Поскольку я застыл, едва переступив порог, Виола прошептала:
– Все нормально. Они обе спят крепко.
– Они прекрасны, – прошептала Сторми.
Виола просияла от гордости.
– Они – очень хорошие девочки, – но тут заметила ужас на моем лице и спросила: – Что-то не так?
Увидев, как я пытаюсь изобразить улыбку, Сторми сразу поняла, в чем дело. Прищурившись, оглядела темные углы, в надежде увидеть тех сверхъестественных существ, что открылись мне.
Четыре склонившихся над кроватями бодэча могли быть жрецами какой-либо жестокой религии, ацтеками у алтаря человеческих жертвоприношений, а их руки, возможно, совершали ритуальные пассы над спящими девочками.
Поскольку сразу я не смог ответить на вопрос Виолы, она подумала, что я увидел в них что-то нехорошее, и шагнула к ним.
Я мягко взял ее за руку и потянул назад.
– Извини, Виола. Все в порядке. Я лишь хотел убедиться, что девочки в безопасности. А с этой решеткой на окнах им действительно ничего не грозит.
– Они знают, как при необходимости убрать ее, – сказала Виола.
Одно из существ, склонившихся над Николиной, выпрямилось, почувствовав наше присутствие. Руки замедлили, но не прекратили свои странные движения, оно повернуло волчью голову в нашем направлении, всмотрелось в нас невидимыми глазами.
Мне страшно не хотелось оставлять девочек в обществе этих пяти фантомов, но прогнать их я не мог.
А кроме того, я знал, что бодэчи могли исследовать этот мир какими-то, может, и всеми пятью обычными чувствами, но не оказывали на него ни малейшего воздействия. Я не слышал, чтобы они издавали хоть какие-то звуки, не видел, чтобы они передвигали какой-то предмет, даже потревожили висящие в воздухе пылинки.
Принести вред девочкам они не могли. Во всяком случае, пока. Время бодэчей еще не пришло.
По крайней мере, я на это надеялся.
Я подозревал, что эти призраки-путешественники, прибывшие в Пико Мундо на фестиваль крови, просто развлекались в предвкушении главного события. Может, им нравилось смотреть на жертвы до того, как прогремят выстрелы, может, они забавлялись, наблюдая за тем, как ни в чем не повинные люди, сами того не зная, шли навстречу неминуемой гибели.
Притворившись, что я не вижу этих кошмарных незваных гостей, приложив палец к губам, показывая Виоле и Сторми, что мы не должны беспокоить девочек, я утянул их обеих обратно в гостиную. Дверь оставил открытой на две трети, как и было раньше, оставив бодэчей извиваться на полу и совершать свои загадочные пассы.
Я тревожился, что один или несколько бодэчей последуют за нами в гостиную, но все они остались с девочками.
Заговорил я так же тихо, как в спальне:
– Виола, пожалуй, я должен кое-что уточнить. Когда я говорил, что тебе не следует идти завтра в кино, я подразумевал и девочек. Никуда не отправляй их с родственниками. Ни в кино, ни в «Гриль», никуда.
Гладкий коричневый лоб Виолы прорезали морщины.
– Но мои милые крошки… их в моем сне не застрелили.
– Вещие сны открывают далеко не всё. Только фрагменты.
Мои слова не только усилили ее озабоченность, но и рассердили ее. Я полагал, что это и к лучшему. Знал, что страх и злость заставят ее постоянно быть начеку, а следовательно, принимать оптимальные решения.
Чтобы она не расслаблялась, я добавил:
– Даже если ты и видела, как твоих девочек застрелили… не дай бог, убили… проснувшись, ты могла блокировать эти воспоминания.
Сторми положила руку на плечо Виолы.
– Ты не хотела видеть такие ужасы даже мысленным взором.
Виола сжала кулаки.
– Мы останемся дома, устроим маленькую вечеринку, одни.
– Я не уверен, что это правильно. – Я покачал головой.
– Почему нет? Я не знаю, в каком месте я была в своем сне, но могу точно сказать, что не в этом доме.
– Помни… разные дороги могут привести тебя в одно и то же место, уготованное суровой судьбой.
Я не хотел говорить ей о бодэчах в спальне ее дочерей, иначе мне пришлось бы открыть все мои секреты. Только Терри, чиф, миссис Портер и Маленький Оззи знают обо мне многое, и лишь Сторми известно все.
Если в моем самом близком круге появится слишком много людей, мой секрет станет достоянием гласности. А я – сенсацией для средств массовой информации, выродком для многих, гуру для некоторых. О тишине и спокойствии придется забыть. Жизнь моя усложнится настолько, что и жить не захочется.
– В твоем сне, Виола, тебя застрелили не в этом доме, – продолжил я. – Но, если тебе суждено умереть в кинотеатре, а теперь ты не идешь в кинотеатр… тогда, возможно, судьба придет за тобой сюда. Маловероятно, конечно, но как знать?
– А в твоем сне речь шла о завтрашнем дне?
– Совершенно верно. Вот я и чувствую, будет лучше, если ты отойдешь на два шага от будущего, которое видела во сне.
Я глянул на дверь спальни девочек. Бодэчи из нее по-прежнему не показывались. Думаю, они действительно не оказывают воздействия на этот мир.
