– Получается, прибытие дипломатической миссии проковыряло для вас дырочку в наш мир. Вы даже детей использовали для проникновения в стан вероятного противника. И теперь бросаете их. – Робин опять несет что-то не то.
– Так у нас учат плавать. И не надо, пожалуйста, ничего говорить про то, что это бессовестно. Ты ведь знаешь, что традиционные для людей реальные мотивации – амбиции, алчность, страх – мы отключаем у себя воспитанием. А воображаемые – жалость, совесть, сопереживание – работают у нас не по тем алгоритмам, что у нормальных людей. С точки зрения вашей церкви мы вообще не люди, а хищная стая, оберегающая свою территорию и потомство.
– Не дразнись. – К Робину вернулось самообладание. – Я уже и сам такой же. Просто у меня другая стая и потомство, если оно будет, вырастет на сбереженной территории.
– Натин настроена решительно, так что потомство у тебя будет. И неоднократно. – Ехидная такая старушенция.
– Жаль, что не все наши дети будут моими, и не все мои – нашими.
– У тебя устаревшие сведения. Математики подсчитали кое-что, в связи с изменившимися данными о количестве исходного генетического материала. «Перекрестное опыление» более не является необходимостью. Жена твоя оторвет причинное место любому, кто попытается склонить ее к взаимодействию в этой сфере, а к тебе ни одна уважающая себя женщина не подойдет кроме как сказать, насколько ты ей не нравишься. – Эти старые люди на редкость бестактны. Но сейчас это помогает юноше окончательно вернуться к нормальному ходу мыслей.
– Так, это, а пароли, явки, рычаги воздействия на сотрудников?
– Не, ну встречала я тупиц, но ты – редкий экземпляр. Про всех ведь знаешь. Разыщешь, если понадобится. Познакомишься. Если перестанешь лепить нелепицы, может, кто у тебя когда и совета спросит. Или разрешения.
– А как же дисциплина, субординация? – Вообще-то ему просто захотелось самому подковырнуть эту старую ехидну.
– А вот прямо по науке, как тебя на плацу учили. – Веселая старушка поднимается, опираясь на посох, и поворачивается в сторону леса.
– Слушай, Вика, а годиков-то тебе сколько?
– Сто двадцать. – Она секунду медлит. – Скоро будет. – И уходит старческой походкой, опираясь на палку и хорошенько выбирая место, куда поставить ногу.
Спешить Робину некуда. Служба несется. А с ним только что поговорили как со взрослым. Как с ровней. И не кто-нибудь, а пожалуй, старейшая женщина их мира. Не сюсюкая и ни в чем не кривя душой. Это называется – цинично. Ему втолковали, что не на вторых ролях, в качестве подручного или исполнителя четких инструкций он… а что он и сам ведь не об этом мечтал. Стало быть, все идет так, как и должно идти.
В то, что налажено, запущено, организовано, вмешиваться бессмысленно. Функционируют две территории, где люди живут не по гуманным законам цивилизованного мира, а реализуют замысел холодного беспристрастного разума, полагающего, что, если имеется угроза человеческой жизни, иные соображения, кроме ее сохранения, в расчет не принимаются. Готовится и третий район, где для носителей такой беспринципности найдется скромное место под солнцем. А ему, командиру форта Тайо, делать пока решительно нечего.
Несколько свободных от службы солдат часто составляли ему компанию. Они просто объезжали окрестности расширяющимися от крепости кругами и устраивали запруды и пересыпочки в вершинах оврагов. Расчищали заросшие участки пойменного леса или удаляли старые и больные деревья. С верховий Теннесси к встрече очередного поезда подземной железной дороги привезли в барке саженцы, которые силами гарнизона и приехавших «проводников» высадили с учетом рельефа местности и увлажненности почвы.
«Проводницы» показывали военнослужащим корешки и травки, а солдаты демонстрировали свою удаль и сноровку. В крепости проводились учения, штудировались уставы, проводились хозяйственные работы. На Камберленде поселилось несколько семей самовольных земледельцев. Робин послал наряд для переписи и оказания помощи в обустройстве. Два индейских племени прошли на запад, явно направляясь в Коулькины лапы. Но их накрыла медицинская бригада, срочно прибывшая из Аппалачей, так что вигвамы дикарей некоторое время располагались в тени прибрежных зарослей.
Череда событий не содержала ничего, требовавшего выдумки или принятия решений.
Дозор сообщил об обнаружении прихода с верховий Уобаша мелкосидящей барки. Три верховые лошади и десяток мужчин, что прибыли на ней, насторожили Робина сразу. Явно ловцы рабов. Выставил охранение рядом с индейским лагерем и сообщил по радио Коульке и в диспетчерскую Аппалачской школы.
Приезжие несколько дней изображали из себя обычных охотников на водоплавающую дичь, а при встрече с патрульными спрашивали, не видали ли солдаты в этих местах бобров. Те, конечно, не сознались. А потом со стороны Миссисипи пришел клан Мягкого Мешка из племени Легконогих и поставил национальные индейские избушки в открытой степи.
