После исполнения песни, одной из новинок, пластинки с записями попадали в Японию через нейтральную Аргентину — «Токийская роза» начинала свою «невинную» болтовню:
«Но девушка там, дома, не ждет вашего возвращения. Она сидит в баре с каким-нибудь толстосумом, который зарабатывает на войне и купается в деньгах. Может быть, они и поужинают вместе. Да, неплохо бы прямо сейчас съесть бифштекс с кровью — в кафе, где есть кондиционер. Но ничего этого вы не увидите еще долго — пока находитесь здесь. Ну а теперь еще одна песня…»
Обычно кто-то из летчиков не выдерживал и просил радиста поискать Лондон. Забиваемый помехами, временами исчезающий голос их родины не сулил скорого избавления от постигших империю невзгод.
Среди летчиков было двое или трое американцев. Цюй Лин сказал об этом Стоукеру. Но их имена Цюй Лин не помнил. Как они выглядели — тоже. И все же Стоукер мог предполагать, что одним из них был его отец.
— Летать им было не на чем, — рассказывал Цюй Лин. — Кто-то предложил перейти в сухопутные войска и присоединиться к частям, обороняющим остров, но его предложение не поддержали. Авиация была элитным родом войск, и мысль о том, чтобы превратиться в пехотинцев, претила летчикам.
Все это продолжалось недолго, японцы взяли Сингапур, и вчерашние хозяева города превратились в рабов.
В самом центре города, на площади, носящей имя основателя Сингапура, в окружении караула под палящим солнцем без воды и пищи целый день стояли тысячи пленных. Японское командование еще не решило, что с ними делать. Наконец, нашли подходящее место для лагеря. Пленных погнали туда. Они шли по городу и не узнавали его: на улицах валялись трупы, причем не только солдат, но и мирных жителей. Расстреливать японцы не любили: топили в море, вешали на деревьях или отрубали голову.
В те дни Цюй Айн впервые увидел, как японские офицеры одним мастерским ударом меча обезглавливали человека. По традиции, восходящей еще к временам феодальных смут, офицер подходил к приговоренному к смерти сзади (тот стоял на коленях, руки связаны за спиной) — из страха, что душа жертвы, отделяясь от тела, может схватить его, — и наносил точный удар. Отходил в сторону, чтобы вместе со зрителями полюбоваться своим профессионализмом. За три с лишним года оккупации Цюй Линю еще не раз предстояло увидеть такую картину. Правда, в конце войны мечом орудовали только совсем молодые, только что попавшие на фронт офицеры, бывалые вояки предпочитали пистолетный выстрел в затылок. То ли научились у своих немецких союзников, то ли своим умом пришли к выводу о преимуществе огнестрельного оружия.
Пленных гнали через город, в котором все изменилось. Люди укрылись в домах, прячась от полиции. А на улицу вылезли те, кто обрадовался приходу новой власти, — обиженные британцами, недовольные свой жизнью, просто уголовные преступники. Таких было немало. Они приветствовали японцев. Кое-кого из них японцы отобрали для несения вспомогательной службы в лагере для военнопленных. Эти свирепствовали больше других.
В колонне военнопленных были раненые, они падали, и на них сразу же набрасывались охранники, добивали прикладом или штыком. Попытка на ходу зачерпнуть воды из грязной лужи считалась преступлением, которое каралось смертью.
Лагерь пленные строили сами: натягивали колючую проволоку, ставили бараки. Строительным материалом служили кокосовые пальмы. Так начался Чанги.
Очередной контейнер с шифровкой для Стоукера Деннисон заложил в тайник на Китченер-роуд ровно в половине шестого вечера. Через двадцать пять минут Стоукер забрал его. Эта операция прошла бы, как обычно, незамеченной, если бы не несчастливое для американцев стечение обстоятельств. В этот день за Деннисоном по всему городу следовал Иноки. Деннисон был в полученном из Токио списке предполагаемых сотрудников ЦРУ, следить за которыми поручили Тэрада и его группе.
Когда Деннисон вышел из неприметного дома на Китченер-роуд и поехал дальше, Иноки на минуту забежал в подъезд, чтобы посмотреть, к кому мог заходить американец. За это время ему прокололи оба передних баллона. Иноки злился и про себя проклинал уличных хулиганов. Откуда ему было знать, что эта история обернется для него большим выигрышем.
Из автомата он позвонил в посольство и попросил вызвать машину техпомощи. Набрал номер Тэрада и объяснил ситуацию. Потом решил съесть мороженое и увидел, как в подъезд, где только что побывал Деннисон, заходит американец, чье лицо Иноки было знакомо по фотографии, присланной из Токио.
В подъезд вошел Патрик Стоукер. Он был в списке тех, кого подозревали в принадлежности к ЦРУ.
Деннисон много лет не играл в гольф, и возобновление спортивных упражнений далось ему с величайшим трудом. На следующее утро после первой игры он с трудом поднялся, все мышцы болели. До вечера он сидел у себя в кабинете, размышляя о том, что второй игры он не переживет. Назад из клуба его отвез крайне любезный секретарь первого заместителя премьер-министра, постоянный партнер Деннисона по гольфу. Слабость соперника вызвала в нем сострадание и доброжелательность. Мужественно решив прийти на игру в третий раз, Деннисон окончательно расположил к себе партнера.
