же, как и он в свои двадцать лет. А дочка стеклодува – пятнадцатилетняя красавица – вообще с трудом складывает буквы в слова. Кажется, ей предстоит заниматься с первоклашками. И девица явно гонористая, ну как станет обижать малышей?
А пока не начались занятия, та свистулька, что встретила его возле навозной ямы, притащила толстую папку с описаниями и рисунками степных растений, попросила просмотреть, поправить неточности, буде таковые обнаружатся, и дополнить, если ему известно больше. Хотя насчет свистульки, это он напрасно. Сам пацаном выглядит. А у Виктории дочурка уже на гуанако разъезжает – четыре года девочке.
Жаль, дедушка уехал в Балку. Он, конечно, старенький, но его прошлая специальность сильно заинтересовала здешних химиков. И семья стоматологов была мобилизована немедленно. Рипа их запрягла на медицинском поприще. Всех к делу пристроили в два счета. Вообще, лагерь свой степной их команда покинула без малейшего промедления. Подкатил обоз телег, арб и других упряжных экипажей, названия которых он не знает.
– Мы с дедушкой уезжаем, – сообщил Костик, поздоровавшись с людьми, составлявшими его семью долгие восемь лет. – На юго-востоке в ста километрах на берегу реки живут такие же, как мы, люди. Они приглашают всех и прислали транспорт.
На рассвете колонна с пассажирами и их добром проследовала обратно. По дороге встретили три пары волов, тащивших эвакуаторы для оставшихся в овраге автомобилей. Шины за эти годы сильно пострадали, да немалого количества деталей лишились и двигатели, и подвеска.
Вот такие дела. Завтра утром воспитательница средней группы предложила ему позаниматься со своей группой уходом за гуанако. Говорит, что по его птичьей комплекции ослик-верблюдик ему лучше подойдет, чем лошадь. А Славка – он тут типа главного от всех бочек, предложил сконцентрироваться на геологии. Настоящего-то специалиста все равно нет, а нужда в нем имеется.
И еще Ирина, что главная тут по животноводству, сделала шокирующее предложение жить с ней, как с женой, пока она не понесет от него. Как бы не опростоволоситься, опыта-то у него в этом никакого. Он вообще-то к Ленке присматривался, так, на будущее. И дедушки рядом нет. Не с кем посоветоваться. Как-то ни с кем больше не завел он доверительных отношений. Хотя люди здесь нормальные.
Костик наконец дождался завершения копирования содержимого диска с геологической энциклопедией на его пролежавший восемь лет без дела ноутбук. Итак, магматические породы.
Восточный берег Черного моря нынче неприветлив. Каменист и иссушен жарой. На узком пляже восемь осужденных и груда вещей. И Славка.
– Через год проведаем, поглядим, как вы тут устроились. В трех километрах к юго-западу долина с плодородной почвой. Семена и мотыги прилагаются. Снасти для рыбалки – тоже. Семьи ваши без еды не останутся, но сюда из них приедут только те, кто пожелает. Так что все в ваших руках.
Угрюмые взгляды. Молчание. А чего он хотел?
Вскарабкался на борт шхуны. Парни оттолкнулись, заклокотал бурун за кормой. Теперь в Синоповку, за Рипой. Ну и еще человек пять прихватят. И Костик просил набрать камней отсюда, а то, говорит, по одним картинкам тоскливо разбираться. А вообще – это последний рейс до весны. Весь запас горючего сожгли, а под парусом в осеннюю пору плавать боязно, часто штормит.
Оглянулся. Народ на берегу зашевелился.
Первоклашки приехали. Восемь запыленных всадников на гуанако. Копья в руках, за спинами легкие самострелы. Худые седельные сумы. Их будущие одноклассники с интересом смотрят на эту команду. Костик тоже любопытствует.
А ребятишки взаимодействуют, как части одного механизма. Или организма. Им не все под силу, и не на все хватает рук. Воротца загона отворили втроем, синхронно крякнув. Седла снимают, взявшись вдвоем. Упихивают в ясли сено, таскают воду в поильное корыто. Никто никому не мешает. Никто не спешит в помещения.
Скакуны устроены, ребятишки тащат пожитки в комнаты. Костик нарочно отправился за ними. Да не на что смотреть. Позанимали свободные койки, развесили самострелы, приладили копья, распихали седельные сумы – и мыться. Тут все быстро и без затей. Обратил внимание только на то, что на пол участника процесса никто внимания не обращает. Ха, а ведь по трем комнатам они расселялись, тоже игнорируя это обстоятельство. Оттого, что маленькие, или это здесь в обычае? Есть у здешних людей легкие странности. Конечно, где это видано, чтобы малыши сами стирали свою одежду? А эти все уже развесили по веревкам и потянулись в столовую.
– Они сейчас беспризорные, – объясняет Ирина. – С воспитателем распрощались около Куреневки, через Камышовку и Балку ехали без взрослого. А учительница их класса приедет только послезавтра. Вот и показывают всем, что уже большие и все умеют делать сами.
А Костик, скосив взгляд, наблюдает, как женщины быстренько снимают с веревок детские вещички и тащат их перестирывать.
Глава 31
Рипа уложила малышей, да и прикорнула рядышком. Тинка из-за своих бумаг изредка поглядывает на эту картинку и многообещающе улыбается. А Славка ждет, когда она завершит работу, и думает о бытии, каковое, к счастью, не так уж плохо.
Треть населения сейчас на Ранчо. Школа работает. Это только самая первая их зима в этом мире была временем отдохновения и неспешных дел. С началом работы учебного заведения сезонность исчезла. Вернее, жизнь окрасилась в иные тона. Сейчас в других поселках малолюдно. Тем более что масса народу съехалась в Камышовку на большой праздник земляных работ – насыпают плотину, чтобы организовать пруд. По расчетам получается, что в этом сезоне удастся поднять дамбу метра на полтора. И как всегда, огромный объем посадок – особенно нынче налегают на съедобные каштаны, хотя полный список наименований садовых культур занимает полтора листа. Одних оливковых деревьев четыре рощицы спланировано. В необжитой степи по низинам и в верхних участках оврагов тоже работы непочатый край. Подходящих местечек для будущих оазисов немного, но рабочих рук мало, так что хватит им этих хлопот надолго.
Это, однако, вещи понятные. Повседневные, можно сказать. Тут перед северными соседями неудобно. Они ведь двух мужчин к себе оттуда переманили, из которых один – хороший охотник. Да еще восемь вытурили. Считай, десятой части населения лишилось «княжество» с тех пор, как они его нашли. Хорошо хоть воспитательницы не подвели. Верхом на лошадке догнать и завалить зубра – это они проделывают легко. А поскольку построить коптильню несложно, то с мясными продуктами у северного соседа все стало даже лучше, чем было до того. Опять же, к этим, ставшим вдруг очень авторитетными, женщинам быстренько привели и сдали в обучение всех мальчишек. А тут собственные мужья воспитательниц с детьми приехали, и местные «женихи» оказались не у дел. Весной туда пойдет упряжка волов, плуг. Пшеничку и овес высадят, и восемь сортов сурепок, рапсов, рыжиков – начнутся селекционные работы с масличными культурами. К надежной жизни и окрестный народ потянется. В теплые стены нормальных домов, снабженных экономичными печами и стеклянными окнами, люди охотно заглядывают из своих землянок и куреней.