Утром барка ушла. Дозорные сообщили, что из десяти прибывших охотников один при посадке на судно хромал. Остальных на палубу доставили на носилках добрые индейцы из клана Мягкого Мешка. Как-то не заладилась охота у приезжих, наверно зашли не туда.
Робин поехал с визитом к заглянувшим на берега Огайо добрякам. Те сворачивали шкуры шатровых покрытий и грузили их вместе с шестами на волокуши, зачем-то снабженные мягкими и широкими пневматическими колесами. Клан явно относился к специально сформированным частям племени Короткого Улья, поскольку детей младше четырнадцати лет в лагере не наблюдалось, а взрослые отличались завидной статью и пластикой. Сноровка, с которой они покидали место, тоже делала им честь. На кавалерийского лейтенанта глянули десятки неприветливых глаз.
– Приветствую тебя, великий вождь Мягкий Мешок. – Робин не стал разыгрывать из себя своего и обратился по-английски.
– И тебе не болеть, слуга Великого Белого Отца. – Этот мужчина не заслуживает прозвища «мешок». Груда мышц на крепкой основе делает его похожим на кряжистый дуб.
– Ты и люди твоего племени помогали охотникам с севера занять места в широком челне, плывущем без весел. Скажи мне, не ведаешь ли ты, что с ними приключилось? – Кавалерист старается говорить учтиво и придерживаться стиля, свойственного, по его мнению, речи этих людей.
– Они обидели скво Колючего Кактуса, Кроличью Лапку. Их вождь с редким именем Джон предложил мне продать ему Колючего Кактуса за три бутылька огненной воды.
Робин смотрит на упомянутого «индейца». Этот, если повздорит с горным львом… не повздорит. Таких глупых горных львов не бывает.
– Приезжий охотник с редким именем Джон – очень скупой человек. – Лейтенант понимает, что любой более определенный ответ может вызвать у этих людей реакцию. Не хотелось бы, чтобы негативную.
– Так и сказала ему Кроличья Лапка, но он велел ей замолчать, когда говорят мужчины.
– Какой невежа! – восклицает Робин. – Он не джентльмен. Надеюсь, вы донесли до него эту мысль?
– Всем кланом, о Слуга Большого Белого Отца. И до него, и до тех, кто разделил с ним путь до наших вигвамов.
– Уверен, что после этой проникновенной беседы он не сможет позволить себе сидеть в присутствии дамы. – Юноша чувствует, что пора заканчивать разговор.
– Только лежать, – соглашается вождь. Английский дается ему тяжело.
Маленькие происшествия и повседневные хлопоты, работа над изложением истории второго освоения Америки и редкие свидания с Натин заполнили жизнь юного офицера. Личный состав согласно плану боевой подготовки освоил стрельбу из самозарядок, дальнобоек и пулеметов. Работу со стационарной рации, антенна которой была замаскирована в одной из башен форта, и пользование переносными радиопередающими устройствами. Самый же большой восторг вызвали компактные и легкие, всего два кило вместе с питанием, ранцевые переговорные устройства, позволявшие поддерживать связь даже в движении.
На занятиях по тактике разыграли встречный бой в лесу для двух отделений: с этими штуками и без них. Группа, пользовавшаяся связью, одержала верх. После этого дозорные и патрульные наряды без таких устройств на маршруты не отправлялись.
Какими путями пришли к «экспансионистам» солдаты гарнизона форта Тайо – у каждого была своя история. Но к деньгам они относились без особого пиетета. Робин специально присматривался ко всем. Похоже, не он первый. Кстати, почти все состояли в браке с женщинами, жившими где-то неподалеку. Дочерьми земледельцев с Камберленда, проводницами «подземной железной дороги», индианками из кочевавшего кругами вокруг форта племени могикан. Сама крепость поселениями не обрастала и стояла одна-одинешенька, никого не защищая.
Осень. Жара спала, но уровень воды в реках по-прежнему невысок. На севере строится фазенда плантатора Вудса. Робин не упустил случая съездить туда вместе с Натин. Не усадьба, не городок, а сеть небольших поселков в пять-шесть обложенных привезенным с севера кирпичом глинобитных домиков. Ветряк, прудик, молодые деревца ждут зимних дождей. Молодой человек не великий знаток в сельском хозяйстве, но все здесь кажется ему логичным и рациональным. Он отдает себе отчет в том, что нельзя стремительно перетягивать людей на свою сторону, увлекая их беспечной сытой жизнью. Счастье невозможно подарить – оно делается своими руками. И вот тут как раз этот процесс организовывается.
И как это раскиданное по мелким кусочкам хозяйство будет взаимодействовать с остальным обществом, он себе не представляет. Предположим, замечательные работники весело и творчески вырастили прекрасный урожай. Неважно чего. Собрали. И что дальше? Везти продавать. За деньги. Деньги – товар. Товар – деньги. Товарно-денежные отношения. Круг не размыкается. Люди обмениваются результатами своего труда – это выглядит логичным. Тот, кто работает успешней, – больше получает. И, конечно, хочет получать еще больше, и еще лучше работать. Неубиенная логика, на которой стоит традиционный мир.