Тем не менее, чтобы не ставить под угрозу жизнь девочек, я еще больше понизил голос:
– Шаг первый – завтра не ходить ни в кино, ни в «Гриль». Шаг второй – не оставаться дома.
– Как далеко живет твоя сестра? – спросила Сторми.
– В двух кварталах. На Марикопа-лейн.
– Я зайду утром, между девятью и десятью часами, – пообещал я, – с фотографией этого человека. Отведу тебя и девочек к твоей сестре.
– Тебе необязательно это делать, Одд. Мы и сами дойдем.
– Нет. Я хочу отвести тебя. Так надо.
Я хотел убедиться, что бодэчи не будут преследовать Виолу и ее дочерей.
Понизил голос до шепота:
– Не говори Леванне и Николине, что ты собираешься делать. И не звони сестре, чтобы предупредить о том, что вы к ней придете. Тебя могут подслушать.
Виола оглядела гостиную, обеспокоенно, но и удивленно.
– Кто может?
При необходимости я могу напустить таинственности.
– Некие… силы. – Если бодэчи услышали бы о ее планах отвести детей в дом сестры, Виоле не удалось бы отступить на два шага от уготованного судьбой, только на один. – Ты действительно веришь, как и говорила, что я знаю о происходящем на Той стороне?
Виола кивнула:
– Да. Верю.
Глаза ее так широко открылись, что я даже испугался, очень уж они напомнили мне смотрящие в никуда глаза трупов.
– Тогда доверься мне в этом, Виола. А теперь поспи, если сможешь. Я вернусь утром. К завтрашнему вечеру сон этот станет обычным кошмаром, ничего вещего в нем не останется.
Уверенности, которая звучала в моем голосе, я не ощущал, но улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
Она обняла меня, потом Сторми.
– Теперь я не чувствую себя одинокой.
В отсутствие вентилятора за дверью было жарче, чем в комнате маленького дома.
Луна медленно поднималась к горящим в вышине звездам, сбрасывая желтые вуали, которые закрывали ее истинное серебристое лицо. Твердое, как камень, и безжалостное.
Глава 27
За час с небольшим до полуночи, волнуясь о новом дне, который мог подставить детей под пули, я припарковал «Мустанг» за зданием, первый этаж которого занимал «Пико Мундо гриль».
Когда я выключил фары и подфарники и заглушил двигатель, Сторми спросила:
– Ты когда-нибудь уедешь из этого города?
– Я очень надеюсь, что не буду одним из тех, кто продолжает болтаться здесь и после смерти, как бедняга Том Джедд, отирающийся в «Мире покрышек».
– Я спрашиваю о другом. Ты уедешь отсюда при жизни?
– От одной этой мысли у меня голова идет кругом.
– Почему?
– Очень уж там большой мир.
– Не такой уж и большой. Есть много городов, которые меньше и спокойнее Пико Мундо.
– Наверное, я о том, что… там все будет для меня внове. А мне нравится то, что я знаю, к чему привык. Учитывая, с чем мне приходится иметь дело… много нового я просто не потяну. Новые названия улиц, новая архитектура, новые запахи, новые люди…
– Я всегда думала, как это здорово, жить в горах.
– Новая погода. – Я покачал головой. – Не нужна мне новая погода.
– И потом, я же не говорю о том, чтобы уехать из города навсегда. Только на день-другой. Мы могли бы съездить в Лас-Вегас.
– Таким ты представляешь более тихий, спокойный городок? Я готов поспорить, Лас-Вегас кишит тысячами мертвых, которые не желают отправляться в другой мир.
– Почему?
– Люди, которые потеряли все свое состояние за карточным столом или играя в рулетку, а потом вернулись в свои номера и вышибли себе мозги. – Меня передернуло. – Самоубийцы всегда околачиваются там, где свели счеты с жизнью. Они боятся уйти.
– У тебя мелодраматическое представление о Лас-Вегасе, странный ты мой. Среднестатистическая горничная не находит там по дюжине самоубийц каждое утро.
– А скольких перебила мафия, похоронив их тела в бетонных фундаментах новых отелей. Будь уверена, в этом мире у них остались незавершенные дела, да и посмертной ярости выше крыши. А кроме того, я не играю.
– Как это непохоже на внука Перл Шугарс.
– Она прилагала все силы, чтобы воспитать меня картежником, но, боюсь, я ее разочаровал.
– Она научила тебя играть в покер, не так ли?
– Да, мы играли на пенни.
– Даже если и на пенни, это азартная игра.
– Только не с бабушкой Шугарс.
– Она позволяла тебе выигрывать? Как мило с ее стороны.
– Она хотела, чтобы я сопровождал ее на турниры по покеру, которые проводились на юго-западе. «Одд, – говорила она, – я собираюсь состариться в таких вот поездках, а не в кресле-качалке на веранде какого-нибудь чертова дома для престарелых в компании пердящих старушек. Я собираюсь умереть, упав лицом в карты во время игры, а не от скуки на танцах для старичков, пытающихся отплясывать, опираясь на палку».
– Поездки – это всегда что-то новое, – кивнула Сторми.
– Каждый день и час, все новое и новое. – Я вздохнул. – Но, наверное, нам было бы весело. Бабушка хотела, чтобы я хорошо провел с ней время… и, если она умрет во время серьезной игры, ей бы хотелось, чтобы я не позволил другим игрокам разделить ее деньги, а тело бросить на съедение койотам.