Секретарь будущего лидера страны оказался не только любезным, но и честолюбивым молодым человеком. Примериваясь к роли ближайшего помощника главы государства, он считал нужным установить деловые контакты с корреспондентом американского информационного агентства. Это был удобный канал не только для того, чтобы влиять на освещение американской прессой политики Сингапура, но и для укрепления собственных позиций в истеблишменте страны.
— Мне жаль, что вы слишком поздно приехали в наш город, — говорил он Деннисону, — и лишились возможности посмотреть одну из главных достопримечательностей — старый китайский квартал, заполненный уличными торговцами с их тележками и лавочками.
— Я видел несколько таких улочек, — возразил Деннисон.
— Это жалкие остатки былого великолепия. Китайский квартал быстро исчезает с карты острова, и торговцы переселились в многоэтажный торговый комплекс, который обошелся казне в девять миллионов американских долларов. Узенькие улочки, где они прежде торговали, были главным местом паломничества туристов.
— Ваши новостройки не отпугнут туристов?
— В Сингапуре осталось достаточно экзотики. Мне самому нравилось бродить по старому китайскому кварталу, но в современном городе нужно думать как минимум о санитарии. А там было полно мусора, грязи; ароматы китайской кухни перебивались вонью из засоренных сточных канав. Конечно, чувства и эмоции важны, но не в них благо города. В этих районах были плохие школы, и дети воспитывались неправильно. Именно о детях мы должны думать в. первую очередь, об их воспитании и образовании. Сингапур живет благодаря своему уму, говорит президент, и испытывает нужду в талантливых и хорошо образованных людях. Инвестиции направляются сейчас только в отрасли, где используется новейшая технология, — продолжал он. — Мы поставили перед собой жесткую цель — догнать Японию по распространению компьютеров на душу населения. По всему городу создаются компьютерные клубы для того, чтобы родители и дети могли посещать вечерние курсы по изучению персональных компьютеров. Но сейчас нам очень нужна помощь Японии. И я открою вам маленький секрет: в Токио готовы оказать нам необходимое содействие в скорейшем развитии производства компьютеров и средств программного обеспечения. Обещано и еще кое-что, но пока не хотелось бы об этом говорить.
— Разумеется, — заверил его Деннисон. — Этот разговор останется между нами. Ваше дружеское доверие я ценю больше, чем возможность передать в агентство еще одну информацию. Но у меня созрело одно предложение. Мое агентство выпускает ограниченным тиражом небольшой бюллетень, для которого охотно пишут наши лучшие журналисты и политологи, поскольку знают, что их статьи будут прочитаны в Белом доме и государственном департаменте.
— Я никогда не встречал упоминания о таком бюллетене, — осторожно заметил секретарь.
— Это неудивительно. Доступ к нему имеет узкий круг лиц. И честь опубликоваться в бюллетене оказывается также весьма немногим лицам. Я предлагаю вам написать для него статью. За самую небольшую по размеру статью бюллетень платит по высшей в американской журналистике ставке, но не в этом дело. Мне кажется, вам небесполезно заявить о себе, как о политическом деятеле и объяснить позицию Сингапура нашим вашингтонским политикам.
— Предложение неожиданное, но лестное, — сказал секретарь. — Я подумаю.
Получив шифротелеграмму из Токио, Тэрада немедленно вызвал Иноки.
Вид у Тэрада был сияющий.
— Тао Фану действительно уехал из Японии с новыми документами. Его фотографию, переснятую с прошения о визе, нам пришлют с дипкурьером, а пока что запомните: паспорт он получил на имя Сунь Чжимо.
Иноки встретился с сержантом Дином в обеденный перерыв. Поздоровавшись с японцем, сержант развел руками:
— Тао Фану по-прежнему не найден. Полиции придется пропустить через сито весь город, и кто знает, сколько это потребует времени.
— Меня сейчас интересует совсем другое дело, — пояснил Иноки. — Я ищу одного человека. В вашем компьютере наверняка указан его адрес — Сунь Чжимо.
Сержант записал имя в записную книжку.
— Хорошо, я узнаю. А что, поиски Тао Фану и вообще расследование убийства подполковника Ба Ина вас больше не интересует?
— Интересует по-прежнему. Просто нам очень нужен этот человек.
— Встретимся через час, — сказал сержант. — Кстати говоря, я собрался покупать новый телевизор детям. Может, посоветуете, какую модель выбрать?
Иноки появился на обычном месте ровно через час. Дин опоздал. Они прошли в переулок, где Дин передал японцу листок из блокнота с адресом. Иноки протянул ему конверт.
— Я не очень-то разбираюсь в марках телевизоров, — извинился Иноки. — Но этих денег, мне кажется, хватит на самый дорогой.
Сунь Чжимо жил на Орчард-роуд, которая называлась так из-за фруктовых деревьев и огородов, некогда находившихся на этом месте. Прежней роскоши не было и в помине; чер